Разумеется, никакого научного значения исторические и филологические творения Грушевского не имеют, являясь ненаучной фантастикой. Но либеральная русская интеллигенция в Петербурге и Москве приветствовала опусы Грушевского, поскольку они способствовали подъему украинского движения, враждебного самодержавию. Показательно решение специальной комиссии Академии наук по поводу украинской мовы. В разгар первой революции, 20 февраля 1906 года, отделение русского языка и словесности Императорской Академии наук большинством в один голос признало украинский язык самостоятельным языком, а не областным диалектом, как считалось ранее. Из семи академиков, обсуждавших вопрос, было только три филолога. Из них Ф. Ф. Фортунатов самоустранился от участия в обсуждении вопроса, а двое других – Ф. Е. Корш и А. А. Шахматов были кадетами и выполняли решение партии о создании на Украине автономии, что было невозможно без признания украинского диалекта самостоятельным языком. Вот так даже профессиональные филологи выступили против собственной науки во имя интересов партии. Аналогичным образом историки, среди которых преобладали либералы, писали положительные рецензии на ненаучно-фантастические труды Грушевского. Но такова была атмосфера в России периода трех революционных потрясений.

В российской Малороссии самостийники действовали как «пятая колонна», не утруждая себя конспирацией, благо «передовое общественное мнение» всегда было готово поддержать противников самодержавия, но особой популярности не имели. «Национально свидомых» (сознательных) украинцев было очень мало, да и то преобладали среди них не украинцы, чаще всего даже не славяне. В 1920-х годах видный самостийник Вацлав Липинский отмечал, что 99 % украинцев – малороссы, считающие себя русскими, и только 1 % – «свидомые» украинцы[15]. Но что же это за национализм, если его поддерживает лишь сотая часть нации? Всю свою историю украинский национализм был национализмом без нации. Впрочем, классик украинской литературы Михайло Коцюбинский ехидно заметил, что украинский национализм для кого болезнь, для кого профессия.

Триумф украинскому национализму принесла, как ни странно, советская власть. Большевистское руководство начала 1920-х годов, в котором главенствующую роль играл Троцкий, поставило своей задачей борьбу против русского «великодержавного шовинизма». Для этого необходимо было расчленить русских на несколько мелких наций, лишенных великодержавных устремлений. И вот была создана Украинская советская республика, к которой присоединили Новороссию и Донбасс. Украинцы были объявлены «нацией», и началась усиленная украинизация.

Когда была создана Украинская ССР, территория которой еще недавно была оплотом Союза русского народа, то большинство славянского населения республики считали себя русскими. Многочисленные атаманы самостийников своими погромами, расправами и мародерством, а больше всего прислужничеством перед иноземцами, будь то немцы, поляки или французы, серьезно дискредитировали украинство в глазах даже ранее симпатизирующих ему малороссов. Да чего только не сделаешь ради подрыва «великодержавного русского шовинизма»! При этом большевистские деятели, в общем-то признавали, что украинцы не считают себя отдельным народом, а свои говоры – особым языком.

Показательно, что в специальном постановлении рабоче-крестьянского правительства Украины в 1919 году отмечалось, что украинцы, «сами того не сознавая» (!), являются национальностью, отличной от русской. В связи с этим перед Советами всех уровней была поставлена задача «активно работать в сторону развития украинского языка и украинской культуры»[16]. Сразу после победы большевиков развернулась украинизация.

Массовыми тиражами стали издаваться малограмотные учебники. Членам партии в обязательном порядке следовало выполнять партийное поручение – учить украинский язык и использовать его во всех общественных местах.

Чтобы еще более оторвать малороссов от русской идентичности, большевики не постеснялись создать в 1921 году Украинскую автокефальную церковь. Кстати, поскольку среди автокефалистов не было ни одного иерарха, то и провозглашение автокефалии было канонически незаконно. Но это не смутило церковных самостийников, которые сами себя провозгласили архиепископами и стали рукополагать духовенство. Впрочем, эти «самосвяты», как их прозвали в народе, не имели никакого авторитета ни у верующих, ни даже у «свидомых» украинцев.

На помощь большевикам пришли многочисленные (до 50 тыс. человек) свидомые самостийники из Галиции. Удивляться этому не приходится – после восстановления Польши и неудачи красных в советско-польской войне 1920 года Галиция осталась под польской властью. Если в Австро-Венгрии поляки и галицийские «украинцы» сотрудничали в совместной борьбе против России, то теперь ситуация изменилась. Полякам уже был совсем не нужен украинский национализм. В Галиции и Волыни польские власти проводили жесткую политику полонизации (ополячивания), подвергая преследованиям и «украинцев», и русинов. Австро-Венгрия распалась, а Германия после поражения в мировой войне была ослаблена, и ей пока было не до Украины. Многие профессиональные украинцы в таких условиях остались без работы. Зато в СССР им предлагали заняться прежней деятельностью по подрыву единства русского народа. Разумеется, для профессиональных раскольников это предложение было заманчивым. В конце концов, украинский национализм не в первый (и не в последний) раз в истории стал искать себе хозяина. Переехал на советскую Украину в 1924 году и Михаил Грушевский, ставший в СССР даже академиком и благополучно умерший своей смертью в 1934 году. Именно этот конец «великого украинца» вызывает печаль у современных самостийников. Проживи Грушевский еще несколько лет, он, скорее всего, был бы расстрелян в 1937 году, как и многие самостийники, и украинство обрело бы своего великомученика.

Впрочем, Грушевский до своей смерти и прочие «диячи» украинства успели основательно поработать в деле украинизации. Тотальное навязывание украинского языка обеспечивалось всей карательной мощью режима.

Еще в 1920-е годы украинский язык был непонятен основной массе украинцев. Не случайно пришлось издавать для крестьян газету «Селянская правда» также и на русском языке. Но вскоре украинизация приобрела массовый масштаб.

Весной 1925 года компартию Украины возглавил Л.М. Каганович. Человек волевой, хороший организатор, он отличался бесценным качеством, делавшим его похожим на Аракчеева, – невзирая на все препятствия, неуклонно проводить в жизнь решения начальства. Если партия приказала проводить украинизацию, значит она будет проведена.

Каганович распорядился всем служащим всех учреждений вплоть до сторожей и уборщиц перейти на «мову». На украинский была переведена вся система просвещения – от детских садов до вузов. Только на «мове» можно было вести преподавание и научно-исследовательскую работу. Изучение русского приравнивалось к изучению иностранного языка. В 1930 году на всю республику остались только три газеты на русском языке – в Одессе, Сталино (Донецке), Мариуполе.

Искусственный язык, изобретенный в Галиции, но малопонятный самим галичанам, стал усиленно внедрятся во все сферы жизни республики. В 1921, 1928, 1933 и 1946 годах были проведены реформы правописания, еще более отделившие украинское письмо от литературного русского. Изобретались все новые и новые «чисто украинские» слова.

Перед советскими украинизаторами стояли те же задачи, что и перед украинофилами XIX века – создание языка, совершенно отличного от литературного русского. Поэтому бесконечные реформы правописания и изобретение очередных новых «кованых» слов составили практически всю культурную историю Украины 1920-1930-х годов.

Изобретались все новые термины, причем они постоянно изменялись сами. Так, «имя существительное» превратилось сначала в «ім'я сущее», затем – в «сущинник», далее – в «йменник», наконец в – «іменник». За несколько лет «имя прилагательное» последовательно называлось «ш ям приложним», «ш ям призначним», «ім'ям прикметним», «прикметником». Запятая начала путь от «запята», затем стала «запинкой», наконец стала «комой». Небоскреб превратился в «хмарачёс», самолет – в «литак». Геологические термины «гнейсы» и «сланцы» на украинском стали звучать как «лупаки» и «лосняки». Вскоре язык стал настолько изменен, что пришлось переводить на него сочинения классиков украинской литературы, начиная с Шевченко и других писателей XIX и начала XX веков.