В оформлении обложки использовано изображение автора Evgeny Freeone с сайта shutterstock.com

По Риму разнесся слух, что император Октавиан Август находится при смерти. Лекари предвещали неутешительный прогноз, и только один врач, практикующий среди богатых аристократов, Антоний Муса, сорокалетний искусный ученый-фармаколог, широко применяющий лекарственные травы для излечения больных, предложил единственное средство, чтобы поднять императора на ноги – лазер. Ему не верили, считая, что дни Августа сочтены, и развернули дискуссию о преемнике. Лазером назвали чудесную траву, способную исцелить от многих болезней. В разных странах вроде бы находили подобные растения, получившие название сильфий, но настоящий дикий лазер-сильфий встречался только в районе города Кирена, что в Киренаике¹.

– Он на краю смерти! – потрясенно прошептал стоящий у изголовья Октавиана впечатлительный Меценат, близкий друг императора, обладающий талантом легко решать любые проблемы. – Но его историческая миссия не завершена!

– Мы должны спасти его! – тревожно воскликнул Агриппа, один из немногочисленных друзей императора и его ближайший соратник с грубоватыми чертами лица. Он доверительно обратился к лекарю: – Муса, ты единственный, кто еще верит в спасение Августа. Говори, что нужно делать!

– Трава лазер. Лишь она поможет! – Муса, серьезный и умный человек, с тревогой на лице, сделав порывистое движение к больному, вскричал: – Времени мало! Ему поможет либо лазер, либо чудо!

– Лазера в Риме нет, – обреченно произнес Меценат, подняв блуждающий взгляд на Агриппу. – Еще Юлий Цезарь все запасы, что были, использовал на ведение войн. Августу поможет только чудо.

Лазер – единственная дань, которую жители Киренаики платили римлянам, но трава из-за хищнической заготовки почти исчезла. В Риме эпидемии бывали часто. Вокруг города простирались болота, кишащие мошкой и москитами (малярия – обычное дело), блохи и грызуны переносили заразу – чуму, и лазер был тем ценным средством, которое реально могло излечить, в противном случае надежды возлагались лишь на богов и чудо.

Император пошевелился, медленно приоткрыл глаза и, оценивающе взглянув на друзей, негромко сказал:

– Мои враги рано радуются, ведь я могу и поправиться.

– О, Август! Ты шутишь, значит, не безнадежен! – Меценат от радости просиял.

Позвали сенаторов и родню. Главы сенатских партий, желая услышать, кто же преемник, с благоговением прислушивались к каждому слову императора. Тот, понимая, чего от него хотят, снял с пальца перстень-печатку и молча протянул Агриппе.

– Я?! – Агриппа озадаченно посмотрел на сенаторов, которые почтительно склонили перед ним головы. Взяв неуверенно перстень, вскричал: – Нет!! Правит Август, его земной путь еще не завершен. Я отправлюсь в Киренаику, и чего бы мне это ни стоило добуду траву!

– Хочешь познать друга, переживи с ним радость, горечь и несчастье. – В светлых и блестящих глазах Августа почудилась некая божественная сила. Забрав перстень обратно, добавил: – А пока лекарь Муса будет поддерживать во мне жизнь холодными компрессами.

Шел 730-й год с момента основания Рима, или 23-й год до нашей эры.

Конвой – римский отряд из трех когорт опытных ветеранов, своего рода «спецназ», возглавляемый Агриппой, сопровождая обоз с травой лазером, возвращался из Африки в Италию. Киренаика окружена пустыней с трех сторон, связь с миром лежала через север, где на берегу Средиземного моря стоял город-порт Аполлония². Радостный Агриппа планировал уже сегодня, совершив дневной переход, погрузиться на корабли и убыть в Рим, к императору. Операция по изъятию остатков лазера у населения города Кирены прошла успешно: трава была так ценна, что обыватели хранили ее в своих сундуках вместе с золотыми и серебряными монетами.

Киренаику когда-то захватил Александр Македонский, потом в ней хозяйничала правившая в Египте династия греческих Птолемеев, но последний киренайский царь Апион, умирая, вдруг завещал страну Римской республике, которая превратила бывшие владения Апиона в свою провинцию. Неспокойную провинцию. Постоянные берберские восстания превратили некогда процветающее царство в забытое всеми место.

Путь лежал по возвышенной части плато, поросшему кустарником.

– Полынь, пожухшая трава – вот она, мрачность пустынного мира! – невесело воскликнул легат Лоллий, следующий в группе военачальников.

Колонна пехоты и всадников, охранявшая запряженные волами повозки с бесценными сундуками и мешками, набитыми травой и золотом, двигалась в степной полупустыни.

– Полпути пройдено, скоро порт. Я всегда добиваюсь успеха, потому что желания императора – закон! – воскликнул командующий.

Агриппа, служака, человек огромной силы воли, посвятивший жизнь служению Октавиану, понимал, что все военные успехи Августа достигнуты благодаря его таланту, но был скромен, и за друга готов был положить жизнь.

– Опасное место. – Тигрис внимательно посмотрел на командира. – Без риска вступать на территорию туарегов – то же самое, что войти в клетку со львом. Лучший способ устранить угрозу – прибегнуть к уловке!

Тигрис («тигр») – так на латинский манер в Риме прозвали Тиграна-армянского, 45-летнего сына казненного Антонием царя Великой Армении Артавазда II. Старший брат Тигриса правил Арменией, а он уже более десяти лет жил с семьей в Риме, сначала как заложник, а потом, проявив незаурядный военный талант, стал протеже Агриппы и получил должность начальника вспомогательной конницы. В поход на Кирену его взяли с небольшим отрядом легкой кавалерии армян, обученных сражаться в условиях гористой и пустынной местности.

Агриппа, осознав серьезность угрозы, приказал:

– Тигрис с отрядом – в подвижную засаду!

Голова колонны стала входить в ущелье небольших гор, склоны которых поросли лесом. Нападение произошло неожиданно. В римских солдат полетели стрелы и камни. Туареги, лучшие в мире воины пустыни, с гортанным криком, на верблюдах и c мечами в руках внезапно возникли из ниоткуда и атаковали легионеров. Их было не менее тысячи. Грабить конвои – главное занятие туарегов на протяжении сотен лет.

Сахарские боевые барабаны возвестили «синим людям» – бесстрашным мужчинам-туарегам, диким и жестоким, отменным наездникам и стрелкам из лука, что пришло время борьбы с римской экспансией. Они, умеющие внушить страх своей яростью, с крашеными в цвет индиго, закрывающими лица, головными уборами, предприняли стремительную вылазку на белых быстроходных верблюдах, плотно окружив отряд Агриппы. Начался бой.

В Европе все племена кочевников Сахары называли берберами («варвары»), но самым необычным из них было племя туарегов. Согласно легенде оно когда-то обитало на райском острове в Атлантическом океане, который однажды погрузился в океан. Сыны бога – светлокожие, высокие ростом, с голубыми глазами и синими одеяниями, спаслись и, доплыв на лодках до побережья Африки, обосновались в оазисах пустыни. В Киренаике появилось воинственное племя, у которого доминировал матриархат, но даже мальчики племени были солдатами – носили обоюдоострый меч и покрывало на лице.

В римлян стреляли со всех сторон. Трубачи подали низкий грубый звук – сигнал «К бою», и легионеры, закрывшись щитами и выставив вперед копья, начали отражать атаку нападавших. Защищая обоз и заняв круговую оборону, они выпускали залпы стрел и метали пилумы³, сохраняя в окружении сплоченность строя. Туареги, вождь которых что-то кричал и подавал знаки, перестраивались на ходу, готовясь к тарану верблюдами сомкнутого строя римлян, не понимая, что когорта – это нечто большее, чем подразделение солдат, это – военный механизм легиона, сокрушающий стойкость любого врага, а обученные легионеры – это бойцы, готовые, издав боевой клич, ринуться на противника и колоть-рубить его мечами.