— Это несправедливо, — пробормотал он, внезапно охваченный гневом. — Несправедливо.

Он долго стоял там, глядя вниз на враждебное море, словно пытаясь проникнуть взором в его глубины. Он все еще стоял там, когда самолет адмирала Сэндекера появился из покрывшегося облаками неба и облетел вокруг дрейфующей джонки.

Стаси и Салазару показали, как найти каюту, в которой почти без сознания лежал Джимми Нокс. Мужчина с редеющими седыми волосами и доброжелательным огоньком в глазах поднялся со стула у койки и кивнул им.

— Здравствуйте, я Гарри Дирфилд.

— Ничего, что мы зашли? — спросила Стаси.

— Вы знакомы с мистером Ноксом?

— Мы его друзья с британского океанографического корабля, — ответил Салазар. — Как он?

— Устроен удобно, — сказал Дирфилд, но выражение его лица обещало все, что угодно, кроме быстрого выздоровления.

— Вы врач?

— На самом деле я педиатр. Я взял шестинедельный отпуск, чтобы помочь Оуэну Мерфи перегнать его судно от изготовителя в Сан-Диего. — Он повернулся к Ноксу. — Вы не против принять посетителей, Джимми?

Нокс, бледный и неподвижный, утвердительно поднял вверх пальцы одной руки. Его лицо было отекшим и обожженным, но глаза смотрели твердо, и они заметно оживились, когда он узнал Стаси и Салазара.

— Слава Богу, вы сумели это сделать, — прохрипел он. — Я уже не надеялся когда-либо вновь увидеть вас двоих. Где этот безумец Планкетт?

— Он скоро подойдет, — сказала Стаси, взглядом приказывая Салазару хранить молчание. — Что случилось, Джимми? Что случилось с «Неукротимым»?

Нокс слабо покачал головой.

— Я не знаю. Думаю, произошел какой-то взрыв. Только что я разговаривал с вами по подводному телефону, а в следующую минуту все судно было разорвано на части и горело. Я помню, как пытался связаться с вами, но ответа не было. А затем я карабкался по обломкам и мертвым телам, а судно тонуло подо мной.

— Погибли? — бормотал Салазар, отказываясь верить услышанному. — Судно потонуло, и весь наш экипаж погиб?

Нокс едва заметно кивнул.

— Я видел, как оно ушло на дно. Я кричал и постоянно искал глазами других, кто мог спастись. Но море было пустынно. Я не знаю, сколько времени я держался на воде и как далеко уплыл, прежде чем мистер Мерфи и его команда заметили меня и подобрали. Они обыскали море вокруг этого места, но ничего не нашли. Они сказали, что я, должно быть, единственный, кто выжил.

— Но что известно насчет двух других кораблей, которые находились поблизости, когда мы начали погружение? — спросила Стаси.

— Я не видел никаких признаков их присутствия. Они тоже исчезли.

Голос Нокса ослаб до шепота, и было очевидно, что он, как ни старался держаться, вот-вот потеряет сознание. Сила воли была при нем, но тело исчерпало свои силы. Его глаза закрылись, и голова слегка откинулась набок.

Доктор Дирфилд взмахом руки попросил Стаси и Салазара удалиться.

— Вы сможете снова побеседовать с ним, когда он отдохнет.

— Он поправится? — мягко спросила Стаси.

— Я не могу этого сказать, — увильнул от прямого ответа доктор Дирфилд в лучших медицинских традициях.

— Что именно у него не в порядке?

— Два или больше сломанных ребра, насколько я могу сказать без рентгена. Опухший голеностопный сустав — растяжение или перелом. Ушибы, ожоги первой степени. Это те травмы, с которыми я могу справиться. Остальные его симптомы — совсем не те, которые я ожидал бы найти у человека, пережившего кораблекрушение.

— Что вы имеете в виду?

— Высокая температура, артериальная гипотензия, — это такое название пониженного кровяного давления, сильная эритема, желудочные спазмы, странное кровотечение.

— А какова причина всех этих симптомов?

— Это не совсем моя область, — серьезно ответил Дирфилд. — Я лишь читал пару статей в медицинских журналах. Но думаю, что не ошибусь, если скажу, что крайне тяжелое состояние Джимми было вызвано полученной им дозой радиации, превышающей летальную.

Стаси секунду молчала, затем уточнила:

— Ионизирующая радиация?

Дирфилд кивнул.

— Хотелось бы мне ошибиться, но факты вынуждают меня придти к этому выводу.

— Наверно, вы можете что-нибудь сделать, чтобы спасти его?

Дирфилд жестом руки обвел каюту.

— Посмотрите вокруг, — грустно сказал он. — Это похоже на госпиталь? В это плаванье я отправился матросом. Моя аптечка состоит лишь из таблеток и перевязочных материалов для оказания первой помощи. Его нельзя эвакуировать вертолетом, пока мы не подойдем ближе к суше. И даже тогда я сомневаюсь, чтобы его можно было спасти существующими в настоящее время методами лечения.

— Повесить их! — неожиданно для всех вскрикнул Нокс. Его глаза моргнули и широко открылись, он смотрел сквозь присутствующих в каюте людей на некий не видимый им образ за переборкой.

— Повесить этих кровожадных ублюдков!

Они в изумлении глядели на него. Салазар стоял потрясенный. Стаси и Дирфилд бросились к койке, чтобы успокоить Нокса, который немощно пытался встать на ноги.

— Повесить этих ублюдков! — снова повторил Нокс гневно. У него был такой вид, словно он налагал проклятье на невидимых врагов. — Они будут убивать опять. Повесить их!

Но прежде чем Дирфилд успел сделать ему успокаивающий укол, Нокс застыл, его глаза на мгновенье вспыхнули, и затем туманная пленка застлала их, он упал навзничь, издал долгий протяжный вздох и обмяк.

Дирфилд быстро приступил к кардиопульмонарной реанимации, боясь, что Нокс был слишком обессилен острой лучевой болезнью, чтобы вернуться к жизни. Он продолжал свои попытки, пока от усталости ему не начало сводить руки и пот не полил с него ручьями. Наконец он с грустью признал, что сделал все, что было в его силах. Никто, никакое чудо не могло вернуть Джимми Нокса обратно.

— Мне очень жаль, — бормотал он, переводя дух.

Словно загипнотизированные, Стаси и Салазар медленно вышли из каюты. Салазар молчал, а Стаси начала слабо всхлипывать. Через некоторое время она утерла слезы рукой и выпрямилась.

— Он что-то увидел, — прошептала она.

Салазар взглянул на нее.

— Увидел что?

— Он знал, каким-то невероятным образом он знал. — Она повернулась и посмотрела сквозь открытый дверной проем на безмолвную фигуру, распростертую на койке. — Как раз перед концом Джимми смог увидеть, кто повинен в этой ужасной массовой гибели и разрушении.

С одного взгляда на его фигуру, худую чуть ли не до состояния истощения, становилось ясно, что он был фанатиком диеты и поддержания формы. Он был низкорослым, грудная клетка и подбородок выдавались вперед, как у тощего петуха, и щегольски одет в светло-голубую рубашку для гольфа и соответствующие брюки. Соломенная панама была туго надвинута на коротко остриженные рыжие волосы, чтобы ее не сорвало ветром. Он носил тщательно подстриженную вандайковскую бородку с таким острым кончиком, что можно было поклясться, что он мог бы заколоть ею кого-нибудь, если бы вдруг сделал выпад.

Он стремительно вбежал наверх по штормтрапу джонки, держа во рту огромную сигару, разбрасывающую по ветру искры. Если бы драматические появления на сцене награждались призами за стиль исполнения, то адмирал Джеймс Сэндекер, директор Национального агентства подводных и морских исследований, несомненно завоевал бы первый приз.

Его лицо выглядело напряженным из-за печальных известий, которые он получил на борту самолета. Как только у него под ногами оказалась палуба «Шанхайской раковины», он поднял вверх руку и помахал пилоту летающей лодки, который помахал ему в ответ. Самолет развернулся против ветра и понесся вперед, подпрыгивая на гребнях волн, затем поднялся в воздух и, описав красивый вираж, взял курс на юго-восток в сторону Гавайских островов.

Джиордино и Мерфи сделали шаг вперед. Сэндекер устремил взгляд на хозяина джонки.

— Привет, Оуэн. Вот уж никак не ожидал встретить тебя здесь.

Мерфи улыбнулся и пожал ему руку.