Однако невозможно было ступить и шагу — так яростно со всех сторон наседали на них враги.

— Кэм, принимай командование! — Норит мощным толчком щита отбросил светловолосого детину на добрых два шага, а другому, поднырнув под замах, вонзил меч в пах снизу. — Что нам делать? Пробиваться к своим? Или торчать здесь?

— Попробуй, пробейся! — резонно заметил коринфиянин, круговым движением отражая вражеский клинок. — Кан, прикрой слева! — и встречным выпадом проткнул султана насквозь.

Кан отмахнул щитом удар, нацеленный в голову друга, а Кэм, стремительно разгибаясь, ответил нападающему внезапным ударом ноги в бок. Атлант пошатнулся, теснимый в спину своими же товарищами, потерял равновесие и упал сперва на колени, а потом, добитый вторичным пинком, угодившим в переносицу — ничком. Напиравшие сзади Султаны, видимо, не ожидали от него такой пакости — ещё один упал, споткнувшись об его тело, а другие, через тело второго упавшего не могли дотянуться ни до Счастливчика, ни его афинского друга. С этой стороны ахейцы получили кратковременную передышку.

Они тут же воспользовались ею, что покрепче всыпать тем, кто имел несчастье оказаться с ними лицом к лицу. Кэм ранил своего противника в руку, а юный аттиец эфесом меча своему раздробил висок. Убитый осел наземь, раненный отступил, но их места тут же заняли новые атланты; бой продолжился с ещё большим ожесточением.

Руки немели под тяжестью щита и меча, хитоны промокли насквозь, струйки пота стекали из-под шлемов на разгорячённые лица молодых ахейцев, заливали глаза, щекотали ноздри и подбородки, а стереть их было некогда. Кэм, принявший на себя роль командира своих товарищей, лихорадочно искал выход из смертельно опасного положения.

— Будем отдыхать по очереди, — наконец решил он. — Переходите к обороне. Защищайтесь. Никаких активных действий — только защита!

— Я отказываю повиноваться, — прохрипел Орит. — Я ещё могу…

— Знаем, что можешь! — оборвал его Кан. — Когда не сможешь — тебе хана, и нам хана! Выполняй приказ, скотина!

Атланты обрадовались, видя, что двое из трёх сумасшедших рубак перешли в глухую защиту — выдохлись, голубчики! Они насели на молодых эллинов ещё сильней. Отдых получился не очень-то приятным, приходилось отражать сыплющиеся градом удары и щитом, и мечом. Но всё же это был отдых!

— Ну как? Полегче? — поинтересовался Кэм между двумя выпадами.

— Прям каникулы! — Кан резко отклонился влево, избегая смертоносного взмаха вражеского клинка. — Не нарадуемся. А вон ещё один доброжелатель пожаловал! Кэм, моя очередь! Прикройте меня!

Великанская фигура Петнафса возникла перед Афинянином. Белый Султан не то чтобы опасался этого мальчишки, каких на двенадцать вся дюжина, но ему любопытно было рассмотреть его хорошенько, чтобы понять своим неповоротливым умом, как же он умудрился уложить стольких бойцов отборного когопула. Кан воспользовался несколькими секундами свободного времени, чтобы отереть пот с лица и поправить шлем.

— Ну, — зловеще сказал он по-атлантски, — что стоишь, сволочь? Иди сюда, иди сюда, сын потаскухи!

Петнафс ухмыльнулся с тяжеловесным удивлением:

— Чудеса! Ты попрощался с друзьями, малец? Надо же, а? — сказал он, обращаясь к стоящим позади товарищам. — Такой клоп, и столько бед натворил.

Кан в ответ сделал молниеносный выпад.

— Ах, так? — прорычал атлант. — На, держи!

Два удара неистовой силы обрушились на молодого ахейца, но от первого он уклонился, а второй отразил с такой яростью, что меч чуть не вылетел из руки великана. Гордая кровь рода Норитов вскипела в жилах афинянина, бешенство ударило ему в голову — никогда ещё не испытывал он такого прилива всепоглощающей злобы. Меч стал невесом и щит не оттягивал тяжестью руку. С неистовым воплем, которому мог позавидовать даже Эльид в лучшие свои минуты, он накинулся на Петнафса и в несколько секунд дважды рассёк на нём доспехи.

Кровь врага, брызнувшая из-под лат, подействовала на взбесившегося Кана как вид мулеты на испанского быка. Удары посыпались проливным дождём, и каждый из них был исполнен с такой силой, с такой скоростью, что опытный и хладнокровный Петнафс был ошеломлён — он не поспевал за противником. Один из таких выпадов пришёлся прямо в грудь фликовского телохранителя, пробил панцирь и свалил его с ног.

— Ахайя! — взревел победитель, кидаясь на сражённого врага, но двое подчинённых Петнафса прикрыли собой командира, а другие подхватили его под руки и стали проталкиваться в тыл.

Белые Султаны, увидев поражение досель непобедимого ибера, отступились от маленького треугольника, образованного кровожадными, будто мифические чудовища, молодыми «туземцами». Суеверный страх, абсолютно не похожий на обычную трусость, потихоньку вползал в каменные сердца непоколебимых гвардейцев Империи. Во внезапно воцарившейся относительной среди рёва и грохота битвы тишине послышался оглушающе громкий голос Медиса:

— Держитесь, ребята! Продержитесь ещё минуту!

«Откуда здесь Медис?» — эта единственная мысль в затуманенном бешенством мозгу отрезвила младшего Норита, он начал приходить в себя.

А дело было вот в чём: после того, как атлантам удалось ещё немного потеснить центр ахейского войска, Кэнт решил ввести в бой резерв.

— Рано, — сказал Герт. — Султаны ещё не выдохлись.

— А что ты предлагаешь? Ждать пока они нам проломят середину? Пока разорвут строй надвое?

— Афиняне не побегут, — возразил микенец, — им гордость не позволит — это их лучшие, отборные тысячи. Где-то там дерутся и Кан, и десяток Фидия и неразлучная троица афинских героев. На флангах положение стабилизировалось — фракийцы, правда, отступают, но понемногу. Так что время у нас есть, и мы имеем возможность укрепить афинян их согражданами. Пошли в центр всех цепников.

— Что могут изменить в этом безумии полторы сотни человек? — недоверчиво проворчал аркадец.

— Очень многое! Очень!

Повинуясь приказу, Медис собрал всех своих подчинённых, сражавшихся на разных участках фронта. Их действительно осталось чуть больше ста пятидесяти человек, но глядя, на их рослые фигуры, на лица, горящие мрачной отвагой, на тяжёлые цепи с массивными медными шарами на концах, Кэнт понял, что решение Герта было продумано, как следует. Микенец тем временем втолковывал Медису, что от них требуется:

— Вот это тысяча Тенция, парень. Бери своих ребят и проберись с ними вперёд. Найдёшь десяток Фидия и вместе с ним прорвёшь фронт. Ясно?

— Ясно, — спокойно ответил пастух, будто ему предлагали не чрезвычайно опасное поручение, а приятную прогулку за город.

— А сможете?

Медис посмотрел на южанина с недоумением. Что за глупые вопросы задаёт эта жердь?!

— Когда мы с Каном держимся вместе, — объяснил он бестолковому микенцу, — мы можем всё!

Дальше всё покатилось само собой. Прибыв в распоряжение Фидия, Медис в первую очередь заметил отсутствие и Кэма, и Кана. Заплаканное лицо Венеты навело его на мысль, что их он уже никогда не увидит, однако на всякий случай он спросил коринфянку:

— Где твой брат? Где Кан?

Прекрасная коринфянка вместо ответа зарыдала в голос, и Медис стал мрачнее грозовой тучи.

— Где ты бродишь, гад паршивый? — внезапно заорал Кул, обращая к нему лицо, искажённое бессильной яростью. — Там Кана убивают, а ты по тылам шляешься, уродина! Давай вперёд!

Услышав слова Изолида, Медис встрепенулся и бросил взгляд через головы впередистоящих. Там — в каких-нибудь двадцати шагах — среди белых перьев мелькало что-то чёрное. Хорошему разведчику дважды повторять одно и то же нет надобности — пустая трата времени! Могучим плечом, раздвинув шатающихся от усталости Орфея и Торита, Медис обрушил на голову ближайшего врага тяжеленную секиру, пинком, будто щенка, отбросил в сторону второго и втиснулся в образовавшуюся щель. Цепники последовали примеру командира, круша атлантов своим страшным оружием, от которого не спасали ни клинки, ни щиты. «Звяк! Звяк! Звяк!» — пошли гулять тяжёлые цепи.