Когда свет фар выхватил из темноты трехдверный “Mitsubishi Pajero” с лебедкой и “люстрой”, у Генриха, от злости, разве что пар из ушей не пошел – старый урод все-таки подставил его по полной, а он в глубине души, до последнего мгновения, не терял надежды, что “карательная экспедиция” не отыщет московского мажорика из ФСО. Связываться с этой организацией он хотел не больше, чем эта старая гнида – Сим, но “Noblesse oblige” – положение обязывает. Он так хлестался о защите чести и достоинства этих трех мудаков, так ратовал за беспощадное, справедливое мщение, что пойти на попятный означало крах всех его карьеристских надежд – братва не поймет. Ведь как? – пацан сказал – пацан сделал. А он сказал, и не сделал, значит – полная потеря авторитета. Так что пришлось делать хорошую мину при плохой игре и начинать действовать. Кстати говоря, первоначально, сам того не желая, Сим сыграл на его стороне. Он отказался сообщать какие-либо сведения о предполагаемом месте, где может находиться машина фэсэошника. На прямо заданный вопрос, он криво ухмыльнулся и сказал только одно слово: “Ищите”. Генрих еще подумал, что Симинихин втайне его поддерживает – не хочет, чтобы они ввязались в это гиблое предприятие, что может рикошетом ударить по “Секьюрити Internationale”, но потом понял, что это всего лишь осторожность – Сим не хочет никаким боком иметь касательство к охоте на офицера ФСО, полностью предоставив эту “честь” ему. Генрих дураком не был и мгновенно сообразил, как затянуть время, чтобы дать возможность мажорику раствориться на необъятных просторах нашей Родины, и предложил ехать в Зеленый Мыс с целью опроса свидетелей происшествия, но среди двенадцати придурков, добровольно решившихся на акт мщения сотруднику одного из самых могущественных силовых ведомств, нашлась пара “умников”, внесших альтернативное предложение – использовать камеры ГИБДД. Генрих тянул время, как мог – путался в телефонных номерах, обращался не к тем людям, но до бесконечности это продолжаться не могло и где-то после полуночи информация о том, где именно надо искать московского мажорика, была получена, после чего неуловимые мстители на трех здоровенных внедорожниках отправились к заброшенной лесной церкви. После того, как паджерик был блокирован, братва выбралась из своих автомобилей и неспешно направилась к машине залетного мажора. За время поездки до многих, если не до всех, полностью дошло во что они ввязались и жажда справедливой, но жестокой мести осталась разве что у трех “терпил”, у остальных она как-то поугасла. Этим, кстати говоря, и объяснялась их неторопливость – дать лишний шанс мажорику раствориться в ночном лесу. Где его там найдешь? А вечно тут околачиваться нет времени, с утра дел полно, так что можно будет покантоваться здесь до рассвета, шуметь побольше, чтобы москвич мог издалека их засечь, а утром с чистой совестью отправиться восвояси. Так что, и волки и овцы останутся довольны. План был неплох, но, человек предполагает, а Бог располагает. Не срослось. После того, как братва окружила пустую машину, Генрих, на правах неформального лидера, задал риторический вопрос, адресованный неизвестно кому: – Ну, и где этот дятел? – В церкви, наверное... – после короткой заминки отозвался один из “непримиримых”. – Или в лесу... – развил тему второй. – Ищи ветра в поле... – подал правильный сигнал третий. “Ишь ты! Как по нотам разыгрывают! – удовлетворенно подумал Генрих. – До всех дошло, как себя вести. Молодцы!” – Хрен мы его в лесу найдем, – высказал здравую мысль четвертый. – Днем-то трудно, а уж ночью... – он махнул рукой. – А ну его нахрен – по лесу бегать, – заговорил пятый. – Сожжем ему машинку к хуям, и дело с концом! – От це дило! – поддержал Хохол, а остальная братва, еще не высказавшая своего мнения, одобрительно загудела. И это было ошибкой. Катастрофической ошибкой. “Я вам, блядь, сожгу. Я вас самих сожгу!” – со злостью подумал Денис, “материализуясь” в двух шагах от “группы товарищей”. Предстал он в своем “штатном виде”: джинсы, курточка, немодифицированное лицо. Первоначально, его появления никто не заметил – старший помощник находился за спинами присутствующих, но сначала один заметил старшего помощника и замолчал с открытом ртом, затем второй, третий, на их реакцию обратили внимание невнимательные и через несколько секунд вся братва уставилась на “пришельца” в немом изумлении. Денис улыбнулся и в это мгновение холодок прошелся по спинам людей, собравшихся жечь его машину. Человек испугается, увидев монстра вроде существа с человеческим туловищем и головой зверя, иди же наоборот – льва с человеческой головой, не говоря уже о каком-нибудь чудовище, вроде оборотня, или Шоггота, но гораздо более тонкий, если можно так выразиться, ужас охватывает нас при виде существа полностью подобного человеку, но с каким-нибудь пугающим отличием, ясно говорящим, что перед нами не человек. Ужас этот поначалу не такой сильный, как при виде очевидного чудовища, растет с каждым мгновением и делается в конце концов совершенно невыносимым. В нашем случае, этим отличием стали клыки. – Вампир... – прошелестело над оробевшей толпой, бывшей за мгновение до этого шайкой товарищей. Что ни говори, но современные масс-медиа действуют разлагающе на неокрепшие умы. Не давая братве прийти в себя, со все той же “убийственной” улыбкой, старший помощник поинтересовался: – Собачки моей не видели? – К-какой с-собачки? – слегка заикаясь отозвался кто-то из толпы. И в это мгновение из-за спин “товарищей”, все внимание которых было приковано к “вампиру”, раздался леденящий душу вой, заставивший толпу развернуться на сто восемьдесят градусов. И если до этого момента братки с трудом, но держались – никто не только не обосрался, но даже не обоссался, то появление черной, как смоль, собаки, размером с теленка, с горящей красным огнем пастью и такими же глазами, превысило порог их мужественности и в воздухе ощутимо запахло дерьмом. – Ты же есть хотел, – обратился Денис к исчадию ада и глаза присутствующих, с разгорающимися в них искорками безумия, уставились на него. – Теперь хоть по лесу бегать не придется, – улыбнулся он собаке. – Кушай. Торжествующий вой был ему ответом, а братки начали седеть на глазах. Зрелище это было столь необычным, что старший помощник, забыв, что на нем шкира, попытался протереть глаза. Разумеется, безуспешно. В данной ситуации, его пытливый ум не мог не задаться вопросом: “Почему на меня этот вой не действует? Потому, что я в кадате и в шкире, или же потому, что я Хозяин пса?”. Внутренний голос, хорошо знавший своего владельца, отреагировал мгновенно: “Не надо Славик, чё-т я очкую!” “Да узбагойся, лошара! Я сто раз так делал!” – попытался рассеять его тревогу Денис. “Вот именно!” – стоял на своем внутренний голос, но старший помощник уже принял решение. Для начала Денис вышел из кадата и ничего в его ощущениях не изменилось – страшно ему не стало. Приободренный старший помощник отключил шкиру – появился страх, но такой... как бы поточнее выразиться... – неконкретный, как при виде змеи переползающей через лесную тропинку в нескольких шагах от тебя – неприятно, противно, немного страшно, но в меру. И тогда старший помощник решительно сдернул капюшон. Как выяснилось – зря. Волна ужаса немедленно парализовала его. Не было никакой возможности не только пошевелится – все мышцы как будто одеревенели, но казалось, что окаменели и застыли даже мысли и только ужас, с каждым мгновением, проникал все глубже в душу. Сколько длилось это состояние сказать точно Денис не мог, а вывел из него старшего помощника внутренний голос, монотонно, словно объявление воздушной тревоги, повторявший: “Выйди в кадат, придурок!” “Выйди в кадат, придурок!” “Выйди в кадат, придурок!” ... “Выйди в кадат, придурок!” Неизвестно, сколько раз голосу пришлось это повторить, но на какой-то итерации Денис среагировал и сделал то, что ему было велено, а затем натянул капюшон обратно и активировал шкиру. Придя в себя, старший помощник огляделся – вокруг стояла застывшая толпа бывших братков, пускающих сопли, слюни и другие технологические жидкости и, что самое главное, без малейшего проблеска мысли в глазах. – Заканчивай! – приказал старший помощник. Вой мгновенно оборвался, а на месте инфернального пса появился улыбающийся “дедушка”.