Поттер поспешно перехватил дрожащую руку Джинни и заключил ладонь в объятья своих холодных пальцев.

- Да, я принял это! - признался он, глядя растерянной девушке в глаза. - Я принял, потому что ничего, абсолютно ничего не могу с этим поделать. Это как узнать, что ты смертельно болен.

- Ты и так смертельно болен! - Джинни вдруг взревела истошным голосом, будто бы ее пытали. - Болен этим ублюдочным Малфоем! И шагу ступить нельзя без его упоминания! Ты одержим, понимаешь?

- Да не одержим я!

Поттер попытался притянуть разъяренную Уизли к себе, обычно объятья срабатывали как успокоительное, но та резко одернула руку и с долей инстинктивного отвращения отдалилась на шаг.

- Одержим, Поттер, - голос погрубел, но стал куда тише, - одержим как на твоем шестом курсе. Хотя нет, еще хуже, чем тогда. Одержимость - это болезнь. Она лечится путем исключения предмета помешательства из жизни больного.

- Ты говоришь как магло-медик! - Гарри сам не заметил, как его сравнения были похожи на что-то слизеринское, но раздражение от слов Джинни становилось настолько явным, что с трудом удавалось сдерживать себя от опрометчивых поступков. - Я не могу исключить его из своей жизни, это же узы! Это сильнее любой магии.

- Вот именно! И ты даже не пытаешься с этим бороться!

- Как, а главное, зачем с этим бороться?! Я ему нужен сейчас, понимаешь? Я ему смертельно необходим!

- И не только ему, Гарри! - Уизли младшая непроизвольно захрипела, тик настиг ее нижние веки, которые переполнялись слезами. - Ты нужен мне. Скажи, Гарри, а как же я?

Гарри задумался, нервно поправляя очки, в чем не было никакой необходимости, просто рефлекторный жест.

Вопрос был очень странный, явно с подвохом. Но сомнительные мысли из подкорки опережали его разум и соскакивали с языка быстрее, чем он мог сообразить.

- А причем тут ты, Джинни? С тобой все так же, как и было. Мы помолвлены, сейчас доучимся, я устроюсь в министерство, мы поженимся. Я обещаю, мы будем счастливы: я, ты, наши будущие дети…

- …и Малфой, да?

Эта фраза прозвучала с таким нелепым предсмертным отчаянием, что Уизли вцепилась руками в спинку деревянного, обшитого золотым бархатом кресла, чтобы случайно не переломать свои же пальцы в нервном исступлении.

Гарри оторопел и чуть не задохнулся, случайно потеряв привычный ритм “вдох-выдох”. Он даже как-то не задумывался о том, как уживаться с узами и личной жизнью. В его голове все было намного проще, пока не нарисовалась картина жизни в браке с Джинни.

Он шумно вдохнул, наконец, совладав со своими легкими, и прошелся пятерней по волосам, зачесывая их назад.

Все слишком сложно.

- Я не знаю. Я не хочу об этом думать. Пока важно, что сейчас ему нужна моя помощь. А потом уже разберемся.

- Не разберемся! - Девушка уже не кричала, она просто сипела и едва справлялась с дрожащими губами. - Гарри, пойми ты, наконец, тебе никуда не деться от уз. Это бремя, которое исчезнет только после того, как кого-то из вас скроет могильной доской.

- Ну хорошо, буду я изредка поддерживать с Малфоем связь, и что с того?

- Да не получится изредка, тупоголовый ты герой! Ты думаешь, сможешь избавиться от одержимости так легко? Нет, не получится! Потому что ты постоянно будешь чувствовать Малфоя на расстоянии, и кидаться к нему на помощь, как только что-то произойдет, это может произойти даже против твоей воли! Ты будешь… нет, ты уже с ним близок так, как даже со мной не сможешь быть!

- Предположим, и что тут такого? Я не понимаю! - Гарри вся эта ситуация начала накалять, будто бы и не его вовсе были эмоции, заставляющие усиленно размахивать руками. - Человек не может жить только семьей! Всегда есть что-то еще, во что мы вкладываем душу, например, учеба, работа, увлечения…

- Но не другой человек, Гарри!

Кресло, которое по виду казалось большим и тяжелым, со скрипом и треском пролетело по полу вдоль комнаты и остановилось только от столкновения со стеной. В эту же секунду от удара со стены свалилась картина с изображением юного рыцаря, который в момент падения в ужасе заверещал и убежал на другую картину.

Гарри был обескуражен резким выпадом со стороны Джинни. Она гневно выпускала пар, шумно вдыхая и выдыхая носом, и сжала кулаки до побеления костяшек.

- Это ненормально, Гарри, - она собрала всю последнюю волю. - Нельзя любить двух людей одновременно.

- Эй, ты что такое говоришь, я не люблю его!

Поттер пришел в дикое замешательство от слов Джиневры и до глубины души был возмущен, как она вообще могла до такого додуматься!

Любить Малфоя, своего врага, еще парня при этом, немыслимо! У девушек от ревности похоже хорошенько так крышу сносит.

- А меня ты любишь?- Джинни выглядела, как бездомный котенок, которого приласкали и отпустили, собираясь уходить.

Слишком жалостливый, измученный, умоляющий взгляд. Каждая жилка на ее лице импульсно вздрагивала, а веснушки на носу стали еще сильнее выделяться, потому что цвет лица приобрел бледный оттенок.

Этот вопрос вогнал Гарри в ступор. Он хотел непринужденно отвести глаза в сторону, чтобы перестать ощущать эмоциональное давление, но не смог. Он продолжал стоять, как примороженный, и смотреть в потемневшие карие глаза, полные беспомощности и безответной погибающей любви. Он хотел, он должен был все рассказать. Обо всех своих мыслях и переживаниях, подробно объяснить, что сейчас запутался и не понимает, что ему нужно и к чему стоит стремиться. Гарри должен был поделиться с ней своими чувствами, чтобы показать девушке, что он неравнодушен к ней, нет. Просто такой период. Просто немного другие чувства. Возможно, не любовь, но и не полное безразличие.

Он должен был все сказать.

Но с губ слетело совершенно другое.

- Прости, Джинни.

А потом вместо того, чтобы объясниться, еще раз добавил:

- Прости меня.

Бух.

Как по удару гонга по щекам Джинни наперегонки потекли слезы, одна за другой. Девушка оцепенела. Ее тело непроизвольно вздрагивало, зубы впивались в губу до крови, пальцы на руках пытались сломать друг друга.

Этих слов вполне хватило, чтобы поставить жирную точку.

Уизли не глупая. Она понимала, что все кончено. Теперь и навсегда. Гарри ее больше не любил, если и любил когда-либо вообще. И дело даже не в Малфое. Это просто время. Просто проходит какой-то период, и все затихает. Страсть уходит, чувства притупляются, и мир уже не расцветает рядом с человеком.

Это тяжело. Все это очень тяжело принять, особенно когда второй человек продолжает любить и уже не представляет своей жизни без любимого. Это больно, нестерпимо больно, грудную клетку разрывает, как при вскрытии стернотомами, а сердце становится таким уязвимым, таким маленьким и беззащитным. Это похоже на маленькую смерть.

И вот на глазах Гарри умерла Джинни. И родилась заново, судя по тому, что сквозь слезы она, пусть и отчасти печально, улыбнулась. И улыбка эта пугала еще больше, чем если бы девочка билась в истерике.

- А я люблю тебя, Гарри, - выдала она, - поэтому принимаю твой выбор. И отпускаю. Это ведь конец, да?

Поттер не мог выдавить и звука, горло предательски онемело, завязывая в узел ослабшие голосовые связки. Он слабо кивнул, не сводя с девушки оцепенелого взгляда.

Он не хотел, нет. Он не собирался сегодня разрывать отношения с Джинни. Не было никакого желания так резко поворачивать жизнь в другом направлении и разбивать невинное сердце, тем более она не отказалась от своих чувств и только подтвердила их.

Но разум спал, и что-то другое управляло парнем. Возможно, это был самый что ни наесть настоящий Гарри Поттер.

Джинни шмыгнула носом, не стирая глупой улыбки, которая была совсем ни к месту, смущенно опустила глаза и рывком сняла с безымянного пальца подаренное Поттером кольцо. Поколебавшись, она положила украшение на поверхность рядом стоящего стола.

- Зря только помолвку устраивали.

Еще раз шмыгнув носом, пряча за натянутыми губами поступающую истерику, которая, по всей видимости, комом застряла в горле, так как на свободу просился прерывистый горький кашель, девушка, видимо еще на что-то надеясь, немного помедлила и, не дождавшись от Гарри каких-либо слов или действий, развернулась лицом к выходу.