Дни текли за днями. Я тренировалась в боевой магии вместе с Томасом, зубрила зелья, читала учебники на следующий год. Меня ждали СОВы, которые я хотела сдать на отлично.

В последнее время я как-то ненароком увлеклась волшебными растениями. Было в них что-то по-настоящему магическое, волшебное. Особенно у магических нарциссов. Они меняли цвет, звенели, покачиваясь на своих тонких, будто хрустальных, стебельках. Завораживало.

Всё также переписывалась с друзьями, занималась рукоделием, не прекращала работу и по смене политического строя в магической Британии.

Надо сказать, что в этом деле мы достигли определённых успехов. После нескольких статей, выпущенных Придирой и Ежедневным Пророком, общество начало колыхаться. Ну как же так, ребёнок, ученик Хогвартса, и вдруг пострадал. Да ещё и от кого! От участника Ордена Феникса, организации, в которую все стремились попасть, ведь она была так называемым «безупречным оплотом света». Кто-то из репортёров догадался начать прессовать Дамби, припоминая ему дружбу с Грин де Вальдом. Пара подкупленных журналистов напечатали практически одновременно интервью с Томасом. Он, действуя по нашим просьбам исключительно от имени Томаса Марволо Реддла, заявил, что глупый псевдоним придумал ему Дамблдор и что он намерен бороться за право наследования фамилии своего предка, Салазара, предпочитая фамилию Гонт. Ну действительно, не думали же вы, что «Слизерин» — это фамилия, а не псевдоним? Надеюсь, что нет.

Обыватели всколыхнулись, номера Ежедневного Пророка разлетались, как горячие пирожки. Дамби улетел в Рио, на какую-то вымышленную коференцию магов, мы проверили. Скрывался, гад, понимал, что жареным запахло.

В общем, скучать не приходилось.

В школу возвращаться желания не было. К сожалению, в последний год она стала для меня чем-то вроде поля боя. Не ощущалось какой-то безопасности, что ли. Даже эффект чуда, который я, как женщина, прожившая сорок лет магглой, ощущала, испарился. Теперь я ясно видела, каким попустительством занимается руководство и мне становилось тошно. Решено, сразу после мирного захвата власти начнём исправлять образование в школе. Дети были распущенными до крайности, так ещё и неучами. Ужасно.

Радовало то, что с пятого курса появлялись новые кружки, о чём никогда не говорилось в каноне. Закралась крамольная мысль. Почему-то ощущала себя чёртовой Гермионой Грейнджер, когда мне вручили маховик. Ну надо же, девочка выразила желание учиться на всех дополнительных факультативах, принимать участие во всех доступных кружках, так ещё и нагрузка какая! На восторженные реплики Слагхорна, вручающего мне цепочку, я только улыбалась и кивала, внутренне морщась.

На самом деле, я преследовала две цели. Во первых, мне действительно нужны были эти занятия. В конце концов, знания никогда лишними не будут, а знания, которые в теории можно применить на практике, тем более. С другой стороны, мне нужно было больше времени для занятий.

Таким образом, сначала я проживала один день, а потом, скрывшись в одном из заброшенных классов, второй. Все махинации со временем я заносила в специальную тетрадь, чтобы потом не запутаться. Ведь, если подумать, время — это совсем не та материя, с которой можно и нужно шутить.

Было немного грустно, хотя времени грустить не оставалось. Джейн в последнее время сильно отдалилась от меня. Пропало то, что было между нами вплоть до четвёртого курса. И я чувствовала, чувствовала, что это не вернётся. Неожиданно для себя познакомилась с милой девушкой.

Саманта Гамп была странной, очаровательной и такой понятной и знакомой, что от её мыслей и голоса по коже шли мурашки. Она всегда ходила с распущенными каштановыми волосами, мягкими и слегка вьющимися. Под её распахнутой мантией в большинстве случаев было надето милое платье, или блузка с юбкой, обязательно с таким большим количеством рюш, что её можно было принять за куклу, сошедшую с витрины магазина. Она была моей ровесницей и училась на Райвенкло. Черты её лица были лишены приторности, которая замещалась лёгким уютом и приятностью этих самых черт. Её большие серые глаза всегда были широко раскрыты, а, выросши в магической чистокровной семье, любую магию она до сих пор воспринимала, как чудо.

Мы познакомились в одной из теплиц мадам Спраут. Когда я не сумела пересадить какой-то экзотический цветок правильно и его лепестки начали на глазах увядать, она просто подошла ко мне и, улыбнувшись, пересадила его в другой горшочек. Кажется, на нём была нарисована аляповатая фиалка.

— Меня зовут Саманта, — представилась она, всё также улыбаясь.

И это подкупало.

— Нарцисса Блэк, — представилась я, неуверенно протягивая ей руку.

Когда девушка пожала её, всё также улыбаясь, что-то во мне будто оттаяло.

Мы присматривались друг к другу около недели, пока не начали учить домашнее задание вместе, обмениваться книгами и болтать ни о чём. Как-то исподволь мы стали подругами. Не такими, как с Дженни. Она, такая домашняя и простая, никогда не могла говорить со мной на равных, хоть была и старше меня на год. Да уж, как-то забываю об опыте прошлой жизни, но это не столь важно.

Саманта, или, как она попросила себя называть, Сэм, была совершенно другой. Она меня понимала. И это пугало и притягивало одновременно.

С ней было легко, просто и спокойно. В какой-то момент, когда я знакомила её с Люциусом, или же с сестрой, сейчас не вспомню точно, я поняла, что именно этого человека мне не хватало в течение всей моей долгой жизни.

Сейчас мы сидели в гостиной Райвенкло, у камина. Я пила чай и слушала болтовню Сэм и Джози, её знакомой с Хаффлпаффа. Собственно, и чай, и пироги были принесены с кухни этой самой Джози, так что настроена я была более чем благосклонно. Всё-таки они были милыми, эти солнечные хаффлпаффки.

Дни летели за днями, а для меня, использовавшей Маховик времени, они летели ещё быстрее.

Прошёл Турнир Салазара, на котором я снова победила, забрав свою пятую подвеску и получая брошь в рекордном, четырнадцатилетнем возрасте. Люциус гордился, трепал меня по волосам и говорил, что в следующем году обязательно меня догонит. Я смеялась и млела от объятий.

Прошёл и Хеллоуин. Дженни продолжала меня подчёркнуто игнорировать, так что я была предоставлена себе, Люциусу и своей новой подруге. Наши посиделки перед камином вчетвером канули в лету. Теперь пили чай мы с Малфоем, сидя так близко, как только можно, и обсуждая всё на свете. На самом деле, это волшебно. Я имею в виду осознание того, что тебя понимают, знают целиком и полностью, но всё ещё продолжают любить. Это дорогого стоит.

Приближалось Рождество. Чувствовала я себя с каждым днём всё лучше, преисполняясь какой-то странной уверенностью в завтрашнем дне. В конце концов, всё будет нормально, никто, как в каноне, не умрёт, в Азкабан не загремит, всё будет хорошо. Скоро свадьба Беллы и Руди, она намечена на май. Конечно, Лестрейндж хотел бы устроить её вообще на совершеннолетие Беллы, но, как говорится, не судьба. Вальбурга и Друэлла начали шипеть, а под натиском этих милых дам устоять было достаточно трудно.

Новостей было не много. Рита и Флёр учились на отлично, что радовало. Девушки уже начинали готовить документы, нужные для переезда в Англию. И если Рита возвращалась на историческую родину, то Флёр было тяжко. Уезжать из родной Франции ей не очень-то хотелось. Но она прекрасно понимала, что в Англии будет лучше. Сама блондинка признавалась, что её сюда что-то тянуло, необъяснимое и сильное. Я лишь пожимала плечами и предлагала положиться на судьбу.

Часто вместе с Малфоем мы уходили в Выручай-комнату. Она преобразовывалась в музыкальный салон, где мальчик с удовольствием играл мне любимые композиции Моцарта, Дебюсси и Бетховена. А под «Музыку ангелов» я плакала.

Мои слёзы его не пугали и это радовало, учитывая мою сентиментальность. Можно сказать, к моим закидонам и переменам настроения парень уже привык. Что ж, неплохо.

На самом деле, уставала я ахово. Порой хотелось просто уткнуться носом в подушку и не вставать ещё недели две точно. Просто ничего не делать, лежать и спать, спать, спа-а-ать. Ну, ещё обниматься.