Доказано, что кошки, живущие с любящими их хозяевами, снижают у них уровень холестерина, а также снимают стресс, который негативно сказывается на нашем здоровье и приводит к преждевременной смерти. А дети, ухаживая за любимыми питомцами, намного здоровее, чем те у которых их нет.
Кузю любили все на судне. Но он никому не оказывал предпочтения, как каждый из нас не старался. У него за время многочисленных рейсов сменилось столько хозяев на судне, что, естественно, он ни к кому не успел привыкнуть, кроме тех, с кем он был в предыдущих рейсах. Но во время длительного рейса уже через какое-то время начинал всех признавать, но относился к ним по-разному. Он был очень доброжелательным и приветливым котиком. Обладал ласковым и дружелюбным характером, хотя и не без плутоватой хитринки в глазах, что говорит о том, что злопамятность ему не чужда, и он может сделать пакость тому, кто его обидел.
Однажды при разборке тралового улова один из матросов ногой отбросил его от рыбы, чтобы не мешал ему. Кузя зашипел, прижал уши и ушел. И в тот же день, назло обидчику, в его каюте наложил груду кала. На второй день тоже, пока старпом не надрал ему уши. Но на старпома кот почему-то не обиделся. Вполне возможно, что он понимал, за что можно обижаться, а за что нельзя.
Каждому из нас, в том числе старпому и капитану, хотелось, чтобы судовой кот предпочитал только его. Но попытки завоевать доверие и любовь Кузи, если он, по какой-либо причине, невзлюбил его, как правило, заканчивались провалом.
Он сам мог легко отличить понравившегося ему человека, по каким - то признакам известным только ему, допуская его до себя, но не любил назойливых приставаний. Кого-то еле-еле терпел, а к кому-то благоволил, часто подходил, терся об ноги, тем самым показывая свою преданность и давая возможность себя ласкать. Кузе было наплевать на должность, капитан он или матрос, и он собственнолично решал, у кого ночевать в каюте и кому позволить себя ласкать. Когда капитан запирал его у себя, Кузя поднимал такое громкое и неприятное мяуканье, что тот вынужден был быстро реагировать и выпускать его.
Когда же кот выбирал меня и перед сном заглядывал в мою каюту, я с большим удовольствием брал его к себе в постель, и, прижавшись к теплому пушистому клубочку, гладил и слушал столь милое сердцу мурлыкание, получая необычайное спокойствие и расслабление от ежедневной рабочей суеты.
Время от времени, когда мы встречались в океане с другим судном, для сдачи груза или приема продуктов и стояли борт к борту, то Кузя вместе с нами переходил на него в поисках хвостатой подруги. Но по приказу вахтенного штурмана - “Всем членам экипажа …вернуться на свое судно” первым покидал его. На чужом судне он ни от кого не принимал ласки и поглаживания, подергивал хвостом и уходил прочь. Один из капитанов севастопольского судна при встрече с нами, прослушав многочисленные восхваления нашему питомцу, предложил обменяться котами – они нам красивую кошечку, которая не обладала, как он считал, никакими достоинствами, кроме внешней красоты, и две бутылки водки в придачу (они недавно из Севастополя вышли), а мы им своего Кузю. Но, наша команда, несмотря на колебания подвыпившего капитана, дружно воспротивилась. Нам не нужна была просто красивая кошечка. Наш родной Кузя - уникальный умница, и мы не хотели его лишиться.
Кузя больше всех благоволил к коку Васе. Возможно, потому что тот подкармливал его вкусными кусочками мяса или рыбы. Но, пожалуй, оттого, что вместе они были на корабле уже третий рейс. И Кузя отвечал ему взаимностью до такой степени, что однажды выручил его из тяжелейшей беды.
И случилось это при встрече с траулером нашего Управления “Севастопольский рыбак”. После приема продуктов оба кока, хорошо знакомые друг другу, закрылись в каюте кока на “Севастопольском рыбаке” и стали “обмывать” встречу. И само собой, не услышали приказ вахтенного штурмана вернуться членам экипажа “Пантикапей” на свой корабль. Лишь когда в иллюминаторе мелькнул силуэт отходящего родного судна, Вася выскочил на палубу. Но в это время, подняв на борт плавучие кранцы и, обменявшись на прощание звуковыми сигналами, суда уже стали расходиться.
Когда нашему капитану доложили об отсутствие кока на борту судна, он выругался и приказал снова подойти к “Севастопольскому рыбаку”. Там уже знали о случившемся и приостановили ход. Когда расстояние между судами уменьшилось до двадцати метров, кок бросился за борт и поплыл к своему судну. Чего бояться? Плавает он хорошо. На поверхности океана штиль. Вода теплая. Одеты все в легкие судовые шортики. Но Вася не учел двух вещей. Первое - он был пьян. А пьяный человек тонет при малейшей волне. Причем, рядом с берегом. И второе – погода в океане изменчива. В любую минуту может налететь внезапный порыв ветра. Так и случилось. Поднялась волна, но Вася продолжал плыть. Все столпились у борта, наблюдая за заплывом кока. Тут я обратил внимание на Кузю, который взлетел на фальшборт и стал вести себя неадекватно. Глаз не сводил с моря, дергался, когтями царапал фальшборт, спина выгнулась.
Я внимательно пригляделся к плывущему коку и сразу заметил, что движения его рук стали хаотичными и беспорядочными. Голова едва поднималась из налетевшей волны. Я, не раздумывая, выхватил спасательный жилет из ближайшей каюты, бросился в воду и через пару минут оказался рядом с ним. Скоро мы были у борта нашего судна. Отдышавшись, он с трудом по шторм – трапу влез на борт. Я страховал и подталкивал его снизу. Кок затем признался мне, что он не доплыл бы до корабля самостоятельно. Когда я рассказал, почему я прыгнул в воду ему на помощь, он долго не отпускал Кузю, откармливая его всякими вкусностями.
Кузя очень любил вместе с нами посещать острова в океане. Мы порой высаживались на них, чаще безлюдные, для сбора экзотичных раковин в береговой зоне. Да и вообще, хочется по земле пройтись. Устаешь от бесконечной качки. И как только шлюпку подготавливали к выходу, снимая брезент и разворачивая шлюпбалку, Кузя мигом прыгал в нее и не дождавшись когда она коснется воды, первым соскакивал при подходе к берегу. Воды он не боялся и часто промахивался, спрыгивая в воду. Инстинктивно загребал ногами и, выйдя на берег, отряхнувшись, уходил по своим кошачьим делам. На берегу, он не отходил далеко от шлюпки, но наслаждался, как мы полагаем, в полной мере дарами матушки-земли. Поедал какие-то травинки, листики на кустах что, по-видимому, ему было необходимо для нормальной жизнедеятельности организма. В общем, ничем пренебрегал, наворачивал все, что попадало ему в зубы и лапы. Наевшись, он катался в ракушечной гальке и подремывал, распластавшись на горячем песке, под яркими лучами солнца, в ожидании сбора команды. За весь рейс он не пропустил ни одной поездки на берег.
Но однажды он потерялся в Кенийском порту Момбаса. Как обычно Кузя вышел на территорию порта знакомиться с кенийскими кошачьими аборигенками. Ну и ловелас же он был! И в этот раз он настолько увлекся одной из них, что прозевал отход судна от причала. Его отсутствие мы обнаружили только в море. Но возвратиться обратно уже не смогли. Для нас это была трагедией. И мы глубоко переживали его потерю. И больше всех горевал кок. На наше счастье через полтора месяца мы получили разрешение на повторный заход в Момбасу, для получения скоропортящихся продуктов.
Каждый из нас в глубине души надеялся увидеть своего любимца, хотя шансов на встречу с ним было очень мало. За прошедшее время он мог умереть с голоду, его могли разорвать портовые собаки и, в конце концов, он имел возможность перейти на другое судно. Какова же была наша радость, когда первым на причале встретил наш Кузя. Исцарапанный, облезший и худой, он, как только мы вошли в бухту, каким-то непостижимым образом узнал родное судно и уже ждал нас на причале. Кузя просто влетел на борт и пошел ластиться ко всем членам экипажа и лишь затем, вместе с Васей, отправился к камбузу. Что ему пришлось пережить, известно только ему. Если бы он мог рассказать! Очень часто к причалу подходили суда, в том числе и советские рыболовные, но Кузя так, ни к кому не перешел. Он терпеливо ждал свое судно, родной дом, где он родился и вырос.
