Но, на самом деле это было все же гораздо лучше, чем то, что она испытывала с компании с милым-дорогим-единственным на тропическом острове.

И это было, конечно же, гораздо лучше, чем завернувшись в клетчатый шерстяной плед лежать на диване, лить горькие слезы, и страдать, страдать, страдать от фатального своего одиночества.

В общем, Аурика с нетерпением ждала утро.

Ей хотелось, чтобы оно наступило как можно скорее: чтобы захлопали двери гостевого дома и застучали по лестнице торопливые шаги, и заскрипели по коридору колесики чемоданов и ящиков с аппаратурой.

И сразу же после всего этого непременно последует знакомство с музыкантами. Сегодня вечером познакомиться с ними она просто физически не могла, в гостевой дом приехала на такси прямо с железнодорожного вокзала, когда все уже спали и по этой самой причине даже представления не имела о том, с кем ей придется в ближайшем будущем работать.

Аурика собралась уже было вернуться в постель, но, вспомнив про разбудивший ее глухой звук, нахмурилась:

«Что же это все-таки было?»

Звук в самом деле был какой-то очень странный, тихий, но при этом вполне отчетливый. Именно такой, на какой вполне можно было бы не обратить внимания днем, но ведь ночью же совсем другое дело, все звуки, даже самые дальние становятся вполне заметными и очень отчетливыми.

Аурика пыталась понять причину происхождения этого странного звука, но никак не могла этого сделать. Звук был вообще ни на что не похож.

Тогда она дошла до двери и прислушалась.

В коридоре было тихо.

Аурика ждала, что странный, разбудивший ее звук, повторится или будет какое-то внятное, все объясняющее продолжение, но ничего не происходило.

Тогда Аурика тихонько открыла дверь и выглянула в коридор.

В коридоре было темно, только крохотным красным огоньком на потолке мигала лампочка пожарной сигнализации, да светилась едва заметным огоньком кнопка оповещения о пожаре. Этого скудного света едва хватало на то, чтобы различать очертания дверей, да общее направление достаточно длинного, ведущего к лестнице, коридора.

«Возможно, шум был в холле?» – подумала Аурика и, кутаясь в одеяло, на цыпочках медленно двинулась по коридору к лестнице.

Аурика шла мимо закрытых дверей гостевого дома, держась при этом одной рукой за стену, чтобы не запнуться и не упасть.

В темноте все происходящее казалось вязким будто в ледяной воде.

И только лампочка пожарной сигнализации как маячок монотонно мигала, отмеряя крохотные отрезки времени, да едва заметно светилась в небольшой пластиковой коробке за стеклом кнопка извещателя о пожаре.

Аурика прошла уже почти половину пути, как вдруг одна из дверей от ее легкого прикосновения качнулась и медленно поползла, открываясь вовнутрь. И сразу же после этого из комнаты в коридор упала полоса трепещущего багрового света и в этом багровом свете мелькнула быстрая тень, от которой Аурика вздрогнула и замерла.

Она стояла и ждала какого-то продолжения, но никакого продолжения не было вовсе.

Было тихо и Аурика даже решила, что в комнате никакого нет, а мелькнувшая в багровом отсвете тень ей только почудилась.

«Забыли запереть?!» – наконец решила она про дверь и хотела было уже вернуться в свой номер, но, все же заглянула в дверной проем и тут же поняла, что трепещущий свет исходит от угасающих углей камина. Аурика даже на расстоянии ощутила это последнее, догорающее, такое приятное и нежное тепло.

Комната была достаточно просторной, некая столовая или гостиная, в которой кроме камина был также большой круглый стол и дюжина расставленных вокруг него стульев. С потолка над столом мерцающей ледяной глыбой свисала массивная хрустальная люстра.

– Есть тут кто? – на всякий случай спросила Аурика.

От волнения голос у нее получился хриплым.

Она хотела было задать вопрос еще раз, но одного раза, пусть даже и не вполне удачного, наверное, было вполне достаточно. И если на вопрос, даже заданный хриплым шепотом, никто не ответил, значит, в комнате в самом деле никого нет.

Завороженная мерцанием углей, Аурика подошла к камину, присела на корточки и протянула руку к огню.

«Как все-таки хорошо иметь в доме камин. Особенно зимой!» – подумала она.

И как только она это подумала, за ее спиной в темноте что-то нехорошо как-то булькнуло.

«Что это еще опять?» – насторожилась она, обернулась и уставилась в темноту, после чего не сразу, но все же разглядела по другую сторону от стола что-то очень странное и ужасно похожее на крокодила, может быть именно потому, что это что-то бревном без всякого движения лежало на полу.

А может быть такое сходство пришло Аурике на ум потому, что из темноты на нее не мигая глядели две стеклянные бусины глаз.

– Кто здесь? – от жуткого испуга только и смогла пролепетать она.

Приглядевшись, Аурика поняла, что это никакой не крокодил, а лежащий на полу без движения, возрастной такой, плешивый дядька в пижаме.

Впрочем, лежал мужчина без движения совсем недолго, он тут же слабо дернулся и в самом деле отвратительной рептилией пополз к Аурике, цепляясь одной рукой за пол, а другой зажимая перевязанное жутким каким-то черным шарфом горло, один конец которого волочился за ним по полу.

Это был просто невероятно длинный какой-то шарф.

Секунды тянулись невыносимо долго.

Аурика понимала, что от страха время замедлилось, но изменить ничего не могла.

Она просто оцепенела от всего этого.

Почему?

Да потому что не каждый же день, в самом деле, ей доводилось видеть что-то подобное!

И как только человек выполз из темноты в полосу света, Аурика поняла, что это и в самом деле человек, а вовсе никакая не рептилия, как ей показалось чуть ранее. И тянется за человеком по полу никакой не шарф, а самая настоящая кровь, которой скопилась уже целая лужа.

От охватившего ее ужаса Аурика хотела было дико завизжать, но не смогла вымолвить даже и слова, и только в истерике зажала себе рот рукой.

А человек этот, в предсмертной своей агонии, не отрываясь смотрел на Аурику, но смотрел совсем не так, как когда просят о помощи. Он будто бы все уже окончательно для себя понял и решил, и из последних сил только хотел сказать ей что-то очень важное. Он явно хотел что-то сообщить ей, но по причине глубокой раны, никак не мог ничего произнести, кроме разве что редких каких-то булькающих и совершенно невнятных звуков.

Силы его покидали.

Наконец ползти он перестал, замер, ткнулся лбом в пол и медленно убрал руку от горла. И как только он это сделал, бульканье повторилось не в пример громче, и багровая жижа хлынула на пол много сильнее, отчего смертельно раненый вынужден был снова вцепиться в рану, зажав ее пальцами правой руки.

Он лежал так какое-то время совершенно недвижно, отчего Аурика уже решила было, что все закончилось, но, как выяснилось, это было еще не все.

Не поднимая головы, человек мелко дернул свободной, зацепившейся за пол левой рукой, и, превозмогая ставшую для него просто непомерно невыносимой гравитацию поднял руку и указал ею на зашторенное темное окно, после чего руку на пол в бессилии уронил и больше уже не предпринимал никаких действий.

Перепуганная уже просто до смертельного какого-то ужаса Аурика, будто сомнамбула, ведомая только этой самой буквально только что указавшей ей направление окровавленной и слабой в предсмертной агонии рукой, поднялась и, придерживая одеяло, направилась к окну.

Словно в долгом тягучем сне она шла к закрывавшей окно и часть стены шторе, и, наконец, остановилась в непосредственной близости от нее.

И в этот самый момент угли камина в последний раз неярко вспыхнули и погасли, погрузив комнату в кромешную тьму. И сразу же после этого заполненный ночным светом с улицы прямоугольник достаточно большого, от пола до потолка, окна за шторой стал много ярче.

И в синеве этого тусклого ночного света на полотне сразу же заколыхалась черная тень спрятавшегося за шторой человека.