СТРАШНО ИНТЕРЕСНЫЕ СКАЗОЧКИ

ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ ДЕВОЧЕК

Николай ВОРОНЦОВ

КАРАБАС

БАРАБАС

ТОЖЕ

ПЛАЧЕТ

Она не гадала на суженого-ряженого, не лила в воду расплавленный воск, не жгла перед зеркалом свечи, и не просила ни бога, ни черта о том, чтобы их дорожки когда-нибудь снова пересеклись.

Она даже думать о нем забыла. Вернее, старалась больше никогда о нем не думать и не вспоминать вовсе.

И уж, конечно, не звала его.

А он пришел.

Пришел сам.

Явился, отчего Аурика, по идее, должна была бы не на шутку на него разозлиться, потому что это ведь совершенно неправильно заявляться к девушке без какого-либо предупреждения и приглашения, и уж совсем никуда не гоже вот так вот бессовестно бередить забытое прошлое.

Ну, почти совсем уже забытое прошлое, хотя с момента их расставания прошло на самом деле не так уж и много времени.

Он медленно и неслышно прошел по ледяному полу и остановился перед кроватью.

Закутавшись в одеяло и делая вид что спит, Аурика замерла.

И он стоял и смотрел на нее, не мигая, своими бездонными как космос глазами, и не было в его взгляде ни той привычной жгучей злости, ни дикой ярости, ни ядовитых этих вечных фирменных его укоров, а одно только безграничное спокойствие и любовь, от которых было так хорошо, так уютно, так светло и тепло…

По идее надо было бы спросить его, каким рейсом он прилетел и где оставил багаж, и как вообще сумел разыскать ее на бескрайних заснеженных просторах Сибири, но говорить ни о чем не хотелось. Хотелось просто молчать. И еще хотелось, чтобы это счастливое мгновение никогда не заканчивалось.

На оконном стекле алмазным блеском переливались узоры.

Аурика ждала.

Она знала все, что будет дальше.

Знала, что через мгновение он опустится на пол и будет какое-то время смотреть на нее вблизи, любуясь призрачно белой в свете луны кожей, будет любоваться ее длинными ресницами и разметанными по подушке волосами, после чего осторожно уберет с ее лица непослушную прядку, приблизится и прикоснется губами сначала к ее лбу, потом к виску, скользнет по щеке и, наконец, приблизится к губам.

И тогда она откроет глаза, радостно засмеется и обовьет его шею своими руками, и запутается пальцами в его волосах, и притянет его такого озябшего и холодного к себе, под одеяло.

И уже потом, когда он согреется, она с тихим восторгом начнет осыпать его лицо поцелуями.

Аурика знала, что это лишь сон, и именно по этой самой причине никоим образом не препятствовала событиям течь так, как они складывались в данный момент в причудливом калейдоскопе ее сновидения.

– Ты изменился, стал совсем другой, – в какой-то момент вдруг прошепчет она и в тревожном непонимании немного отстранится от него.

А он на это ничего не ответит, только улыбнется, и хитро прищурится, а сам еще больше задвинется в тень.

И от этого Аурике станет тревожно, много тревожнее.

– Ты в самом деле стал совсем другим, – повторит она и тут же поймает себя на мысли, что в этом своем странном сне не может вспомнить цвет его глаз, вдруг поймет, что вообще не помнит его лицо.

Какие же у него глаза?

Серые?

Или синие?

Или зеленые?

А он, будто разгадав ее замешательство, тут же громко рассмеется, после чего сгребет ее в охапку, притянет к себе и сожмет в своих объятиях так сильно, что не охнуть, ни вздохнуть…

Что-то где-то глухо стукнуло и Аурика от этого негромкого в общем-то стука вздрогнула, проснулась и замерла, прислушиваясь к тому, не повторится ли звук снова.

Сон, в котором был примчавшийся к ней с тропического острова тот самый, теперь уже бывший, а когда-то совсем недавно милый-дорогой-единственный, тот самый которого она безумно любила, с которым рассталась навек и поклялась себе никогда больше о нем не думать и даже не вспоминать, улетучился, будто его и не было вовсе.

Осознав, что все равно теперь уже не сможет уснуть, Аурика скинула одеяло и села на кровати, ощутив босыми ногами стылый холод пола.

В гостевом доме было тихо.

За окном тоже была тишина.

Лунные лучи сочились сквозь морозные узоры на стекле и этого света было вполне достаточно, чтобы не зажигать электричество, но при этом все достаточно хорошо видеть.

Если бы в комнате был телевизор, Аурика включила бы его и тем самым заняла себя на какое-то время.

Но телевизора не было.

Аурика достала мобильник и попыталась зайти в какую-нибудь социальную сеть, но здесь, далеко за городом сигнал ловил крайне плохо и экран, загружаясь, долгое время светился белым, а потом и вовсе погас, перейдя в режим экономии энергии.

Аурика отложила мобильник в сторону и раздраженно хмыкнула.

«Ну, вот зачем только он вообще приснился ей сегодня?».

Он все и всегда делал неправильно и будто бы ей назло.

Хотя, на самом деле лично его вины в том, что сонное сознание вернуло ей это воспоминание по большому счету не было вовсе.

Или в этом сне был совсем не он, а кто-то другой?

Ведь неспроста же, наверное, она не смогла разглядеть его лицо?

Но, если это был не он, то кто тогда?

Ведь никого и никогда Аурика не любила так сильно.

– Это в самом деле был не он, а кто-то совершенно другой! – поспешила она успокоить себя или, правильнее будет сказать, попыталась убедить себя в этом.

И еще Аурика попыталась убедить себя в том, что в этом сне был кто-то, кого она еще даже и не знает.

Ее, конечно, немного смущали теплые чувства к незнакомцу, тем более что совсем недавно она пообещала себе ни в кого и никогда не влюбляться.

Да она и не собиралась ни в кого влюбляться, а обещанного и привидевшегося во сне, как говорится, три года ждут, а потом преспокойно забывают.

В общем, глупости все это!

Аурика встала, завернулась в одеяло и прошлась по комнате, после чего остановилась у окна.

За окном сверкал снег, да чернел бескрайний дремучий лес.

«Все! С завтрашнего дня новая жизнь, новые дела и совершенно другая, новая я», – твердо решила она.

В самом деле, с завтрашнего дня, вернее уже с сегодняшнего утра в жизни Аурики все должно стать совсем по-другому: она встретится и познакомится с новыми людьми, вольется в новый дружный коллектив, в составе которого заколесит по стране в масштабном концертном туре известного российского шансонье Стаса Измайлова.

«Интересно. Как все будет?» – гадала она.

Как примет ее новый коллектив? Ведь это же всем известно, что среди музыкантов, как, впрочем, и среди других творческих людей бывают очень даже непростые по характеру индивиды. Будет ли ей комфортно с этими новыми людьми? И как вообще сложится ее взаимоотношения со сценой на этот раз?

Память тут же вернула то самое дурацкое воспоминание из восьмого класса, когда, выступая с школьным хором на сцене актового зала на каком-то очень важном, показательном на весь район концерте, Аурика прямо посреди песни грохнулась в обморок, чем сразу же переполошила всех зрителей, родителей, детей и учителей, а заодно и представителей областного департамента образования, специально посетивших это значимое мероприятие.

Вспоминать об этом было просто невыносимо ужасно!

Когда Аурика пришла в себя, то поняла, что концерт неумолимо сорван, а сама она вдруг стала неким центром вселенной, вокруг которого теперь суетятся и перепуганные учителя, и радостные от нового неожиданного события школьники, а также вьются вызванные специально по этому поводу врачи скорой помощи.

Честно говоря, особого какого-то внимания к своей персоне Аурика никогда не любила, скорее была замкнутым человеком. И именно по этому поводу Аурика никогда не переносила большого скопления людей.

И вот теперь по иронии судьбы ей каждый день предстояло выходить на сцену перед множеством зрителей и дарить им хорошее настроение, испытывая при этом просто жуткое внутренние напряжение и колоссальный стресс.