- А где мой папа?

  Тали не тошнило уже почти неделю, и она даже стала оставаться на продленку. Тали там не очень нравилось: приходилось терпеть подначки мальчишек и обязательно дружить с девочками против других девочек. Тали не хотелось дружить против кого-то, но еще больше ей не хотелось, чтобы дружили против нее.

  - Зачем тебе папа, когда у тебя есть я? - мама говорила шутливым тоном, но на Тали это больше не действовало. Она прекрасно понимала, как тяжело маме одной, особенно, с тех пор, как Тали заболела. А как здорово было бы, если бы маме не приходилось работать по ночам!

  - У всех девочек в школе есть папы. У некоторых папы живут отдельно, но это нормально, родители иногда разводятся, - Тали постаралась говорить так же проникновенно, как их школьный психолог. Такой тон должен был успокоить маму, чтобы она "пошла на контакт". Тали понятия не имела, что это за контакт, на который нужно было идти, но вдруг подслушанная под дверью кабинета психологии уловка сработает?

  - Эх, Тали, Тали, - мама взъерошила короткие, едва отросшие, волосы, чмокнув Тали в макушку.

   - Но это не значит, что с ними нельзя видеться. Хотя бы иногда,чтобы получить алименты, - Тали хмуро вывернулась из теплых рук, буркнула, насупившись: - Пообещай мне, что мы поедем к папе? Или я не буду есть суп! - привела она свой последний, самый весомый, довод.

  - Твой папа среди мертвых, - мама вздохнула, присела на край стула, уставившись неподвижным взглядом куда-то мимо Тали.

  ***Два месяца и девять дней назад***

  - Открывай, мелкая!

  Дверь вздрогнула под мощным ударом, жалобно крякнуло кресло, которое Тали с большим трудом притащила из угла и подсунула спинкой под дверную ручку.

  - Да не трону я тебя, - голос за дверью смягчился, сделался заискивающим. - Просто познакомиться хочу.

  - Где мама? - Тали знакомиться совершенно не хотелось. Ей хотелось, чтобы гость ушел и оставил их с мамой в покое.

  - Чай заваривает, - мужчина снова начал терять терпение. - Открывай. Дай хоть посмотрю на свою инвестицию.

  Кто его знает, может, она и в самом деле зря испугалась, накрутила себя? Мало ли, что там могло послышаться.

  - Здесь вам не банк, на инвестиции любоваться, - буркнула Тали, осторожно подходя к двери и хватаясь за кресло.

  Видимо, она сказала что-то смешное. Резкий, хриплый смех заставил Тали вздрогнуть, едва не уронив тяжеленное кресло на ногу.

  - А ты за словом в карман не лезешь, - веселье за дверью продолжалось.

  Тали почти расслабилась, окончательно уверившись, что опасность ей просто показалась.

  Удар, громкий, будто выстрел петарды, заставил дверь затрещать. Жалобно взвизгнуло, прочертив ножками по полу глубокие борозды, кресло. Тали, завизжав почти в тон креслу, отскочила. Ей показалось, что в щель приоткрывшейся двери заглянул ужас.

  Когда Тали была совсем маленькая, она жутко боялась монстра, жившего в шкафу с огромным зеркалом во всю дверь. Потом она подросла и поняла, что монстра не существует. А теперь внезапно осознала, что вот он, монстр, выбрался из шкафа и ломится в дверь.

  Дверь натужно заскрипела, открываясь сильнее. Рука, просунувшаяся в расширившуюся щель, выглядела как та самая черная рука из страшилок, которых никто, якобы, не боялся. Тали боялась, но не подавала виду, храбрясь, как остальные девочки. Но сейчас никого поблизости не было, и Тали дала волю своему страху. Завизжав с новой силой, она кинулась к окну.

  Можно, конечно, было спрятаться в шкаф, но эта мысль пришла Тали в голову только когда она уже смотрела на стремительно прыгнувшую в лицо мостовую. Камни замерли, став близкими и далекими одновременно. Тали смогла рассмотреть тонкую корочку гололедицы, сковавшей мокрые от дневного снегодождя булыжники, влипший в эту ледяную глазурь бурый разлапистый лист...

  Тихий хруст и маленькое землетрясение прервали короткое ощущение полета.

  ***Два месяца назад***

  Пустота под ложечкой сосала, выкручивала и рвала тело на части, требуя себя заполнить. Звуки и запахи существовали где-то там, за пределами этой пустоты, но не имели ровно никакого значения. Темная, корявая линия пересекала белое пространство вверху, заставляя взгляд цепляться за ее неровности. В ушах шуршало, будто комья мягкой земли продолжали сыпаться сверху в разрытую могилу, пытаясь отрезать путь к единственному, что сейчас имело значение.

  - Есть хочу, - чтобы заставить рот издавать звуки, пришлось напрячься: сообразить, что для этого нужно шевелить губами удалось не сразу.

  - Сейчас, милая.

  Воздух зашевелился, запахло чем-то одуряюще несъедобным.

  - Держи, - в губы ткнулось, негромко стукнув по зубам. В рот полилась плотная струйка вязкой жидкости.

  Ледяная пустота в желудке довольно заурчала, кинулась навстречу обжигающему теплу. Глоталось жадно, торопливо. Стекавшая по подбородку струйка значения не имела: она была гораздо тоньше той, что проваливалась в голодную бездну внутри тела. Бездна урчала, принимая подношение, но голод и не думал утихать.

  - Есть хочу, - во второй раз слова дались легче.

  - Я могу принести еще бульона, - растерянно ответил воздух.

  Тяжелая, густая волна гнева выплеснулась из бездны, обжигая холодом.

  - Это не еда! - Тычок, звон бьющейся посуды.

  Тали подскочила на кровати, сжимаясь в комок. Знакомую комнату тускло освещал ночник, выхватывая на белом потолке круг с перечеркивающей его почти точно пополам балкой. В комнате пряно пахло куриным бульоном и еще чем-то затхлым и неприятным. Будто бы сыростью, но не такой, как в лесу после дождя, а такой, как в старом подвале с протекающими трубами.