– Ты чего в Милан?

– Шопинг.

– Значит, без багажа?

– Нее, у меня чемодан.

– А в нем что???

Краснея и запинаясь, будто списала на экзамене:

– А в нем… еще один.

Я за нее порадовался. Не безнадежна.

Это притча о связях и их роли в жизни отдельного российского человека. И о женщине, разумеется.

Рассказано моим другом лично, с его слов записано верно.

Итак, у меня есть младший товарищ, с которым я иногда делюсь неимоверным жизненным опытом. По натуре мой друг аферист, причем очень талантливый, но приличные еврейские родители приделали к его голове радиатор и регулярно заливают туда тосол. В результате охлаждения мозгов аферы у парня получаются не очень опасные, а в свободное от обувания доверчивых граждан время он даже сделал неплохую для двадцати четырех лет карьеру в медийной отрасли.

Зовут героя Яша Кац, и фамилия вытатуирована на его физиономии как принадлежность к КГБ на лике сами знаете, кого.

Выше я отметил, что у Яши есть родители. Папа математик и мама красавица. Глаз не оторвать. Также от Марии Яковлевны не оторвать и разнообразных мужчин, стремящихся постонать одним с ней воздухом или хотя бы подышать им.

Недавно среди страждущих неожиданно обнаружился генерал. Настоящий. Настолько, что лампасы и погоны проступали сквозь ткань изысканных костюмов. Вобщем, генерал с возможностями и со вкусом. Звали старого чекиста подобающе – Петр Сергеевич Березин.

Он сразу пошел на штурм Марии Яковлевны, но его облили кипящей смолой на подступах к крепости. Оценив потери, он предложил искреннюю дружбу.

Яшина мама сообщила, что дружить им не о чем, но если он настаивает, может дружить с сыном и быть ему полезным.

Госпожа Кац поступила как еврейская мама, генерал Березин – как русский офицер. Он мгновенно взял Яшу под крыло, причем не из надежды на доступ к телу, а потому что дама попросила.

Раз в два месяца генерал приглашал юное дарование на беседу, спрашивал, все ли хорошо, и учил уму-разуму. Накануне очередного рандеву юному аферисту засветило увольнение на почве личной неприязни, возникшей между ним и одним из «топов». Работал Яша в Москве и «поуехать» не собирался. Об этой ситуации он доложил своему покровителю на встрече, проходившей на этот раз в лобби петербургского отеля NN.

Петр Сергеевич задумался. В этот момент случилось чудо. По отелю катилась сфера в дорогом темном костюме, при двух телефонах, в сопровождении пары кубов в дешевых темных костюмах, при наушниках и оружии.

Петр Сергеевич просиял и рявкнул на все лобби:

– Моня! Стой, старая сволочь!

Сфера остановилась и дала полный назад.

– Петюня!

Выдающийся нос уткнулся в солнечное сплетение генерала Березина. Кубы отошли на два метра.

– Ну что, все спекулируем?

– Так ловить некому.

– Знакомься, мой племянник Яша. Яша, это мой старый товарищ Моисей Ефимович.

– Хаймович, Петя, Хаймович.

Моисей Хаймович внимательно посмотрел на Яшу, поднял брови и, не оставляя генералу места для маневра, произнес:

– Петюня, ты кому голову морочишь? Лицо его видел? Он такой же тебе племянник, как Арафат мне дядя.

Генерал надел суровость, вздохнул и отрезал:

– Он мне КАК племянник, и нужно парню помочь с работой в Москве. Задача ясна?

Нос Моисея Хаймовича вырос, а глаза уменьшились и вспотели. Теперь задумался он.

– Племянник, ты не против железной дороги?

– Он не против, – ответил Петр Сергеевич.

– Начнешь проводником, а там посмотрим, – эта шутка показалась новому Яшиному покровителю удачной, и он долго смеялся, набирая номер.

– Алло, Николай Кузьмич, есть минута? Такое дело, у меня тут племянник работу решил сменить. У тебя есть что-нибудь общественно возмездное? Я к тебе обращаюсь не часто и прошу к моей просьбе отнестись с максимальным вниманием.

Яша услышал до предела услужливый голос из трубки и понял, что Николай Кузьмич очень уважал Моисея Хаймовича.

– Племянник – близкий мне человек, талантливейший экономист, так что считайте, что вам всем повезло.

Далее еврейский лоббист, не отрывая трубки от уха, громко спросил у «близкого ему» Яши:

– Как твоя фамилия?

– Кац.

– Фамилия его Кац, так что вашему Когану будет достойная компания, – закончил беседу Моисей Хаймович и обратился к Яше: – Значит, так, родственник, завтра дуй в Москву. Приедешь к Николаю Кузьмичу, он тебе все устроит. Номер запиши.

– Моня, куда ты пацана пристроил, дядя хренов? И с чего ты взял, что он экономист? – железным тоном спросил Березин.

– Любой Кац – экономист. Место отличное. Контора при РЖД. Кузьмич там директор. Мало шума, много денег. Всё, как мы любим.

– Что значит «много денег»? Ты мне парня не порти! – Генерал поднял пудовый кулак и так потряс им перед паспортом друга, что чуть Улисс Нардан скелетон не свалился.

– Да все честно: зарплата, премия. Я же сказал – отличное место, только для своих. Все, Петюня, я побежал.

Обалдевший от скорости происходящих событий всеобщий племянник примчал в Москву, нашел замаскированное под тюрьму здание «отличного места для своих», сделал шаг в будущее, но уперся в проходную. Для проникновения в здание требовался паспорт, сдача норм ГТО, флюорография и справка из психдиспансера. Яша справился.

Коридоры, заключенные, вольноотпущенные, коридоры, приемная.

Секретарша, бравшая Зимний, недоверчиво посмотрела на Яшу и без приветствий клацнула:

– Кац?

– Да.

– Ждите.

Яше не давала покоя мысль: «Если у Моисея Хаймовича такие „свои“, интересно – какие „чужие“?» Секретарша подняла трубку, перенастроила голос и излилась медом:

– Николай Кузьмич, к вам Кац, – и тут же другой голос изнутри одушевленного шлагбаума прошипел: – Заходите.

Николай Кузьмич родился непосредственно в своем кабинете, сразу шестидесятилетним чиновником и будет жить вечно, пока Смерть не найдет способ продраться через проходную. А она не найдет.

В меру богатую комнату украшали три портрета. Два ожидаемых и один – Николая Первого. Также на стене висели икона и календарь от самарского управления ФСБ. Российское духовное оливье начала XXI века.

Угрюмый Николай Кузьмич встал из-за массивного стола и крепко тряхнул Яшину руку.

– Хороший у тебя дядя, заботливый.

– Николай Кузьмич, он просто решил мне помочь. Я не совсем его племянник, – врать Яша умел блистательно, но сейчас не видел в этом необходимости.

Судя по выражению лица, Николай Кузьмич не знал, радоваться этому известию или нет.

– М-да. Чем занимаешься?

– Рекламой, спонсорством, могу подробнее объяснить.

Железнодорожник скривился, как от зубной боли, и глотнул из стакана, сидящего в медном подстаканнике.

– Э-эх, – задумался Николай Кузьмич. Размышляя, он завел разговор о футболе, погоде, буднях отрасли, об Украине, наконец, но к вопросу трудоустройства переходить не спешил. Что делать с Яшей, он не знал, равно как и сам герой. Тюрьма аферисту не нравилась отчаянно. Горячий камень задержался в руках Николая Кузьмича и начал жечь ладошки. Железнодорожник поступил по железнодорожному – перевел стрелку.

Сняв трубку, он спросил у церберши:

– Сергей Евгеньевич у себя? Соедини… Сергей Евгеньевич…

Николай Кузьмич закрыл ладошкой телефон и шепотом спросил:

– У тебя отец жив?

– Да, – со страхом ответил Яша.

– Сергей Евгеньевич, ко мне тут достойный человек сына прислал. Посмотрите, пожалуйста. Давайте найдем ему применение. Спасибо.

– Иди к моему первому заму, он человек молодой, современный. Поговори, дальше думать будем.

– Извините, а можно вопрос?

Отступившая зубная боль вернулась на лицо Николая Кузьмича.

– Давай.

– А почему именно Николая Первого портрет?

– При нем первую железную дорогу в России построили.

Сергей Евгеньевич удивил Яшу. Сорокалетний франт в ботинках, говорящих о владельце все. Подтянутый, не по-зимнему загорелый, сидящий за пустым столом, на котором основное место занимал огромный маковский монитор. Фотографии жены с детьми вместо портретов высочайших особ, и селфи с БГ вместо иконы. Юный аферист был достаточно опытен, чтобы понять, кто перед ним. Смотрящий от руководства и куратор финансового блока.