Высокий и статный, широкий в плечах, он крепко стоял на земле и наверняка в повседневной жизни. Его манера держаться выдавала в нем джентльмена, элегантного, грациозного, сильного.

Лиза стояла неподвижно, словно это ей было приказано не двигаться. И ей захотелось повиноваться. Ей захотелось, чтобы он на нее надел поводок и больше никогда не отпускал с него, чтобы она могла следовать за ним, куда бы он ни направился, есть из его больших рук и подставлять свой живот, чтобы он его гладил.

Она почувствовала, как ее ледяные резиновые сапоги изнутри прикасаются к коже, отчего все ее тело, начиная с ног, покрылось мурашками. Он смотрел на Лизу взволнованно, но вместе с тем уверенно, как завоеватель-конкистадор. Они были словно воплощением силы и слабости, столкнувшимися среди английской повседневности. Он принялся извиняться, объясняя, что, несмотря на большие размеры, его собака все еще щенок, очень игривый и непослушный.

– Не волнуйтесь, – ответила Лиза, еще смущаясь, но уже приветливо улыбаясь. – Я в полном порядке.

По отчетливому русскому акценту с грассирующим «р» англичанин понял, что она не местная. Он заулыбался белоснежной, слегка претенциозной английской улыбкой, и на его небритых щеках образовались очаровательные ямочки.

Все нынешнее утро, начиная с половины шестого, он провел сидя за компьютером, проверяя успехи своих конкурентов по бизнесу. Он был обеспокоен ведением дел его отцом и чувствовал, что важные контракты уходят у них из-под носа. Гуляя с собакой и глубоко погрузившись в расчеты и схемы, он и не предполагал, что подобная встреча может столь молниеносно перенести его из одной реальности в другую.

Он смотрел на хрупкую девушку, тщетно пытающуюся отряхнуть свою короткую юбку от грязи, на ее длинные, густые каштановые волосы, отливающие медью, и худые, идеальной формы ноги, забавно вырастающие из широких резиновых сапог.

Она посмотрела на него, и в ее зелено-карих глазах он увидел какую-то чистоту, что-то по-детски невинное и в то же время не случайное, а по-взрослому осознанное. На ней была широкая, не по размеру ее худого тела ветровка, которая делала ее еще милее, и он подумал, что готов сделать все возможное и даже невозможное, чтобы заставить ее улыбаться.

– Я Тео.

– Лиза. Ой, Элизабет, – неожиданно по-русски ответила Лиза и слегка присела в реверансе.

Она заметила, что он с любопытством наблюдает за ее движениями, и ей захотелось понравиться ему, даже если при этом придется вести себя немного неестественно и театрально.

Тео снова извинился, спросил, все ли порядке и не нужна ли помощь. Лиза уверила его, что с ней все хорошо и даже погладила его черного прыгающего монстра, который, сидя на коротком поводке, пытался приподняться на задние лапы и снова прыгнуть на нее. Брюс на него тявкал и делал вид, что он тут главный, страдая «little man syndrome» (англ. синдром маленького человека).

Попрощавшись с Тео, Лиза развернулась и быстрым шагом отправилась домой. Брюс бежал за ней, довольный и, казалось, уже забывший, что приключилось с его русской подружкой пять минут назад.

Несмотря на испачканную одежду, Лиза подумала о том, как все-таки хорошо быть русской женщиной, всегда встречающей любые неприятности при полном параде и макияже. Не зря этим утром она полчаса прихорашивалась в ванной. Ей хотелось обернуться на своего нового знакомого, но она не осмелилась это сделать. Наоборот, еще больше ускорив шаг, она хлюпала по лужам резиновыми сапогами, удаляясь от места, где несколько минут назад испытала новое, приятное чувство. Как будто она сыграла главную роль в мелодраме, в сцене, где героиня встречает любовь своей жизни. Лиза знала, что ей понравился этот темноволосый, голубоглазый англичанин, потому что, уже дойдя до своего дома, она не могла убрать с лица дурашливой улыбки и заставить ноги не дрожать от волнения.

Глава 5

Бывает, что люди, начав заниматься йогой, могут сразу, на первом же занятии принять стойку на голове; а есть и такие, которые занимаются много лет, но так и не встают на голову и даже не приближаются к этому моменту. И если Лия относилась к первой категории людей, то Лиза ко второй.

Зайдя домой, Лиза застала хозяйку дома именно в этой позе: стоящей на голове возле стены. Брюс подбежал к ней и хотел лизнуть, отчего Лия рассмеялась и резко вернулась на землю.

– Ах ты маленький разбойник, – улыбаясь, сказала она, потрепав Брюса за ухом. – Нагулялись, малыши?

Слово «малыши» из ее уст звучало так же естественно и красиво, как и ее идеальная ежедневная «ширшасана». И тут же, уловив флюиды, которые Лиза вовсю распространяла, спросила:

– Все в порядке, Лиза? Ты какая-то… странная. И запачканная. Что случилось?

– Все прекрасно, – ответила Лиза, – просто мы встретили мужчину с лабрадором. Он на меня напрыгнул, и я села в лужу.

Судя по расхохотавшейся Лие, она выглядела в этот момент нелепо, хоть и старалась изо всех сил показать, что ничего особенного в действительности не произошло.

– Кто прыгнул на тебя? Мужчина или лабрадор?

Теперь рассмеялась Лиза.

– Лабрадор, конечно.

Вечер, незаметно подкрадываясь к графству Сарри, одел облака в серо-розовые тона. Солнце еще ненадолго задержалось, озаряя края горизонта сияющими золотыми лучами. Так в детстве можно было любоваться блестящими фантиками от конфет.

После прогулки в садах Уисли Лизе внезапно захотелось рисовать, чтобы запечатлеть все те краски, которыми изобиловали цветы и деревья в этой элегантной стране. Ей было интересно, хватило бы всей палитры или пришлось бы изобретать новые оттенки, чтобы хоть немного приблизиться к реальности, открывшейся ей сегодня. Ей показалось, что она долго спала, а сегодня проснулась, и единственным ее желанием сразу после пробуждения являлось то, что было естественным для нее и что она могла делать лучше всего остального – рисовать.

Романтическое настроение Лизы, безусловно, было вызвано утренним происшествием. Новый знакомый не выходил у нее из головы. Она сначала подумала, что это происходило потому, что там было слишком много пустого места и ей было необходимо заполнить его чем-то другим, но через некоторое время она разрешила себе приятные воспоминания о мужчине, который пахнул ветивером вперемешку с восточными специями.

Лия разлила по чашкам ромашковый чай. Укутавшись в кардиган цвета осеннего японского клена, она смотрелась очень уютно на фоне богатой оттенками зелени сада.

– Кто придумал имя для Брюса? – спросила Лиза.

– Мама Артура. Она увидела его и сказала: «О, это же маленький Брюс», – и мы не стали разубеждать ее.

– Как выяснилось позже, это были дорогие воспоминания ее детства. В ее семье тоже была собака, но имени ее вряд ли кто-нибудь, кроме моей свекрови, смог бы припомнить, так давно это было, ведь ей девяносто лет, да и уверенности в том, что это был именно Брюс, не было никакой. Как бы то ни было, мы решили назвать его Брюсом, чтобы порадовать ее.

Лиза и не могла представить себе иного имени. Хотя Лия не соотносилась у нее с именем Брюс, ведь оно казалось ей слишком нестильным, старомодным для такой хозяйки, да и вовсе не собачьим. Артур же производил впечатление человека далекого от подобных вещей и не предназначенным для того, чтобы его можно было заставить придумывать собачьи имена.

Брюс лежал на полу, растянувшись лапами в разные стороны, и держал во рту мягкую игрушку. Это был его ритуал: сначала сытно поесть, причмокивая от удовольствия, а потом обниматься с плюшевым гамбургером. По всей видимости, только Брюсу в этом доме разрешалась junk food.

Артур иногда жаловался, что его жена не ест «нормально». Но Лиза видела, что на самом деле ему это нравится. Полушутя он прилюдно говорил: «Представляете, когда мы познакомились, я предложил ей ужин, а она отказалась и вместо этого съела пучок петрушки! Это же уму непостижимо», – с удовольствием негодовал он, довольно посматривая на свою тоненькую жену, хлопочущую на кухне. «Как можно так питаться, не понимаю. Все время предлагаю ей приличную еду, а она изучает рецепты хлеба из чечевицы и покупает зелень и фрукты. Где жиры и углеводы в этом доме? Ах да, забываю, что иногда она все же ест рыбу и птицу. И почему это так незаметно происходит?»