Держась за стол потными ладонями, я встала на ноги. От испытываемого мной облегчения, на глазах выступили слёзы. Однако моё отражение на полированной поверхности стола заставило меня ещё крепче схватиться за его края.

— Что ты наделал? — закричала я, с ужасом рассматривая свои изумрудно-зелёные кошачьи глаза и выглядывающие из-под волос уши с кисточками.

— Не переживай, через несколько часов это пройдет, — махнул рукой Игорь. — И хвост тоже.

Я подпрыгнула на месте, ощупывая свою лучшую черту, делющую пятую точку на две половины, но ничего к счастью не нащюпала.

— Ты такая наивная! — засмеялся он.

— Идиот!

— Пойдем, пора затракать.

Всё ещё возмущаясь, я последовала за ним в зал за лестицей. Очень светлый и официальный, он совмещал гостинную и столовую. Пройдя через него, мы оказались на небольшой кухне, оборудованной по последнему слову техники.

— Что будешь есть? — спросил Игорь.

— А ты умеешь готовить? — вопросом на вопрос ответила я.

— Кое-чем удивить могу. — Под "кое-чем" подразумевался омлет с тостами и фруктовый салат.

Странно было всё это. Я сидела у него на кухне в его рубашке, наблюдая, как он готовит нам завтрак, как будто мы провели бурную ночь вместе. Хотя наши отношения действительно были бурными, но совсем в другом смысле. Это напомнило мне о причине моего пребывания здесь.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — напомнила я, но всё внимание Игоря было приковано к красному яблоку, которое он с хирургической точностью резал на дольки. — Игорь!

Посмотрев на меня своими жуткими разноцветными глазами, он молча встал из-за стола и вышел за дверь.

— Вот и поговорили!

Минути через две-три он также молча вошёл и, сев за стол напротив меня, положил передо мной блестящий предмет.

— Ты спросила почему я тебе помогаю? Вот ответ.

Глава 7. Орден белой лилии.

Предметом оказался тонкий трёхгранный клинок длиною сантиметров тридцать с деревянной рукоятью со сферическим камнем на конце. На рукояти имелась гравировка цветка внутри, как я предположила, какой-то руны — ромба с двумя удлиненными сторонами, похожего на человечка с ножками.

Клинок был изящным и очень красивым, но также в нем было что-то зловещее.

— Что это?

— Костя разве не рассказывал тебе нашу историю? Чем вы с ним занимались столько времени? — Я пожала плечами, мол, многим. — Это мезирикорд, более известный как кинжал милосердия. Его лезвие отлито из меди, рукоять вырезана вручную из берёзы, а камень на её конце обсидиант. Этот стилет найлучший выбор оружия для профессиональных убийц, которыми и являются напавшие на тебя в лесу люди.

Зловещий шёпот корчившихся от мук жерт этого стилета долетел до моих ушей, как только я догадалась, кого он подразумевал.

— Хранители? — Игорь хмуро кивнул

— В древние времена они были нашими союзниками. Одарённые целители, поделившиеся с нами бесценными на то время знаниями о травах и способах их приминения, они помогали нам выживать среди обычных людей.

— Костя говорил, что они поддерживали баланс, пока не пришли к выводу, что владеющие искусством магии люди аномалия.

— Баланс! — презрительно фыркнул он. — Баланса не было никогда! Был страх! И зависть! Последняя стала доминировать, когда наши союзники, наши друзья, каждый день наблюдали за нашими безграничными возможностями. Тогда и основался Орден белой лилии, — он показал на цветок внутри ромба. — Белая лилия была символом непорочности и чистоты, сострадания, правосудия и милосердия, пока эти изверги не превратили её в знак мракобессия. В средние века ею клеймили при подозрении в колдовском надругательстве над людьми. Хотя и недолго! Проще было пытать, резать и жечь!

— А ромб что значит?

— Это славянская руна. Она означает наследие. Этим они хотели подчеркнуть свою избранность в борьбе с колдовством, что только им открылась истинная сущность зла и способы его распознать, которые они передают из поколения в поколение.

Кухня наполнилась беспросветным мраком средневековья. Даже солнечные лучи не могли его прогнать. Значит, всё дело было в его сестре? Он помог мне из-за неё? Из-за ненависти к ним?

В памяти всплыли сцены из прошлого: больница, слова врачей, блестящий гроб, алые розы у надгробия. Сердце сжалось от былой горечи, хотя и не моей, и уж точно не былой для Игоря.

— Да, — тихо сказал он, — не былой…

Тоска в его голосе заставила меня посмотреть на него в новом свете — любящего и заботливого старшего брата, готового на всё ради младшей сестрёнки.

— Ну, всё! Хватит! Расплачься ещё! — Игорь скорил гримасу и снова принялся кромсать несчастное яблок. Я и забыла, что он эмпат. И придурок по совместительству.

Когда уши приняли человеческую форму, а волосы стали немного светлее, Игорь объяснил мне, где лежала моя одежда, и где я могла привести себя в порядок.

— Я бы сам тебя отвез, но няньчить тебя ночью было безумно утомительно. Знаешь, ты храпела, как трактор, — сказал он, провожая меня до такси. — А у меня ещё дела на сегодня. Рубашку оставь себе. Она тебе к лицу.

По дороге домой я устыдилась своей наивности. Может, конечно, дело и было в его сестре, но только частично. Это же Игорь, кравший энергию у людей, чтобы изменить мир, а я теперь была у него в долгу.

Что ж, время покажет, что из этого получиться. Как не крути, а все-таки он мне жизнь спас. Такой долг вернуть полагалось на сто процентов.

Кое-как отойти от всего произошедшего удалось лишь на работе, и в этом была заслуга Макса, который днями напролёт смешил меня изобретением всё новых безумных идей для празднования моего не столь отдалённого дня рождения — двадцать второго мая.

— Тебе же двадцать стукнет! Значит, двадцать бутылок должно быть на столе! Это святое и нерушимое правило для всех!

— Двадцать бутылок? Да ты после трёх уже не отличишь собственный мотоцикл от собаки! — урезонила я.

— И не надо! Я заночую у тебя!

— Ага! На коврике в подъезде!

Прекрасным субботним утром, сидя на подоконнике, я грелась в ласковых лучах майского солнца. День был настолько чудесный, что даже мысли о Косте не вызывали былой грусти, а раздавшийся звонок в дверь не насторожил.

— Привет! — Игорь бесцеремонно проталкнулся в дверь. От неожиданности я даже не нашлась, что сказать. — Как ты можешь здесь жить? — брезгливо спросил он, рассматривал моё скромное жилище.

— Я минималист, — не желая вступать в дискуссию о материальных ценностях и классовой определённости, ответила я. — Ты что-то хотел?

Оценив степень изношенности моей любимой туники, Игорь кинул на диван два бумажных пакета.

— Это тебе, — сказал он, — по размерам должно подойти. Ты же вроде не толстая, — улыбнулся он, намекая на то, что видел мои формы.

Совершенно не понимая о чём он, я заглянула в один из пакетов. В прозрачном чехле на плечиках висело платье цвета горчицы с глубоким декольте, очень дорогое и, наверное, шёлковое.

— Ну, и что мне с ним делать? — тупо спросила я.

— Надеть, конечно! Я заеду за тобой в половину седьмого, так что будь, пожалуйста, готова к этому времени. Я очень не люблю ждать!

— А тебе и не придётся, потому что я с тобой никуда не поеду, — скрестив руки на груди, ответила я.

— Я надеялся, что мне не придётся напоминать тебе, что ты мой должник, но, похоже, я ошибся!

Ну, вот! Всё, как я и думала! За ним не заржавело однако. Только вот платье с вырезом наталкивало на мысли о прелюдии. Долг долгом, но не так же все-таки!

— Детка, ты не в моём вкусе, — охладил меня Игорь, улыбаясь так, словно я сделала ему самый лучший комплимент в мире.

"Ещё как в твоём!" подумала я, но озвучивать не стала.

— Хотя бы обьясни, куда мы поедем?

— Скажем так, Костя водил тебя в трущобы нашего мира, а я покажу тебе наше высшее общество.

— Всю жизнь мечтала об этом! — пробурчала я. Впрочем, если быть его спутницей всё, что от меня требовалось, то, пожалуй, я легко отделалась.