Моя великолепная девушка, улыбаясь, прикусывает губу.

— Хорошо, я признаю это. Я, возможно, хотела прижаться к тебе в постели, но ты должен признать, что ты был без ума от меня.

Я смотрю на нее как на сумасшедшую.

— Пффф, конечно, я был без ума от тебя, вероятно, с момента нашей встречи. Ты чертовски очаровательна.

Моя подача как-бы говорит: Что тут особенного, но выражение лица Джеймсон соперничает с тем, когда я подарил ей дюжину красных роз.

— Иногда ты говоришь такие милые вещи!

— Только иногда? — дразню я, подходя ближе, пока она стягивает постельное белье и взбивает подушки.

Джеймсон зевает, утомленная путешествием.

— Ладно. Большую часть времени.

И она права: я редко бываю для нее засранцем. Я приберег для Джеймсон чувствительную и мягкую сторону, которую никто другой не имеет чести видеть. Как бы глупо это ни звучало, она свет в моей жизни.

И если кто-нибудь услышит, что я такое говорю, мне надерут задницу.

Не то чтобы меня это волновало.

Джеймс медленно расстегивает свои джинсы, стягивая темную ткань с бедер.

— Я устала.

— Моей семьи не будет здесь еще ... — я проверяю время на телефоне, — еще двадцать четыре часа. Как мы будем проводить время?

— Говоря о твоих родителях, не могу поверить, что ты не сказал им, что мы приедем пораньше. И я не могу поверить, что они отказываются от своего Дня благодарения, чтобы проделать весь этот путь, чтобы быть с нами.

Я фыркаю.

— Да брось. Моя мама думает, что это будет веселее, чем запихивать всех этих людей в наш маленький дом. К тому же, теперь ей не нужно готовить. Она ненавидит готовить и всегда портит индейку.

— Я знаю, но…

— Поверь мне, они полны энтузиазма.

Хмурый вид исказил её лицо.

— Я знаю, но ты уверен, что готов отказаться от весенних каникул, чтобы быть здесь сейчас?

— Ты будешь со мной в марте, так что я не против поехать куда-угодно. — Я пожимаю плечами. Вот что мы решили, когда заказали эту поездку: мы проведем День Благодарения в Юте с моей семьей, затем останемся дома и будем работать до весенних каникул, чтобы накопить денег на квартиру. Мы планируем жить вместе до конца нашего выпускного года, как только у нас будет достаточно денег для депозита. — Расслабься. Тебе не о чем волноваться.

Я смотрю, как она нервно покусывает ноготь большого пальца.

— Мне не терпится познакомиться с твоими родителями.

— Детка, они полюбят тебя. И ты уже писала Кайле кучу раз, она думает, что ты офигенная.

— Верно, но мама — это другое.

Ее беспокойство заставляет меня опуститься, чтобы поцеловать ее в губы.

— Перестань волноваться. Мы повеселимся. И разве ты не рада, что в начале сезона достаточно снега, чтобы покататься, билеты на подъемник в подарок от Зика Дэниелса, за его пятисот баксов?

Это ее приободряет.

— Черт возьми, да. Я так рада, что он, наконец-то, заплатил тебе. — Джеймсон расстегивает молнию на фиолетовом чемодане, достает зимние штаны и куртку и вешает их в маленький шкаф. — Я готова взяться за эту гору.

Я выкапываю свою экипировку, и они присоединяются к её.

— Ты можешь хотя бы притвориться, что ждешь меня, когда я сползу с холма позади тебя?

— Посмотрим. Постарайся не отставать, и у нас не будет проблем, старичок.

Дерзким, уверенным движением руки Джеймс встряхивает свои волосы.

— Все в порядке, мне нравится смотреть на тебя, особенно сзади.

— Тоже самое. — Она идет в ванную, чтобы бросить туалетные принадлежности на стойку. — Я устала с дороги. Давай посмотрим кино и ляжем спать.

— Отличная идея. Мы должны воспользоваться сегодняшним вечером до того, как моя семья доберется сюда утром, потому что, как только они это сделают, ты будешь жить с Кайлой, а я буду ночевать на полу в номере моих родителей.

— Ты всегда пытаешься этим воспользоваться. — Смех доносится из-за ее зубной щетки.

Я присоединяюсь к ней в ванной, подхожу ближе, чтобы мои руки могли скользить по ее бокам, зарываюсь носом в изгиб ее шеи, пока она чистит зубы.

— Мне не нужно очень стараться, правда?

— О, пожалуйста, я могу устоять перед тобой. Помнишь тот день, когда ты решил не носить штаны в отчаянной попытке соблазнить меня? — Она вынимает зубную щетку и постукивает себя по подбородку, вспоминая. — Это была бесполезная попытка изменить мою психологию, но я продержалась весь день, не перепрыгивая через твои кости. У меня практически были сверх способности.

— Неважно. Это не в счет, потому что ты сняла штаны в качестве контратаки, что не сработало. В итоге все закончилось постелью.

Она вздыхает, в уголке рта стекает зубная паста.

— По крайней мере, мы хотя бы попробовали.

— Так и есть.

Мое сердце колотится со скоростью миллион миль в минуту, колотится так, как никогда раньше. Даже когда меня представили скауту олимпийской сборной по борьбе в прошлом семестре. Даже когда я сказал ему нет, я не собирался продвигать свою карьеру в борьбе и присоединяться к команде.

С меня хватит. Я принял решение.

Следующим летом я планирую стажироваться в юридической фирме в моем родном городе, с надеждой получить работу в их отделе кадров. Потом мы с Джеймсон купим дом, будем жить вместе, поженимся и сделаем детей в кардиганах.

Я открываю черную бархатную шкатулку с кольцом, опускаюсь на одно колено и протягиваю ей. Голубые глаза Джеймсон расширяются, руки взлетают ко рту в изумлении.

— Себастьян, — задыхается она. — Оно прекрасно.

От моего внимания не ускользает, что она не потянулась за кольцом.

— Джеймсон Виктория Кларк. Ты выйдешь за меня?

— Я не знаю, что сказать…

— Скажи «да», — смеюсь я, как будто нечего обсуждать, и дело сделано. — Я что, шокировал тебя до чертиков? Почему ты не говоришь «да»?

— Я не могу, — шепчет она, прерывисто дыша. Воздух становится холодным, изо рта поднимается пар. — Я не могу выйти за тебя замуж.

Не может выйти за меня? Что за хрень?

— Не можешь? — Я захлопываю коробку с кольцом. — Или не выйдешь.

Она едва заметно качает головой.

— Не могу. Не выйду.

— Почему? — требую я. — Почему ты отказываешься выйти за меня замуж?

— Ты даже не знаешь меня Себастьян.

Я неуклюже поднимаюсь на ноги и тянусь к ней.

— Детка, пожалуйста. Что значит, я тебя не знаю? Ты мой лучший друг.

— И ты мой…

— Тогда почему ты не соглашаешься? — Повторяю я, голос срывается. — Я тебе все рассказываю, ты знаешь то, чего не знают даже мои родители и сестра. Вещи, которые я никогда не говорил ни ребятам, ни тренерам. — Я втягиваю воздух. — Джеймс, Я... Я ...

Три маленьких слова, которые я никогда ей не говорил, застряли у меня в горле, душат меня, заставляют колебаться.

Джеймсон отстраняется, ее брови взлетают вверх. Она сердито смотрит на меня.

— Видишь? Вот оно. Вот почему я не могу выйти за тебя.

— Большое дело. Прошло всего семь месяцев. Многие люди не произносят слово на букву «Л» всего через несколько месяцев.

— Замолчи, Себастьян, ты делаешь только хуже. Тот факт, что ты даже не можешь сказать мне, что ты Л ... — ее рыдания обрывают все, что она собиралась сказать.

— Детка, я идиот... а чего ты ожидала?

— Я ожидаю большего, чем человек, который извиняется за то, что не может сказать мне то, что он чувствует.

Ее гнев превращается в крик, по раскрасневшимся щекам струятся слезы.

— Не плачь, пожалуйста, не плачь.

Не плачь. Не плачь.

— Этот сон превращается в гребаный кошмар, — стону я.

— Это потому, что ты спишь.

— Нет, — возражаю я. — Это чертовски страшный кошмар, Джеймсон…

— Себастьян. Себастьян, проснись, тебе снится сон.

Вздрогнув, я задыхаюсь, заставляя себя проснуться.

— Шшш, ты кричал. — Нежная ладонь Джеймсон мягко скользит по моей спине, опускается на талию и обвивается вокруг талии.