– Ну… Довольно странно.
– Странно? Да это настоящее чудо, сынок! Хоть после такого эти овцы из Минши должны понять, что нет смысла противиться львам!
– Ну, львы ведь на гербе Дорелии, – сказал Конгвар, надумав впервые за пир блеснуть остроумием. – Не думаю, что…
Его прервал утробный нестройный вой с другого конца стола: там гости всегда пьянели раньше и теперь затянули песню – одну из старых, застольных. Кажется, это был кусок из «Сказания о безголовом моряке»; по крайней мере, мотив его напоминал, а слова так отчаянно перевирали и проглатывали, что Конгвар и не пытался их разобрать. История о синей твари не шла у него из головы: он никогда не слышал, чтобы создание волшебника, даже иллюзорное, обращалось по чьему-то наговору против него самого. Либо Дорвиг просто врёт, что почти невероятно, либо… Что-то в этом было странное, жутко неправильное, но Конгвар не мог уловить, что именно. Он ничего не понимал в магии.
Хордаго, чуть покачнувшись, встал со скамьи; его лицо под седой гривой стало уже совсем багровым. Отсалютовав кубком столу, он крикнул что-то жизнеутверждающее и поддержал пение… Конгвар, неизвестно чем вдруг встревоженный, тоже поднялся и тронул отца за локоть.
А в следующий миг всё нормальное в мире разрушилось: Хордаго стал заваливаться набок, прямо на руки сына, так неожиданно, что в первую секунду тот осел. Краснота лица сделалась болезненной, переходя в синеву; пение оборвалось, и задвигались скамьи. Король попытался что-то произнести, но с губ сорвался хрип, а следом за ним – белая пена; испуганные глаза почти вылезли из орбит, и в глубине зрачков, за светло-голубой радужкой Конгвар с ужасом видел своё отражение. Окаменев, он сидел на полу, сжимая в объятиях большое содрогающееся тело и не слыша ничего, кроме глухой тишины, не испытывая ничего, кроме не завершившегося недоумения.
В какой-то момент, когда дрожь прекратилась, Конгвар поднял голову – чтобы увидеть за спинами мужчин в кольчугах прекрасную, хрупкую женщину, чьи золотые волосы стелились по горностаевому меху длинной мантии. В глазах у неё был холод – точно за стенами Ледяного Чертога.
ГЛАВА V
Дорелия. Энтор, королевский дворец
– Рассветает уже, скотина! Хватит, выспался!..
От жуткой боли, пронзившей после этого всё тело, Ривэн едва не завопил в голос, но из последних сил удержался. Его пнули под рёбра – причём сапогом и, кажется, не первый раз; он осознал это, как только разлепил веки. Ноющие ушибы и ссадины (он привычно пробежался по телу мысленным деловитым взглядом, чтобы сосчитать их и вообще прикинуть урон, нанесённый его единственной шкурке) дополнялись гудящей тяжестью в голове и прямо-таки мертвящим холодом от каменного пола, на котором он лежал. Приятных перспектив, что и говорить, маловато.
Грубый окрик откуда-то с высоты повторился, на этот раз расцветившись забористой бранью – Ривэн не сомневался, что во всём Обетованном никто не сквернословит талантливее энторских стражников. Опасаясь новых пинков, он повернулся набок и как можно медленнее встал на четвереньки. Голова кружилась, но не так сильно, как можно было ожидать; зато в горле пересохло, будто последнюю неделю он провёл под палящим солнцем в степях Шайальдэ.
– Воды… Пожалуйста…
– Будет тебе вода, целым жбаном окатят! – стражник схватил его за шиворот и рывком поставил на ноги, заставив покачнуться от боли. Ривэну почему-то вспомнились розги наставников из приюта, и он невольно сжался, про себя пожелав стражнику подхватить болотную лихорадку.
– Где я?
– В королевской тюрьме, дубина, – любезно отозвался стражник, не прекращая зачем-то держать Ривэна за ворот; его испещрённое шрамами злобное лицо и провонявшее луком дыхание совсем не располагали к беседе. – Твоя очередь идти на допрос к милорду.
Ну конечно – нелепо было и сомневаться, что всё именно так… Попался, так глупо попался! И ведь некого винить, кроме себя… Ривэну туманно вспомнилось, какие странные взгляды временами бросал на него смуглый «кезоррианец», как то и дело отлучался ненадолго, как ворвались потом стражники… И не догадался же, провинциальный дурак, не распознал королевского соглядатая!..
Однако Ривэн одёрнул себя: во-первых, пока он жив, а что может быть важнее?.. Во-вторых, принимаясь за ремесло, разве он не знал, что будет попадаться? До сих пор его ловили только по мелочам – можно сказать, за руку, и до темницы дело никогда не доходило, но рано или поздно такое везение должно было закончиться. Даже Чёрный Этейль, легендарный глава энторской Гильдии, первый вор всей Дорелии, несколько раз попадался и был на волосок от виселицы – так чем же он лучше?
Вернув относительное спокойствие, Ривэн огляделся – благо, в голове у него постепенно прояснялось, и на ногах он стоял увереннее. Как и следовало ожидать – тесный, изъеденный плесенью каменный мешок со спёртым воздухом. В подобных местах Ривэн обычно представлял себе тюфяк, но тут не было даже его – только куча грязной соломы, сваленная в углу, а ещё железное кольцо в одной из стен, от которого тянулась зловещая на вид цепь, напоминавшая сытую змею. На нескольких камнях в другой стене виднелись тёмные пятна, о происхождении которых Ривэн предпочёл не задумываться. Единственным источником света служило узкое зарешёченное окошко под самым потолком. Ну и дверь, разумеется – знатная, обитая металлом, она казалась самой добротной вещью в помещении и была наглухо закрыта. На поясе у стражника непринуждённо позвякивала связка ключей; Ривэн, вздрогнув, подумал, что после господина Телдока долго ещё не сможет смотреть на чей угодно пояс…
– Ну чего ты головой-то крутишь, как филин шальной? Оклемался, что ли?.. Пошли, сполоснуть тебя надо.
– Сполоснуть?.. – не понял Ривэн, почуяв во внезапно потеплевшем тоне стражника что-то недоброе. Тот, подтверждая его подозрения, желтозубо ощерился.
– Ну, ты же просил воды? Негоже таким грязным крысёнышем представать перед милордом… К тому же вам предстоит долгий разговор – про всех дружков из Гильдии расскажешь. Лорд умеет узнавать, что ему надо.
Одарив Ривэна таким ворохом заманчивых обещаний, стражник ощутимо пихнул его в плечо, разворачивая к выходу. Ривэн решился воспротивиться.
– Подождите, объясните получше… Меня судят за кошелёк господина Телдока, разве нет?
– Судят, судят… – не ослабляя хватки, стражник хрюкнул от смеха и завозился ключом в замочной скважине; раздался жуткий скрежет. Ривэн встревожился всерьёз.
– Но ведь больше никаких обвинений нет?.. Меня поймали этой ночью у Ви-Шайха, я не имею отношения к Гильдии…
– Да все вы так говорите, – ответил стражник демонстративно скучающим голосом, выталкивая Ривэна в коридор. – Как ты тогда понял, ворюга, про какую Гильдию речь?..
И вправду прокололся… Ривэн запоздало прикусил язык.
Стражник вывел его в холодный, тёмный коридор с начищенным до блеска полом; он тянулся вдаль, заканчиваясь поворотом. Хотя в этом не было никакой надобности, стражник ткнул Ривэна в очень чувствительное место между лопаток; тот зашипел от боли, но покорно побрёл вперёд. По левую руку то и дело попадались одинаковые двери, но было пугающе тихо – только из-за одной из них доносился надрывный старческий кашель; Ривэн поёжился. За поворотом обнаружился точно такой же коридор, а после очередного поворота – маленький закуток, где двое сонных стражников играли в кости на перевёрнутой бочке.
– С ночи, на допрос к милорду, – сказал провожатый Ривэна, не скрывая отвращения в голосе. Стражники посмотрели на него без всякого интереса; один из них, полноватый и вполне безобидный на вид, широко зевнул.
– Заводи, всё готово… Когда там уже смена караула?
– А тебе лишь бы дрыхнуть, Гвей… Рано ещё. Видишь, с ночными до сих пор не разобрались.
– Посидел бы тут сам на ночь глядя, посчитал пауков – не так бы заговорил…
– Да и не только пауков, – многозначительно добавил второй стражник; Гвей недовольно шикнул на него. «Луковичник», как мысленно нарёк его Ривэн, презрительно закатил глаза.
