– Если вы не попросите за это денег. – Благодарение богу за избитые клише. Я был слишком перепуган, чтобы придумывать разумный ответ.

Марконе почти улыбнулся:

– Мне кажется, вам будет гораздо приятнее, если вы сляжете на несколько дней с простудой. Видите ли, дело, подумать над которым просила вас детектив Мёрфи, не стоит вытаскивать на свет. Вам не понравится то, что вы увидите. И потом, оно лежит по мою сторону забора. Позвольте, я сам разберусь с ним, не беспокоя при этом вас.

– Вы мне угрожаете? – спросил я его. Сам я так не считал, но не хотел, чтобы он видел это. Еще бы мой голос не дрожал так…

– Нет, – невозмутимо ответил он. – Я слишком уважаю вас, чтобы опускаться до такого. Говорят, мистер Дрезден, что вы не подделка. Настоящий маг.

– Говорят еще, что я чокнутый.

– Я весьма разборчив в выборе тех, кто и что говорит, – сказал Марконе. – Подумайте о том, что я сказал, мистер Дрезден, ладно? Я не думаю, что нам с вами стоит часто пересекаться по рабочим вопросам. Я бы во всяком случае постарался не превращать вас во врага из-за этого.

Я стиснул зубы, борясь со страхом.

– Вам не стоит превращать меня во врага, Марконе. Это было бы просто неумно. Вовсе неумно.

Он лениво, расслабленно прищурился на меня. Теперь-то он мог не бояться встретиться со мной взглядом. Такого больше не повторится.

– Право же, вам стоило бы держаться вежливее, мистер Дрезден, – заметил он. – Так полезнее для бизнеса.

Я оставил это замечание без ответа: я просто не нашел такого, чтобы он не прозвучал напуганно или безрассудно-грубо.

– Если вдруг потеряете ключи от машины, – сказал я вместо этого, – не стесняйтесь, звоните. Только не пытайтесь больше предлагать мне денег или запугивать. Спасибо за то, что подбросили.

Все с тем же выражением лица он смотрел, как я выбираюсь из машины и захлопываю за собой дверцу. Хендрикс тронул «кадиллак» с места и вырулил обратно на проезжую часть, бросив мне на прощание еще один угрожающий взгляд. Черт, мне и раньше приходилось заглядывать людям в душу. Такое не забывается. Но ни разу еще мне не доводилось сталкиваться с кем-то вроде этого, столь спокойным и контролирующим себя, – даже другие практикующие маги, с которыми я встречался взглядом, выглядели совсем иначе. Никто из них не воспринимал меня как столбик цифр, которые стоит сохранить для дальнейшего анализа.

Я сунул руки в карманы плаща: ветер пронизывал до костей. Черт, напомнил я себе, я же чародей, имеющий дело с настоящей магией. Я не боюсь больших парней в больших машинах. Меня не запугать трупами, жизнь которых оборвана магией такой силы, что мне и не снилась. Нет, правда. Честно.

Но дрожь при воспоминании об этих глазах долларового цвета, за которыми хоронилась холодная, почти бесстрастная душа, пробирала меня всю дорогу вверх по лестнице. Я вел себя глупо. Он поразил меня, и внезапная интимность этого заглядывания в душу застала меня врасплох и напугала. И все это, вместе взятое, заставило меня растеряться, угрожая ему, как перепуганный школьник. Марконе был хищником. Он буквально чуял мой запах. И если он решит, что я слабак, я не сомневался, его участливая улыбка и отеческое обращение исчезнут с той же легкостью, с какой появились.

Ничего не скажешь, тухленькое первое впечатление.

Тьфу, черт с ним. По крайней мере, я не опоздал на встречу с клиентом.

Когда я поднялся, Моника Безфамильная уже стояла у двери моего офиса и писала что-то на обороте записки, которую я, уходя, прилепил на дверь.

Я подошел к ней, но она была слишком поглощена этим занятием, чтобы оглянуться. Симпатичная такая дама лет тридцати с лишним. Волосы пепельного цвета – некрашеные, решил я, отогнав от себя невольное жуткое воспоминание о волосах убитой женщины. Со вкусом подобранный и умело наложенный макияж, да и лицо – славное, дружелюбное, достаточно молодое и свежее, в меру округлое: как раз настолько, чтобы казаться женственным. Она была одета в длинную широкую юбку светло-светло-желтого цвета, из-под которой виднелись коричневые сапожки, и накрахмаленную белую рубашку, поверх которой она накинула дорогой на вид зеленый кардиган от весеннего холода. Нужно находиться в отличной форме, чтобы одеваться в такие цвета, и она в ней находилась. В общем, вид ее напоминал кого-то знакомого – то ли Аннетт Фьюничелло, то ли Барбару Биллингсли. Этакий обобщенный и стопроцентно американский.

– Моника? – спросил я, изобразив на лице самую свою невинную и дружескую улыбку.

Она вздрогнула и зажмурилась.

– Ох… Вы, наверное, гм… Гарри?

Я улыбнулся и протянул руку:

– Гарри Дрезден, мэм. Это я и есть.

Она пожала мне руку, чуть помедлив и не поднимая взгляда выше моей груди. Признаюсь, в тот момент я даже обрадовался тому, что имею дело с кем-то, не рискующим смотреть мне в глаза. Я пожал ей руку крепко, но вежливо, и отступил в сторону, чтобы отпереть дверь.

– Простите, что задержался. Мне позвонили из полиции, попросили глянуть одно их дело.

– Правда? – удивилась она. – Вы хотите сказать, полиция… гм… – Она помахала пальцами в воздухе, не договорив фразы. Тут как раз я кончил возиться с ключами, отворил дверь и пропустил ее в кабинет.

– Время от времени, – кивнул я. – Они встречаются с чем-то этаким и приглашают меня поучаствовать.

– С чем этаким?

Я пожал плечами и едва не поперхнулся, вспомнив трупы из «Мэдисона». Когда я снова поднял взгляд, Моника, нервно пожевывая губу, изучала мое лицо, но тут же поспешно отвела глаза в сторону.

– Не угодно ли кофе? – предложил я, закрывая дверь и зажигая свет.

– О… Нет, спасибо, не надо.

Она стояла, глядя на мой ящик потрепанных книг и обеими руками прижимая к животу свою сумочку. Мне показалось, что она готова удариться в визг, даже если я покажу ей буку, поэтому, наливая себе чашку растворимого кофе, я старался двигаться медленно и осторожно. Вдох-выдох, привычные манипуляции – и постепенно я успокаивался после знакомства с Марконе. Держа чашку в руках, я вернулся к столу и предложил ей сесть в одно из двух кресел для посетителей.

– Все нормально, Моника? – спросил я. – Чем могу вам помочь?

– Ну… гм… Я говорила уже, что мой муж… мой муж…

– Пропал? – подсказал я.

– Да, – откликнулась она едва ли не с облегчением. – Но только не то чтобы как-то там таинственно или еще чего. Просто ушел. – Она покраснела. – Ну, вроде как захватил пару вещей и ушел. Но только ничего никому не говорил. И больше не показывался. Я о нем беспокоюсь.

– Так-так, – сказал я. – И давно он ушел?

– Сегодня третий день, – ответила она.

Я кивнул:

– Должно быть, имеется еще какая-то причина, по которой вы обратились ко мне, а не в полицию или к частному детективу.

Она снова покраснела. Ее лицу очень шел румянец, делавший ее похожей на совсем юную девушку. Нет, правда, очень мило.

– Ну, да… гм… Он увлекался… увлекался…

– Магией?

– Да. Он покупал всякие такие книжки в магазине, в отделе «Религия». Только не игрушки вроде «Темниц и драконов». Настоящие. И еще покупал карты. Таро. – Она произнесла это похоже на «Каро». Любительщина.

– И вы полагаете, его исчезновение может иметь какую-то связь с этим его увлечением?

– Ну, я не уверена, – призналась она. – Но возможно. Он как раз лишился работы, и это его сильно угнетало. Я очень за него беспокоюсь. Я подумала, может, тот, кто его найдет, сможет поговорить с ним обо всех этих штуках. – Она сделала глубокий вдох, словно усилие, которое потребовалось от нее, чтобы произнести столько предложений подряд без единого «гм», утомило ее.

– Мне все еще не совсем понятно. Почему я? Почему не полиция?

Пальцы ее, сжимавшие сумку, побелели.

– Он собрал сумку, мистер Дрезден. Я боялась, полиция просто решит, что он бросил жену и детей. Они и искать-то особенно не станут. Но он не ушел. Он не такой. Он только хочет, чтобы мы жили хорошо, вот и все.