– Мне хотелось бы узнать твое мнение, Ира, о состоянии страха. Того страха, который становится частью повседневности, – Филипп хотел услышать чужое мнение: собственное было ужасно замусолено.

– Попробую поумничать, – она улыбнулась. – Страх бывает нескольких видов: реалистичный, иррациональный и половинчатый, как я его называю.

– А точнее? – серьезность на лице Филиппа не устранялась.

– Относительно реальный и имеющий вероятность несбыточности. К примеру, человек может опасаться заболевания, которое может поразить организм, а может, и обойти стороной. Такой страх также обрастает иррациональностью и создает предпосылки для выстраивания системы защиты, то есть ритуалов, – Ира сосредоточилась на теме, которая была важна для старика.

– Именно так. Эва панически боялась, что может стать жертвой онкозаболевания. Она изводила себя. Вопреки досужему мнению, что мысль материальна, она так и не заболела раком, но сердце подкосила, – Филипп с горестью покачал головой.

– Ослабленная нервная система также могла дать брешь в иммунной системе и дать основу для развития патологических клеток. Но слабым местом в организме вашей сестры, Филипп была сердечно-сосудистая система, – Ира была осведомлена, чем болела сестра её учителя.

– Что я только не делал, но страх гипертрофировался из года в год, – Филипп отчасти винил себя в страданиях сестры.

– С такой фобией разумно было бы бороться через рацио. Если бы Эва разобралась в процессе онкогенеза, то может быть ослабила уровень страха и поняла бы, насколько бессмысленны ритуалы. Насколько я помню, то истощало её сильнее всего выполнение ритуалов?

– Ритуалы стали важной частью её времяпровождения. Она видела в них источник защиты, спокойствия, в тоже время они усиливали тревогу и отнимали много времени. Каждый раз ритуалы усложнялись новыми идеями. Эва могла сбиться при выполнении ритуала и начать его выполнять заново. Могла переделывать один и тот же ритуал, если чувствовала, что на каком-то этапе его выполнения сбилась. Ты думаешь, что она могла бы услышать рациональное пояснение абсурдности подобных действий? – Филипп вспоминал детально страдания сестры, ушедшей в мир вечного покоя.

– Могла, если бы стала критически относиться к тому, что делала и осознала бы бессмысленность ритуалов, – предположила Ира несколько жестко, но она и сама знала, что такое чувство тревоги. Разве что её ощущения не обладали таким чудовищным давлением на психику: – В борьбе со страхом, который закрепился в голове, важно не идти на поводу желания ритуальничать. Либо обновлять ритуалы так, чтобы те не закрепились и, соответственно, не усугубился страх. Последовательность действий вводит человека в состояние отдаленно схожее с гипнозом.

– Пограничное состояние, – подсказал Филипп.

– Совершенно верно. В этом состоянии бессознательное берет бразды правления над психикой, – продолжила Ира.

– Твои размышления полны точности. К сожалению, применить их в действии больному человеку не так просто, – Филипп был поражен советами девушки, и в тоже время огорчен, что такой подход не избрали лечащие врачи Эвы.

– Страх нужно бороть, – Ира настаивала, словно сама прошла через то, что мучило Эву.

– Девочка моя, мир человека, поддавшегося тотальному воздействию страха, точнее фобии, отличается от мира людей, нашедших в себе силы разложить по полочкам свои сомнения, – Филипп снова становился на защиту своей сестры. Он тяжело воспринимал реакцию окружающих на странности молодой женщины, не сумевшей пожить в полной мере. Ему удалось не озлобиться на тех, кому было чуждо состояние Эвы и от того мужчине приходилось метаться от одной стороны ко второй. Позиция сестры была абсурдной и изматывающей, в то время, как оппоненты предоставляли куда более приятные призмы воззрения на окружающий мир и жизнь в целом. Он добровольно отдал себя полубредовой реальности. Потому, что в ней была она. Измотанная болезнью красивая женщина. Родная. Уникальная. Пускай даже с довеском неразрешимых проблем. И тут нашлась девочка. Иначе, чем девочкой Филипп Иру не воспринимал, и стала давать такие грамотные советы. Как жаль, что она не успела появиться раньше, когда Эва была жива.

– Мир каждого человека уникален, потому как все мы видим одно и то же под разными углами. Нет одного уникального рецепта в устранении проблемы. К примеру, в лечении заболевания, которое поразило нескольких людей, для каждого пациента врач подбирает индивидуальную схему. Кто знает, может мой совет оказался бы абсолютно напрасным для Эвы. А вот кому-то другому и помог бы, – усомнилась Ира в значимости своего рецепта борьбы со страхами.

– Она не была склонна к рациональному подходу, – вздохнул Филипп.

– Тогда не помог бы, – Ира посмотрела на Филиппа взглядом полным понимания и сочувствия. На губах слегка растянулась улыбка, лишенная веселости и иронии. Она понимала чужую боль. Филиппу стало приятно, что его страдания не наткнулись на стену безразличия. Он не стал продолжать дальше пытать девушку, приходившую проведывать его и разгонять тоску, повисшую в больничной палате. Ира ушла. Филипп снова обратился к образу сестры. Он знал, почему воспоминания о покойных родственниках участились. Время неумолимо отсчитывало свой ход. Для него.

Горячая вода обнимала кожу, и Ира впитывала наслаждение. Только воде было позволено касаться её обнаженного тела. Полчаса пребывания в горячей воде расслабили. Кожа стала ещё мягче, и острее передавался импульс по нервным окончаниям, спровоцированный струями душа. Завернувшись в шелковую простыню, махровые полотенца были слишком грубыми для её кожи, она дала ткани впитать влагу. Густыми мазками крем ложился на кожу. Завершением приятнейшего ритуала стали духи. Пискнувший смартфон привлек внимание девушки, наслаждавшейся временем личного СПА. В социальной сети пришло сообщение от Евгении. Она просила встретиться. Написав ответное сообщение, Ира не без сожаления оделась и накрасила ресницы.

Вызвав такси, она отправилась в кафе, где её должна была ждать приятельница. Женя сидела, понурив голову. Когда она посмотрела на Иру, та поняла почему. Кровоподтек на скуле не поддавался тональному крему.

– Это первый раз? – вопрос Ирой был задан тоном, присущим следователю.

– Нет, – помотала головой Женя.

– Зачем терпеть? – и снова в голосе Иры не промелькнула и доля сочувствия.

– Легко ли сейчас найти мужчину? В мои–то годы? – взъелась на прохладную реакцию расстроенная Женя.

– Тебе 37 и что? – удивилась Ира.

– Мужчинам нужны только 25-летние, – ухмыльнулась Женя. Она хотела взять реванш и поддеть собеседницу, которая была моложе её на несколько лет, а значит, также отдалилась от заветной цифры самых востребованных девушек среди мужского внимания.

– Ты уверенна, что возраст дает красоту, ум? – спокойный тон Иры действовал на нервы Жени.

– Им не нужны умные, – снова попыталась съязвить Женя.

– Так чего тогда тебе переживать? – парировала Ира.

– В смысле? – партия обменом колкостями Женей обещала быть проигранной.

– Умная не станет терпеть человека, причиняющего ей боль, – пояснила Ира все с тем же завидным спокойствием, словно хотела показать собеседнице, что та получает то, что заслуживает. Такое отношение к пострадавшему человеку не было свойственно ей, и она сама удивилась своей жесткости.

– Я не дура. Я боюсь остаться одна. Как ты, – бросила Женя, обида которой разрасталась с каждой секундой разговора с чрезмерно выдержанной и самоуверенной приятельницей.

– Не битая, не униженная, живу в свое удовольствие. Да, такое не всем дано. Поищи замену своему кавалеру, – отбросила брошенный в её сторону камень Ира.

– Тебе повезло, значит, а вот я не могу так, как ты. Я думала, ты меня утешишь, посоветуешь, что делать, – обида Жени не смогла скрываться за напускной агрессивностью.

– Я не знаю, – неожиданная реакции Иры совсем раззадорила Женю.