— Доброе утро, — потрепав меня по и без того растрепанным волосам, улыбнулся брат.

— Доброе, — бурчала я и пошла готовить себе кофе. Меня уже попустило. Завтра всё кончиться и я смогу ещё на пару месяцев забыть об этом.

Я села за барную стойку и пила свой горячий напиток, как рядом приземлилась мама.

— Вижу ты хорошо проследила за домом, — обведя взглядом первый этаж дома, улыбнулась мама.

— Да, мама, я уже выросла и мне можно доверять, — двусмысленно ответила я.

— Ну, дом так точно, — засмеялась мама, а я недовольно сделала глоток. Мне можно всё доверить, не только квартиру, мама. — Ты сегодня дома или куда-то собираешься? — я мотнула головой и допила кофе, сразу взбодрившись.

— Да нет, а что? — я отнесла чашку в раковину и помыла её. Что она задумала?

— Тебе к врачу сходить стоило бы, — я закатила глаза.

— Я месяц назад там была, мама! — возмутилась я. Больница уже стала моим вторым домом, по всей вероятности.

— Ну, малышка, — тянула мама. Я вытерла руки и стала в недовольную позу. — У нас есть сюрприз, для тебя, — улыбнувшись, говорила она, и, встав со стула, подошла ко мне, обняв за плечи.

— Ну-ну, — бурчала я.

— Увидишь, собирайся, поедем, — поцеловав меня в макушку, мама ушла наверх. Что за сюрприз такой? Тем более в больнице.

***

Я собралась и уже стояла рядом с так же собранным братом. Он хитро улыбался, а я непонимающее посмотрела на него.

— Вы сговорились? — подняв одну бровь, спросила я. Он согласно кивнул. Что с ними всеми сегодня такое? Магнитные бури, никак иначе.

— Тебе понравится, — хитро ухмыльнулся брат.

К нам уже подошли одетые родители, и мы покинули квартиру. Сколько мы никуда не выезжали вместе? Год? Ну да, может я и преувеличила, но полгода уж точно.

Мы сели в папину машину и двинулись в сторону такой знакомой мне больницы. Дорогу я знала наизусть и всеми фибрами своей души ненавидела её. Эти тупые повороты и светофоры. Такое чувство, что мы все время останавливаемся на одних и тех же каждый грёбанный раз.

Приехав, мы припарковались и вышли. Время идёт, а это место словно вне его. Оно не меняется, так и оставаясь таким белым и в тоже время мрачным зданием.

Когда мы зашли, я увидела всё ту же женщину в регистратуре, все те же медстестры и санитары бегали по коридорам. Всё тот же противный запах дезинфектора и лекарств. Противно. Я поёжилась, и мы прошли к незнакомому мне кабинету.

— Не дрожи ты так, — папа положил ладонь на моё плечо. Я хмыкнула и села на диванчик у кабинета.

— Андрей Котов? — с кабинета вышел довольно молодой мужчина и приветливо улыбнулся.

— Да, — улыбнулся мой отец, и они с доктором обменялись приветственными рукопожатиями. Так же поступил и мой брат.

— София? — приветливо улыбнулся мне мужчина. — Я — Игорь Иванович, твой новый лечащий врач, пройдемте, — я кивнула, и мы прошли в светлый кабинет. Само помещение было разделено на две зоны, разделенные ширмой. В одной был стол, несколько стульев и кушетка, что в другой я могла пока что только гадать.

Я села на стул прямо напротив стола. Доктор сел за свой огромный стол с кучей бумаг, компьютером и маленьким кактусом. Последнее вызвало у меня умиление. Небольшая разрядка этой скучной и раздражающей больничной атмосферы.

— Подобные процедуры она никогда не проходила? — обратился Игорь Иванович к моему отцу. Он покачал головой, а мужчина кивнул. — Ты когда-нибудь чувствовала боль? — я опешила. Что он имеет ввиду? Что за вопросы?

— Нет, — с подозрением ответила я, косясь на улыбающегося брата.

— Хотела бы? — этот вопрос вообще меня загнал в угол. Раньше мне говорили, что я никогда не познаю этого чувства, а тут так просто предлагают, грубо говоря. Но хотела бы я? Определенно.

— Да, мне интересно, — доктор улыбнулся и поднялся со своего кресла.

— Пройдёмте, — позвал он нас всех за ширму и, я, поднявшись, прошла туда. Там была такая же, как и в первой части кабинета, кушетка, стеллажи с препаратами и кресло для забора крови или введения инъекций.

— Страшно? — шепча, спросил брат на ухо.

— Нет, меня просто грызет жуткий интерес, — знаете, с детства мне было сложно объяснить, что с раскаченной качели прыгать опасно, но я, сдирая локти, ладошки и коленки продолжала прыгать. Если ребенок прыгнул и где-то поцарапался или ударился, он, вряд ли повторит свои действия снова, а я, ничего не чувствуя, продолжала делать глупые вещи.

Я улыбнулась воспоминаниям с детства.

— Присаживайся, — доктор указал мне на кресло и я покорно села. — Я введу тебе препарат Налоксон. Через пару минут после введения сможешь чувствовать любую боль, — мужчина подошел к одному из шкафчиков и достал оттуда бутылочку с препаратом и шприц.

— Но всё не так просто. У препарата большой ряд побочных эффектов, начиная с судорог и заканчивая рвотой. Но это бывает лишь у 10% пациентов, — мою руку в изгибе локтя протерли спиртом и прокололи, вводя препарат. Я чувствую, что в мое тело вторгается что-то, но никакой боли или дискомфорта нет. Так было всегда.

— А таких, как я, много? — доктор ввел содержимое шприца и, вытянув его, накрыл мой локоть, опять же, ватой со спиртом.

— Нет, таких как ты по России не более десяти. Этот препарат вводят при отравлении опиоидными анальгетиками, проще говоря, наркотиками, — объяснил врач. Круто, я наркоманка со стажем. — Но это чаще всего, а в целом ещё для ускорения выхода из хирургического наркоза, — успел успокоить меня доктор, видимо прочитав по моему выражению лица.

Прошло уже около двух минут, но особо я ничего не чувствовала.

— Ну, что, Сонь? — обратилась ко мне мама, я пожала плечами.

— Она ничего не почувствует, так как у неё ничего не болит и её ничего не тревожит, — я согласно кивнула, подтверждая слова Игоря Ивановича. — Но я могу дать тебе стерилизованную иглу, и ты проткнешь безымянный палец на правой руке, ну или я могу сделать это сам, — улыбнулся врач, а я задумалась.

Ну, раз мне выпала такая честь выбрать, кто будет причинять мне первую в своей жизни боль, то я лучше выберу себя.

— Я сама, — брат ухмыльнулся, а я показала ему язык. Папа закатил глаза и посмотрел в потолок, делая вид, что не видел этого. Эта реакция вызвала у меня смешок.

Доктор протянул мне иглу и открыл упаковку. Я взяла плоскую железную пластинку с острой иголочкой у одного края.

— Просто проколи безымянный палец правой руки, — я согласно кивнула и положила руку на держатель для неё. Поднеся к пальцу иглу, я почувствовала странное чувство внутри себя. Азарт, что ли? Родители и брат смотрели на меня, словно я сейчас выдам что-то удивительное.

— Я не зверёк в зоопарке, не надо так смотреть, — говорила, не смотря на них. Оттягивать сильно я этот момент не начала, поэтому резко проколола палец. Рука слегка дернулась от непривычного чувства. Резкая и точечная боль пронзила палец, но сказать, что это было пипец как больно, я не могла.

— Ну как? — спросил брат, подойдя ко мне.

— Нормально, можно ещё что-то попробовать? — спросила я, смотря умоляющим взглядом на человека во всем белом, то есть доктора.

— Ей, мазохистка мелкая, потише, — шутил брат, а я дала ему подзатыльник. — Ей-й! — он дал мне щелбан по лбу и, я, зашипев, схватилась за место удара. Парень победно улыбнулся.

— Больно… — впервые в своей жизни я произнесла это слово не с сарказмом. Мама улыбнулась, но тут же перевела взгляд на Дениса, практически испепеляя его. Доктор в то время заклеил мой проколотый палец, и я смотрела, как кровь просачивалась сквозь ткань пластыря.

Боль — это странное чувство, которое невозможно описать, так же как и любовь или любое другое. Это странно, неприятно, но так круто. Звучит словно я мазохистка со стажем, но это чувство можно сравнить с первой влюбленностью. Для всех людей на планете, боль уже что-то привычное и просто работает как сигнал организма. Её пытаются унять или избавиться вовсе, но когда практически восемнадцать лет ты жил без неё, понимаешь, что это неприятно, больно, но так круто. Часто читая книги, я встречала моменты, когда парни лупили кулаками стены, разбивая костяшки, чтобы унять внутреннюю боль. Так они приносили себе физические страдания, чтобы заблокировать ненужные и противные мысли. А я не могла так сделать. Мне пришлось научиться самообладанию и контролю, как над телом, так и над эмоциями.