Лис текучим движением опёрся локтем о куст – и коротко зашипел: острые ветки укололи его из-под листвы. После смены облика он часто подолгу не мог смириться с тем, что кожа становится голой и беззащитной, лишившись золотисто-рыжего меха.
– И ты всё ещё защищаешь своё государство от обвинений в скудоумии, Шун-Ди-Го? В таком случае мне тебя жаль. Может, весь ваш шум с Восстанием был поднят напрасно, и клеймо у тебя на лбу всё-таки что-то значит?
Вот это было куда больнее. Темнота вокруг сгустилась, нацелившись на Шун-Ди тысячей клинков. Он задохнулся и не сразу смог ответить:
– Неужели мой грех – в том, что я бывший раб, Лис?
– О нет. Только в том, что ты мыслишь, как раб. – (Лис надломил оскорбившую его ветку, и Шун-Ди спросил себя: не задался ли Двуликий целью разобраться с его садом, как уже, по-видимому, разобрался с птичником Ниль-Шайха?). – Хозяин хлещет тебя за якобы плохо выполненный приказ, а ты безропотно сносишь порку. Вот что ты делаешь, о Шун-Ди – Продавец-Чудодейственных-Мазей… И я пришёл, чтобы уточнить: ты и дальше намерен продолжать в том же духе?
– Не понимаю, о чём ты, – выдохнул Шун-Ди. Ему хотелось уйти: ночь выдалась немилосердно долгой. – Лис, я сожалею, что всё так вышло. Я пытался отстоять свою правоту.
Лис то ли опять чихнул, то ли язвительно фыркнул.
– Сдаётся мне, при этом ты взял неверную ноту – как говорят менестрели. Где Вещь, Шун-Ди-Го? Ты и её отдал Совету? – (Шун-Ди убито кивнул. Лис подобрался, как перед прыжком – точно так же он выгибал спину в другом облике, перед тем, как броситься на добычу. Перед тем, как вонзить зубы в чьё-нибудь беззащитное горло – или, приземлившись на все лапы с прыжка, схватить мышь, попискивающую в траве). – Исправь меня, если я ошибаюсь. Ты отдал Совету яйцо драконицы – будущее дитя одной из крылатого народа Эсалтарре? Отдал величайшее из сокровищ, которые тебе удалось добыть за год с лишним? Да к чему преуменьшения – величайшее из сокровищ Обетованного?.. Не так ли, Шун-Ди – Ведомый-Чувством-Долга?
– Так, – шёпотом сказал Шун-Ди, глядя в расплавленное золото глаз Лиса. Возразить ему было нечего.
Лис угрожающе оскалился. Шун-Ди редко видел его с таким оскалом – и каждое из воспоминаний изрядно портило настроение.
– Ты отдал его идиотам! Отдал людям, которые не знают – и никогда не узнают – ему цены, – прошелестел Лис. Шун-Ди стоял перед ним, и песок дорожки словно превратился в зыбучий песок пустыни. Он снова ждал приговора – во второй раз за несколько дней. – Ты знаешь, какая участь ждёт этого детёныша, когда он вылупится? Молчишь, купец? Зато я знаю. Я наведывался в ваши королевства (и в уже-не-королевства) не один раз после того, как исчезли магические преграды меж нашими материками. И вынужден признать: рабы, тщеславие вельмож и мерзкие рисовые лепёшки – не самое худшее из того, что мне встретилось у вас, в Минши… Самое худшее – себялюбие и жестокость тех, кто вами правит. Раньше были король (Сын Солнца, кажется – или как вы, болезные, его величали?) и хозяева, теперь – Светлейший Совет и хозяева; какая разница? Для них каждый из вас – мясо. Добыча. Волы для работы. Разве ты не видишь?.. И в Эсалтарре они никогда не увидят суть. Дракон для них останется не личностью, не мудрым и неповторимым созданием, которым является на самом деле, – а занятной зверушкой, громадной ящерицей… В лучшем случае. В худшем же – оружием, как те ножи и стрелы. Они используют его для Великой войны, Шун-Ди-Го. Используют, чтобы запугать противников. Они сделают дракона безмозглой, жестокой, вечно голодной игрушкой – таким же, как они сами.
Шун-Ди казалось, что с каждым словом Лис запускает когти ему в грудь.
– Минши сейчас не участвует в Великой войне, – севшим голосом сказал он. – Совет добился перемирия со всеми королевствами.
– И удерживает это перемирие, и не плетёт тайных интриг? Ты действительно веришь в то, что эти павлины тебе сказали? – (Лис цокнул языком и расслабился – наверное, справившись с собой. Либо уверившись в том, что «досточтимый аптекарь» – скорее дурак, чем подлец). – Зря, Шун-Ди-Го. Великая война тянется у вас почти двадцать лет – и вряд ли скоро закончится. Все хотят отгрызть кусок пожирнее, потому ваша часть мира и ходит по краю. Любой менестрель скажет тебе то же самое… Не верь павлинам.
Павлинам. Костяшкой пальца Шун-Ди коснулся пера, выжженного на лбу. Неужели Лис прав?
Ночь на исходе – близится Час Соловья… Он должен узнать.
– Если тебе известно о планах Совета что-то, чего не знаю я, пожалуйста, Лис, расскажи мне. Прошу тебя. Я клянусь, что тебя не выдам. И клянусь: я ни мгновения не радовался тому, что пришлось оставить яйцо у них. Ты помнишь, как я был счастлив, когда драконы поделились с нами таким бесценным даром, когда Рантаиваль Серебряный Рёв решилась отдать одного из будущих детей нам на воспитание, в знак дружбы с людьми… – (Шун-Ди перевёл дыхание. Воспоминания о том великом дне были болезненно-яркими; он был уверен, что у других членов группы – тоже. В ушах у него всё ещё гремели оглушающие, прекрасные голоса драконов). – Я плакал в тот день, Лис. Рыдал над этим яйцом, как ребёнок. Ты знаешь, что я не лгу.
Лис золотистой тенью скользнул к Шун-Ди, оказавшись теперь совсем рядом. Шун-Ди почувствовал, как сердце зашлось в предательски частом перестуке.
– Известно ли мне нечто особенное? Это было бы известно и тебе, о Шун-Ди Верно-Служащий-и-Не-Утруждающий-Себя-Мыслью – если бы ты приложил чуть больше усилий, а не бросился без всяких объяснений выполнять приказ господина. – (Палец Лиса упёрся в клеймо на лбу, и от укола острого ногтя Шун-Ди тихо зашипел сквозь стиснутые зубы. Но отодвинуться не посмел: это наказание. Заслуженное наказание от того, кто мудрее и могущественнее, от того, кто дорог ему… Из глубин памяти всплыла мутная, как в морском тумане, картинка – или, скорее, неясное ощущение: он сам – мальчишка лет шести, совершивший какую-то мелкую шалость (Шун-Ди не запомнил, какую именно) – разложен на циновке, рядом – мать, в слезах обнимающая ноги хозяина; и старый раб, надсмотрщик над прислугой, равномерно поднимающий и опускающий розги на его голую спину… Боль тогда жгла – как теперь жёг ноготь (коготь?) Лиса, впившийся в беззащитное клеймо). – У Светлейшего Совета были особенные планы на твоё путешествие. Я заподозрил это ещё на западе, а здесь удостоверился. Великая война продолжается, досточтимый аптекарь, и Минши размышляет о новой расстановке сил. Если не веришь мне, спроси у своего приятеля Ниль-Шайха… Почти два солнечных круга назад Совет откликнулся на просьбы кое-каких людей из Ти’арга. Переговоры проходили здесь, на острове Рюй. Все условия серьёзно обсуждались, и Совет долго колебался, но в итоге союз был заключён. Твои господа пообещали свои корабли, а также несколько тысяч воинов с копьями, мечами и саблями.
– В обмен на что? – недоумённо спросил Шун-Ди. Он не разбирался в политике, но и представить не мог, чтобы Совет сделал нечто подобное бескорыстно, из одного товарищества. К тому же – из двух хищников, сцепившихся на материке в последние двадцать лет, Минши всегда охотнее склонялось к более надёжной Дорелии. – И ты сказал «Ти’арг»… Не Альсунг?
Лис усмехнулся и убрал руку. В ветвях лимонного деревца раздалась тонкая, с присвистом, трель соловья – и Шун-Ди вдруг с изумлением обнаружил, что небо заметно просветлело, а луна уже готовится уступить место великому сияющему Ми.
– Не Альсунг. Именно Ти’арг, Ти’аргское наместничество. Там, знаешь ли, давно зрело недовольство существующим порядком вещей… Я имею в виду – жизнью под властью Альсунга, конечно же. Ти’арг испокон веков презирал северян, считал их варварами – уж ты-то, Шун-Ди – Избирательно-Любознательный, должен знать это несравненно лучше меня.
Шун-Ди потёр занывший висок. У него слегка кружилась голова – бессонная ночь сказывается, или услышанное от Лиса, или сам Лис?.. Он провёл рукой по лицу.
– Альсунг подавил Ти’арг грубой силой. Это знают все в Обетованном. Я был ребёнком в пору, когда король Конгвар вторгся туда, а королева-колдунья Хелт захватила их земли. Ти’арг так и не смог отбиться от северного владычества, хотя были попытки восстаний. Кажется, я рассказывал тебе это на западе, Лис… – Шун-Ди вымученно улыбнулся. – И теперь чувствую себя глуповато. Похоже, ты знал это лучше меня.