Там, где белый песок,

За листвой золотой,

Где овражек глубок…

Голос у мальчишки был звонкий и смешной. Даже Арилла слегка улыбнулась.

А я вновь положила руки ей на живот и сосредоточилась.

Карвим учил меня этому, да и я много раз делала массаж, после которого ребёнок в животе у матери принимал правильное положение. Но делала я его при помощи магии. А теперь магии нет. И пуповина…

Но сначала я хотела попробовать так. Разрезать Ариллу я всегда успею.

Я стала делать аккуратные, но энергичные движения руками. Вокруг, вдоль, теперь надавить, отпустить, опять кругами…

Роженица застонала.

– Дышите-дышите, милая. Всё хорошо, ещё немного потерпеть осталось.

Пуповина постепенно разматывалась, ребёнок в животе Ариллы начал медленно поворачиваться головкой к «выходу», голос Петера звенел от волнения.

– Где трава высока,

И пахучи цветы,

Глубока там река,

А поля все пусты…

Там мой ветер гулял

И песок разметал,

Он леса там искал,

Но искать их устал.

Только белый песок,

Тишина в небесах.

Как прекрасен восток,

Что я вижу во снах.

Воспоминания о певшем эту песню Дэйне помогли мне перевернуть ребёнка Ариллы. Интересно, кто его отец? Какой оборотень согласился иметь близость в зверином обличье со «шмарой»? Случайная беременность исключена – любой волк всегда почувствует возможность самки понести, не заметить этого могут только очень молодые оборотни. Либо Арилла обманула какого-то юнца, либо кто-то сам согласился на связь с ней.

Я глубоко вздохнула и стерла пот со лба. Как же тяжело без магии! Казалось, что у меня напряжена каждая мышца, будто это не Арилла тут рожала, а я сама.

Теперь роды пошли легче. Я направляла малыша, не отпуская живот женщины, чтобы он вновь не перевернулся, взгляд Ариллы прояснился, дышала она легче и правильней.

Петер продолжал петь, когда показалась головка ребёнка.

– Вижу макушку, – я ободряюще улыбнулась женщине. – Осталось совсем немного.

Несколько минут – и я, подхватив малыша, наконец достала его. Шлепнула по попке, и комната тут же огласилась громким, истошным воплем. Стоящая за дверью мать Петера засмеялась, а сам мальчик от неожиданности перестал петь.

– Всё? Всё, да? Он род-дился? – от волнения Петер даже начал заикаться.

– Не он, – ответила я, аккуратно перерезая пуповину. – Она. Поздравляю вас, Арилла, с рождением чудесной дочки.

Я обмыла новорожденную, запеленала её чистой тканью и передала на руки матери. Женщина с нежностью дотронулась пальцами до щёчки девочки, и малышка, словно почувствовав это прикосновение, открыла глаза.

Они были ярко-голубые и удивительно ясные.

– Как назовёте?

Арилла, улыбаясь, подняла голову и ответила:

– Наррин.

Я вздрогнула. «Верная» на древнем наречии оборотней, это имя напоминало мне о Вожаке.

– В честь отца. Дартхари один не побрезговал дать мне ребёнка. После смерти Кати я была сама не своя, я погибала от горя и тоски. Я просила их… тех, кто приходил ко мне, но все отказывались… И однажды дартхари пришёл ко мне за платком для старшего советника, он хотел заказать очень сложную вязку… И тогда я набралась смелости… И попросила…

Значит, Вожак – отец этой девочки. Я помогла родиться его ребёнку…

Подняв руки, я посмотрела на свои окровавленные ладони. Смогу ли я когда-нибудь рассказать кому-либо, что ощущала в ту минуту, когда поняла, что новорожденная – дочь дартхари?

Смогу ли я объяснить, что чувствует любящая женщина, принимая в свои руки ребёнка любимого мужчины?..

– Уже можно войти? – завопил из-за двери Петер. Я, стряхнув с себя все мысли, убрала то, на что мальчику смотреть было не нужно, помогла Арилле поправить рубашку и впустила Петера с матерью в комнату.

Спустя десять минут, вымыв руки и дав Арилле необходимые инструкции по ухаживанию за ребёнком и кормлению, я покинула дом. Мальчик вызывался проводить меня, но я отказалась.

Уже перед калиткой я вспомнила, что ещё хотела сделать. Достав из заплечного мешка крепкую тонкую верёвку, я отрезала от неё кусочек ножом и, повернувшись к Петеру, попросила его дать мне руку.

Когда он протянул ладонь, я завязала на его запястье этот кусочек верёвки специальным узлом, который очень трудно развязать, и тихо сказала:

– Я знаю, у тебя скоро Ночь Первого Обращения. Это – амулет, который поможет тебе её пройти. Ты обязательно станешь ара, Петер. Очень сильным ара.

Глаза мальчишки округлились.

– Правда?..

– Конечно. Только не снимай амулет. Когда ты впервые обратишься, он порвётся и спадёт с твоего запястья сам. Удачи, Петер.

И я ушла, напоследок похлопав его по руке.

Конечно, это был всего лишь кусочек верёвки. Но ведь сам Аравейн написал в своей книге, что главное – верить.

А мне очень хотелось, чтобы Петер прошёл Ночь Первого Обращения и стал ара. Он этого заслуживает.

***

Сгущались тучи. В воздухе чувствовался запах грозы. Я уже давно ощущала её приближение, но только теперь поняла, как кстати оно было. После всех сегодняшних событий… После разговора с отцом, вереницы воспоминаний, создания амулета и появления на свет дочери дартхари дождь был мне необходим.

Оборотни разбегались с улицы. Здесь и в принципе всегда было немного народу, но теперь, когда с неба начинала потихоньку течь вода, все попрятались. Как и любые животные, оборотни недолюбливали дождь.

Нет, я не буду плакать. Природа это сделает за меня.

Я подняла руку, и мне на ладонь упала большая, тяжёлая капля. Самая первая… ещё не дождь, только его преддверие. Прямо над головой сверкнула молния, а потом раздался раскат грома.

Здесь, на краю деревни клана белых волков, есть очень интересные ворота. В них почти никто и никогда не выходит, да и не заходит тоже. Я не знаю, зачем их сделали. Там, за этими воротами, находится то, о чём так пронзительно пел сегодня Петер, пока я принимала роды у Ариллы – Снежная пустыня.

Арронтар стоит на возвышении, причём довольно большом. Граница его – река Арра, опоясывающая это возвышение, окольцовывающая его. И на западе, в самом широком и глубоком месте реки Арры, растут небольшие кусты с вечно золотыми листьями. Там много цветов и высокой травы – всё, как в той песне. А потом, за рекой, начинается территория Снежной пустыни – белого, как снег, песка. Она кажется бескрайней и вечной, но говорят, что за ней есть море. Правда, его никто не видел… по крайней мере никто из оборотней. Только вот я в это не верю. Если кто-то говорит, что там, за Снежной пустыней, есть море, значит, кто-то его точно видел.

Теоретически, если выйти в ворота, находящиеся здесь, на краю деревни клана белых волков, можно дойти до Снежной пустыни. И до Неизвестного моря. Только вот зачем кому-то туда идти?

Когда надо мной в очередной раз сверкнула молния, осветив окружающее пространство, я заметила рядом с воротами чью-то тёмную фигуру, закутанную в плащ. Не может быть… Это же…

– Грэй!

Вообще-то я не собиралась кричать. Это произошло, скорее, от неожиданности. Но что случилось – то случилось.

Мужчина обернулся и, заметив меня, кивнул. Я улыбнулась и подошла ближе.

– Наверное, это не моё дело, но что вы здесь делаете, Грэй? Вы заблудились?

Он засмеялся.

– Почему вы так решили, Рональда?

– Хм, – я хмыкнула. – Всех Старших лордов учат отвечать вопросом на вопрос?

– Вы угадали, – кивнул Грэй. – И этому нас учат тоже.

– И конечно, по такому искусству ваши оценки были куда выше, чем по ботанике?

– Несравнимо выше.

Мне очень нравились его глаза. Они напоминали о маленьком Джерарде. Такие же тёмные и глубокие.

– И всё-таки… вы не заблудились, Грэй?