— Нет у меня людей, Фидий, — устало сказал Ритатуй. — К тебе ведь кого ни попадя не пошлёшь… Знаешь, что если хочешь, возьми вот этого малыша, — он коснулся склонённой головы гонца.
Парнишка с трудом поднял лицо от сложенных на столе рук, потускневшие от усталости синие глаза его уставились на Фидия с тупым равнодушием. «Хорош!» — подумал десятник, а вслух сказал:
— Только детей нам и не хватало. Девушек защищали, теперь ещё и этого придётся.
Парнишка в ответ презрительно скривил рот:
— Смотри, как бы самому помощи не запросить, — процедил он сквозь зубы. — Тоже мне — любимец Ареса! Без тебя обойдусь как-нибудь, мне бы только со сволотой имперской поближе встретиться.
Самоуверенность малыша Фидию понравилась.
— Ладно, — сказал он со вздохом, — раз больше никого нет… Как тебя зовут, гигант?
— Звать его Ликом, — поспешно сообщил Ритатуй. — И поверь, Фидий, он малый не промах, так что передай своим, чтобы не задирались, а то снова за пополнением заявишься.
— Пошли, что ли… — Фидий хлопнул эдейца по плечу. — У костра отоспишься.
— Кстати, — заметил стратег, когда Лик со своим новым командиром выходили из палатки, — будь добр передать Кэнту, чтобы пришёл ко мне. И срочно.
— Будет исполнено, — отозвался Норит, и добавил, прощаясь. — Хайре!
«Хайре… — подумал Ритатуй с горькой усмешкой. — Радоваться-то нечему — вот в чём беда!»
Всю дорогу от шатра полководца до бивуака правого фланга новые соратники протопали молча. Фидию, вместо двух отменных рубак получившему ободранного мальчугана, само собой было не до разговорчиков. Едва не падающий от усталости Лик был тоже не очень расположен к беседе.
Десяток встретил их настороженно, впрочем, Лик не обратил на это внимания. Пробормотав «Я малость вздремну», он рухнул возле костра на чей-то плащ, по-хозяйски завернулся в него и захрапел.
— Это кто? — спросил Торит, тыча пальцем в спящего.
— Пополнение. Не видишь что ли? — огрызнулся Фидий. — Мидана, слетай к Аркадцу и скажи, что их обоих с Гертом вызывает Ритатуй.
Мидана охотно кивнула и убежала.
— Ну, не знаю, как насчёт Кэма, — рассуждал между тем младший Изолид, задумчиво разглядывая Лика, — а Кану он совсем не уступит. По крайней мере, что касается возможности похрапеть.
— А что он вообще за фрукт? — поинтересовался Орфей.
— Откуда мне знать! — с досадой ответил десятник. — Ритатуй говорит, будто он себя неплохо проявил. А где — о том лишь двоим ведомо. Ну ладно, хватит трепаться! Венета, Эвридик… тьфу ты… Эвридика, варите ужин. Остальные, айда за мной!
Доведя учения до конца молодые воины вернулись к костру. Венета, Мидана и Эвридика уже поджидали их с ужином, Лик всё ещё спал.
— Во даёт! — с восхищением сказал Орфей.
— Подъём, старина! — Кул потряс нового товарища за плечо и тут же отшатнулся в сторону; мгновенно проснувшийся Лик вспрыгнул на ноги и схватился за рукояти ножей. — Сумасшедший какой-то, честное слово!
Лик озирался по сторонам с абсолютным непониманием:
— Э, приятели, где это я? — спросил он. — Ах да, вспомнил! Ведь ты мой командир Фидий.
— Совершенно верно, — подтвердил старший Норит. — А это твои товарищи: Леон, Торит, Гифон, Кул, Орфей, Эвридика, Мидана…
С каждым новым именем дугообразные брови Лика всё ближе сходились к переносице. Он хорошо помнил, что уже слышал их, но где — спросонья вспомнить было довольно трудно.
— … Венета, — закончил Фидий.
— Ве-не-та?! — Лик вздрогнул и повернулся к девушке. — Коринфянка?!
— Коринфянка, — подтвердила та и оглянулась на Фидия.
— А ты Фидий Норит? — глаза маленького фессалийца широко распахнулись.
— Верно! Откуда ты меня знаешь?
Ошеломление Лика было полным:
— Вот это да! — промолвил он и замер, как вкопанный, лицо его побледнело, словно у мертвеца. — Вот это да!
— Откуда тебе известно моё имя? — Фидий шагнул к оцепеневшему мальчику, встряхнул его за грудки.
— Так это, значит, меня вместо Кана и Кэма? — вопросом на вопрос ответил тот.
— Отвечай! — Фидий встряхнул его ещё сильней.
— Да убери ты лапы, бревно тебе в глотку! — заорал выведенный из зыбкого равновесия Лик. — Из Фессалии я, из Фессалии! С братом твоим за атлантской нечистью следил!
— Что, что с ними?! — это уже Венета схватила Лика за руку и трясёт его со всей силы. — Где они? Ну, говори же ты!
— А что я тебе скажу? — в свою очередь спросил эдеец, опуская голову. — Врать меня не научили… Я из Эдеи, город наш спалили атланты. Уцелел чудом, очнулся на закате, пошёл в погоню за врагами, чтобы за родных отомстить. По дороге встретил ваших, меня взяли к себе. Напали на обоз авангарда, потом прорвались сквозь стражу Оленьего прохода, чтобы основные силы разведать. На обратном пути в Оленьем проходе наткнулись на засаду… — малыш тяжело вздохнул и замолчал.
Девушки, плача, утешали рыдающую Венету. Плакал мужественный Леон, опустив плечи, замерли старшие братья Кана, Орфей тупо смотрел себе под ноги…
— Скотина! — гневно сказал Кул, хватаясь за рукоять меча; слова чёрным потоком хлынули из кривящихся губ Изолида со всё возрастающим бешенством. — Подонок! Сволочь фессалийская! Сам удрал, а товарищей бросил, подлюга! Своими руками удавлю!
Он бросился на Лика. Фидий и Торит перехватили его, Изолид бился в их могучих объятиях, стараясь вырваться, плакал навзрыд и поносил эдейца, на чём свет стоит. Десятой доли тех оскорблений, которым подвергся Лик, хватило бы для пяти смертельных поединков. Но Лик не двинулся с места, пока Кула не утихомирили. Только тогда он сделал шаг вперёд:
— Я не буду драться с тобой товарищ. Ты потерял друзей и ещё не знаешь меня. Не завтра-послезавтра будет решающее сражение, и ты увидишь, боюсь ли я смерти. И тебе будет стыдно за свои слова, я знаю. Виновным я себя не чувствую — я ничем не помог бы ребятам, атлантов было слишком много. Кроме того, уйти мне пришлось не по своей воле, по приказу. В нашем отряде приказы было принято выполнять без рассуждений — хороши они или плохи. Вот так.
У костра воцарилось неловкое молчание. Неизвестно, сколько бы длилось оно, если бы не Торит:
— Не обижайся, эфеб, — сказал он, обнимая за плечи маленького фессалийца, — Кул не ведал, что творил. Кан был его лучшим другом. Не таи зла, не лелей обиды. Ты полноправный воин нашего десятка, и если кто обидит тебя, тот будет иметь дело с нами. Садись, и помянем героев чашей вина.
Узнав о смерти младшего сына, Терций только плечами пожал: он давно знал, что мальчишке не суждена долгая жизнь — не приспособлен он к ней, слаб и вял. Чего такого жалеть? Судьба! Аиду и Персефоне принесли скромную жертву, чтобы впустили несчастную душу в свою подземную обитель. Устроили небольшой поминальный пир, на этом всё и кончилось.
Куда больше печалились фессалийцы. Они узнали о гибели Афинянина и торжественно поклялись отомстить за его смерть. Иолай, Эврит, Ясон и юный лапифский царевич Пейрифой насели на Ритатуя — требуя назначить срок генерального сражения, а в случае отказа или обычных увёрток пригрозили увести обратно свои войска.
— Это вы хорошо придумали, — спокойно ответил им Ритатуй. — Негоже оставлять Фессалию без защиты. Ты, Пейрифой, и ты, Ясон, завтра же двинетесь домой. В крупный бой с противником не вступайте, тревожьте его набегами, как привыкли. В помощь отдаю вам Якхикса и три тысячи гоплитов из личного своего резерва. Задержите Фермопила, хотя бы на месяц. За этот месяц мы разобьём Первую Имперскую и придём в Фессалию, я вам обещаю.
Ритатуй ошибся в расчётах, а это с ним случалось не часто. Война с Виленом затянулась на всю осень. Онесси сумел доказать, что каким бы плохим учеником ни был он сам, учитель-то у него был преотменный! Служить под командованием Ивена и ничему не научиться — это нужно быть вовсе умолишённым, а Вилен Онесси дураком не был. Из Империи прислали подкрепеление — полностью укомплектованный, хорошо обученный двадцать первый когопул под началом Герминия — тридцатилетнего полководца, который наводил порядок на севере будущей Италии. С помощью свежих сил Вилен сумел потеснить войска Аристарха и снова вплотную приблизиться к Коринфу.
