Рут, снова вытирая слезы, видела совершенно другие воспоминания.

– Я лишь продолжаю себе напоминать, что у Бога есть план, – сказала она. – И это… это был Его план касательно ее. Как бы мы с Чедом ни скучали по ней, мы знаем, что она – Его раба. Находясь здесь, она напоминала нам всем, каким должен быть хороший христианин. Ее история вдохновит многих. Я должна… должна это помнить. – Ее голос надломился, лежащая на подоконнике рука затряслась, и это стерло всю мою решимость. – Ох, дорогая, – сказала Рут. Шмыгнула носом, откашлялась и повернулась ко мне. – Мне так жаль, Лиэнн. Я не хотела расклеиваться у тебя на глазах. Я же собиралась проверить, как ты. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да. – Я откашлялась и, медленно выдохнув, опустила руки. – Я в порядке. Давайте закончим ужин.

Она кивнула.

– Хорошая мысль. Чед съест все пюре, если мы его не остановим.

Мы обе знали, что это неправда, но позволили себе в это поверить.

Иногда нормально верить в неправду. Иногда это необходимо. По крайней мере, так я себя убеждала. В отличие от Макхейлов, я не была религиозна. Не верила в жизнь после смерти. Умираешь, и все – тебя нет. Перестаешь существовать. Сара не хотела бы, чтобы ее помнили за ложь, но она умерла. Она не знала, что происходит. Ей было все равно. А ее родители нуждались в этой лжи.

Эта ложь связывала их.

Им надо было верить, что их дочь умерла ради чего-то. Что в последние минуты своей жизни она была сильной и смелой, а не напуганной девочкой, сжимающей в кабинке руку своей лучшей подруги. Я не могла лишить их этой веры.

Я понимала, какой вред причиняла ложь. Знала о Келли Гейнор. Но Макхейлы для меня были почти семьей, а с Келли я за всю жизнь и парой слов не перекинулась. Поэтому пусть они верят.

И решила молчать.

– Выглядишь паршиво.

Я села за компьютер рядом с Денни, не глядя на него, ввела школьный пароль и спросила:

– Откуда ты знаешь?

– Не знаю. Но такое предположение кажется мне безошибочным.

Это был день после годовщины – день после того, как я узнала про книгу Макхейлов, – и мы с Денни пришли на свободный урок. Кто-то предпочитал проводить этот час в библиотеке, но большинство посещали кабинет информатики, где мы не столько занимались, сколько играли в игры на пока еще не заблокированных сайтах.

Этот кабинет был новым. После стрельбы прежний освободили и превратили в слишком большое складское помещение, в которое решится забрести только случайный невезучий преподаватель. После сбора денег построили новый кабинет, располагающийся в другом конце здания. Но в нем было приятно находиться. Денег оказалось достаточно, чтобы школа смогла купить тридцать новых компьютеров. Для такой небольшой сельской школы, как наша, – это значительное событие. Прежние были древними, медленными и склонными выключаться без предупреждения.

Вот Денни был фанатом. Новые компьютеры оказались совместимы с современным программным обеспечением скринридеров [5], отчего работать – или, как было чаще всего, играть в игры – становилось легче.

– Давай будем честными, – сказала я. – Хорошо выглядит здесь только Глиттер.

Лабрадор подняла голову, когда я назвала ее имя. Она лежала возле стула Денни, поводок был привязан к ножке его стола. Она пару раз быстро вильнула хвостом, а потом опустила голову на ковер.

– Ну, да. – Денни достал из кармана наушники и начал их распутывать. – Она, в отличие от тебя и меня, прошлой ночью спала, как ребенок. И храпела. Я тебе говорил, что она храпит? Громко.

– Может, это тебе громко, потому что ты слепой и слышишь лучше нас, – отметила я, понимая, что это выведет его из себя. За последние пару лет Денни поделился со мной десятками нелепостей про слепых, которые озвучивали ему люди и в которые верили. Наиболее распространенное заблуждение – наличие у него сверхслуха.

– Ха-ха, – сказал он. – Ты хочешь быть актрисой? Иди в драму. Комедия – это не твое. Кстати, об этом. – Он как раз распутал наушники и теперь вставлял их в компьютер, чтобы воспользоваться скринридером. – У меня к тебе просьба.

– Просьба, для которой я нужна тебе как актриса?

– Нет. Насчет слепоты. И… годовщины. Я собирался спросить тебя вчера, но просто… – Он пожал плечами и воткнул один наушник в ухо, оставив второй болтаться. Пальцы забегали по клавиатуре, хотя монитор был выключен. Он всегда его выключал, чтобы одноклассники не подсмотрели через плечо, чем он занимался. Я его не винила. Наши одноклассники были любопытными, а нам не нравилось, когда кто-то стоял слишком близко.

– Что такое? – настороженно спросила я, изо всех сил стараясь не думать о Макхейлах, Саре или книге. Мне хотелось опустить голову, притвориться, что ничего этого не произошло, и дожить до выпускного, когда я смогу убраться из этого города, переехать в другую часть страны и быть кем-то другим. А разговор о вчерашней годовщине никак этому не поможет.

Я знала, что вела себя эгоистично. А еще врала себе. Если Макхейлы действительно выпустят эту книгу о Саре, шанса сбежать не будет. Ни у меня, ни у кого другого.

Интересно, слышал ли Денни новости? Он не знал правды про Сару и Келли. Никто не знал, кроме меня, но мне казалось, он не будет в восторге, что стрельбу снова станут освещать в СМИ. И не дай бог снимут фильм…

– Я подаю заявления на стипендию, – сказал он, выдернув меня из спирали мыслей. – Для одного из них требуется письмо, объясняющее, почему я заслуживаю ее. Я общался с мистером Халперном, школьным консультантом, и он думает, я должен написать о…

– Стрельбе.

– Да.

– Ну… – Я вздохнула. – Он прав. Будучи выжившим, ты определенно привлечешь внимание комитета.

Я сама поступила так с парой заявлений и точно понимала, почему он сомневался.

– Да, и я буду дураком, если не воспользуюсь этим. – Он скривился. – Мне мерзко даже говорить об этом. Ну да ладно. Я написал письмо и… выяснил кое-что неожиданное.

– Звучит зловеще.

– Нет, мне кажется, все совсем наоборот, – сказал он. – Вряд ли они этого ожидают, но я думаю, мне надо было это записать. Не знаю. Говорю какие-то глупости. Но я хотел знать, прочитаешь ли ты письмо, чтобы убедиться, что оно не слишком… обличительное.

– Ты волнуешься, что твое письмо покажется комитету по стипендиям обличительным?

– Ты поймешь, когда прочитаешь его, – сказал он. – Если прочитаешь. И я на это надеюсь, потому что Майлса вряд ли можно считать хорошим редактором.

– Эй, прекрати, – сказала я. – В этом семестре он сдаст язык как минимум на тройку с плюсом.

– После двух-то попыток.

Мы проигнорировали истинную причину, по которой Денни не просил помощи Майлса. Парню никогда не нравилось говорить о стрельбе. В смысле, остальные из нас тоже не горели желанием поболтать об этом за чашечкой чая, но с ним всегда все было по-другому. Он полностью закрывался из-за любого упоминания о том дне. А мы и не настаивали.

– Дианн тоже сказала, что прочитает, но мне хотелось бы услышать точку зрения… одного из нас, понимаешь?

Дианн – старшая сестра Денни. Когда это случилось, она училась в выпускном классе, как и Эшли. В тот момент она была в закрытом кабинете на другом конце школьного здания, поэтому я понимала, что имел в виду Денни. Дианн замечательная. Она даст ему полезные рекомендации. Но ее там не было. Она не была одной из нас.

– Хорошо, – ответила я, стараясь следить за тем, чтобы в голосе не сквозила неохота. – Отправь мне его по имейлу. Прочитаю сегодня.

– Спасибо, Ли. Ты лучшая. – Он воткнул второй наушник и снова начал печатать. – Надо было, наверное, начать с этого, а не говорить, что ты выглядишь хреново.

– Наверное.

Минуту спустя на электронную почту пришло письмо. Я сразу открыла документ, ведь заняться больше нечем, да и, не в обиду Денни, хотелось покончить с этим. Но… такого я не ожидала.