– Консоли пришли вешать? – поздоровался преподаватель.

Мы пожали руки.

– Да хотя бы посмотреть, – ответил я.

Морозовский хранил надменное молчание.

– Ну хорошо. Серега, покажи им, как разбирать.

Консоль представляла собой полутораметровую белую панель, которая имела выходы под разные газы, розетки, выключатели, лампочки. Консоль являлась финишной точкой всей газовой магистрали. Усач повел нас в другую комнату, там в шести ящиках лежало пять консолей, одна была прикручена к стене. Серега взял одну, положил на подоконник, маленькой крестовой отверткой открутил восемь шурупов и снял верхнюю крышку, затем сдвинул четыре большие круглые шайбы и вытащил клапана.

– Разбирайте все пять, а потом тащите к нам.

Усатый Серега поплелся обратно, затем развернулся в дверном проеме и добавил:

– Вот еще что! Наверх не суйтесь, во избежание…, – он резко провел ребром ладони поперек своей шеи и кивнул в сторону угла.

Мы перевели взгляд и немного забеспокоились. Весь пол в углу был залит кровью, мы заметили, что она красной дорожкой тянется к окну и поднимается по стремянке. На подвесном потолке было много кровавых отпечатков рук, многих квадратов не хватало, какие-то валялись на полу.

– Не дрейфьте, парни, – сказал Серега, – вы же не мудаки?

– Не замечал за собой.

– Тогда боятся нечего. Это был Эдик, кстати ваш коллега. Тот еще мудозвон… Полез, короче, Эдик наверх, трубу тащить, квадраты снять поленился.

Он ткнул себя пальцем в грудь.

– Хотя, дядя Сережа его предупреждал.

Он выудил из пачки папиросу, прикурил.

– Половинка уха в карман шлепнулась и руку до кости прорубило. На этом он успокоился. Тут же в больницу и лег. В смысле, в эту самую. Сейчас на втором этаже кайфует. Вова с перепугу хорошую оплату больничного ему выдал.

– Хотя бы так.

– Да вы не обольщайтесь, Вова потом вспомнил, что оформить его еще не успел, а значит не при делах. Деньжата Эдик назад конечно не вернет, долечится и уволится, а вы договор свой почитайте.

В воздухе разливался запах абсурда, такой родной и привычный для всех русских людей. Разобрать консоли оказалось делом плевым. Мы справились за десять минут, но дальше работа застопорилась.

Преподаватель подошел к стене и потыкал ее пальцем.

– Серега, я не понял, а где электрика?

Усатый тоже подошел, потыкал пальцем, приложил ухо и постучал сверху.

– Не знаю, Саня. Вова же сказал, что все выведено, помнишь?

– Помню, но это же Вова, нужно было самим проверить. Чую, мы с тобой просто так вечерок потратили.

– Звони этому Вове. Нет! Лучше бате его, Олегычу, он хоть что-то может сказать.

Через два перекура и три звонка решили врезаться в стену.

– Чем я эту стену дырявить буду? Хуем своим? – надсаживался усач. – Вова, бля… Я взял определенный инструмент с собой… Ну… Залупу тебе… Ладно, вези, либо мы с Саней уезжаем через пол часа по домам!

– Что там? – вяло поинтересовался преподаватель, куривший, сидя на ящиках с краской.

– Сказал, привезет коронки. Ждем пол часа.

Пока Вова искал инструмент, я раскручивал мужиков на информацию. Что по деньгам? Что за работа? Скрывать им было нечего, и они охотно отвечали на мои вопросы. Подводя итог беседы, профессор сказал:

– Леня, вы ввязались в луду. Если продержишься хоть год в этом Квербите, сможешь работать где угодно.

Через полтора часа Вова привез инструмент. Строго настрого наказал нам, чтобы мы всему научились и уехал, взрыкивая новым байком. Мы опробовали три разные коронки. Они с легкостью прошивали гипсокартон, но не могли справиться с толстой металлической стенкой консоли. Усатый попробовал разные углы, нажимал всем корпусом, уменьшал обороты, но усилия его были тщетны.

– Хуйню купил, – резюмировал преподаватель.

Проводки за стеной тоже не оказалось. Профессор набрал номер Вовы. Абонент был недоступен. Усатый сплюнул нам под ноги и уехал, преподаватель попрощался и тоже отбыл. Мы переоделись и отправились по домам, в тот вечер я был так рад вернуться в свою халупу.

***

На следующий день нам сказали не приезжать. На объекте, находящемся в пригороде, случилось что-то серьезное и весь состав фирмы был поднят по тревоге, возиться с нами было некому.

Я сидел на диване с пивом в одних трусах, клавиши стояли на столе, покрытые пылью, писать не хотелось… Так часто бывало. Сидишь оглушенный и будто ждешь смерти. В целом ничего, если привыкнуть. Было уже за полночь, когда они ввалились в квартиру. Этот парень снимал порно. У него был зеленый галстук, совершенно бесцветные глаза и растянутые жабьи губы. Его привела Кэт. Они оба были пьяны. Ник, так звали парня, увидев меня в трусах, дернулся назад к двери, но Кэт потянула его за рукав и силой усадила в кресло. Она скинула туфли и, со второго раза попав в дверной проем, исчезла в ванной. Для меня не составляло труда сидеть с человеком в комнате и не разговаривать, а вот Ник был явно не из таких. Он подергивал коленом, поглаживая подлокотник кресла, бросал на меня косые взгляды и мысленно подгонял Кэт. Наконец, он не выдержал.

– Меня зовут Ник. Я снимаю порно.

– Алексей.

Мы пожали руки, его пальцы оказались холодными и липкими. Парень был настоящей жабой. Я сидел и прикидывал, насколько Кэт пьяна, что привела в дом этого доходягу. Она любила крепких мужиков.

– Давно вы с Кэт знакомы? – спросил я.

– Да всего лишь несколько часов, но это потрясающая женщина.

Тут не поспоришь. Я сходил к холодильнику и принес два пива, одно протянул Нику. Он вежливо поблагодарил и принялся возиться с пробкой. Он грыз ее зубами, пытался подцепить ногтем и все это время беспомощно озирался в поисках открывалки. Я взял его бутылку и отлепил пробку двумя пальцами, моя грубая кожа даже не скрипнула. Случилось так, что в жизни у меня никогда не было работы Ника, я всегда вкалывал физически.

Мы потягивали пиво в молчании, я закрутил сигарету, щелкнул зажигалкой.

– Кто может добиться успеха в порно, а, Ник?

Он вздрогнул от неожиданности и тут же заверещал, боясь спугнуть мое расположение.

– Тебе правда интересно, Алекс? Я полагаю, очень многое зависит от данных. Хотя я видел девиц с совершенно плоской задницей и нулевым размером груди, но харизмы у них хватило бы на толпу силиконовых кукол. Характер тоже важен. И, конечно, актерская игра. Она должна тебя обмануть, понимаешь?

– Ну это умеют все женщины. А что до успеха… Я думаю, что его может добиться только та девушка, которая и в обычной жизни делала бы все то же самое, только без прожекторов и денег.

– Вот как? Значит, ты вывел секрет успеха, приятель. Ты случайно не философ?

– Нет, я писатель, а ты уже уходишь.

– Чего?

Я скривил зверскую рожу и медленно поставил бутылку на пол. Ник слегка побледнел, но с места не сдвинулся. В дверях ванной показалась Кэт, из одежды на ней было только полотенце. Она все еще раскачивалась, капельки воды стекали по обнаженных плечам и растворялись в белой махровой ткани. Ее лицо без косметики выглядело так же прелестно.

– Мы с Ником идем спать, Лес. Спокойной ночи.

– И тебе, Кэт.

– Ник, ты идешь за мной, – проговорила Кэт и пошатнувшись, ухватилась за мое плечо, затем оттолкнулась с таким видом, словно вляпалась в дерьмо, и направилась в спальню. Ник поднялся и пошел следом. Теперь я допивал пиво в одиночку и рассматривал кресло. После Ника остался отпечаток потной задницы. Настоящая жаба. Я влил в себя остатки и швырнул бутылку в стену. Дверь распахнулась от мощного пинка. Катрин валялась на кровати, уже совершенно без чувств, а Ник лежал сверху, пытаясь протолкнуть язык ей в рот. Его пиджак аккуратно висел на стуле. Увидев меня, он поспешно спрыгнул с кровати и выставил вперед свои ручонки. Я усмехнулся, пытаясь сделать ухмылку зловещей. Ник был выше меня, но с тонкой кишкой, так что достаточно было просто его запугать. Я поднял его пиджак и засунул руку в карман. Внутри оказалась сотня, какие-то телефоны, пара визиток. Я забрал себе сотню, остальное швырнул на пол. Ник так и стоял рядом, жутко напряженный и взвинченный, готовый отразить мой бешеный натиск.