– Весело, правда? Мне не терпится посмотреть на Тана в полном костюме Гора. Он будет выглядеть настоящим богом.
Она медленно повернулась, чтобы я смог оценить ее костюм, и улыбнулась мне через плечо.
– Вы, госпожа моя, не меньше похожи на богиню, – прошептал я.
– Когда же начнется представление? – нетерпеливо спросила она. – Я так взволнована, что не могу больше ждать.
Я прижался ухом к стенке шатра и прислушался к гудению голосов в огромном зале. Понял, что подошел черед последней речи и в любой момент вельможа Интеф может вызвать на сцену актеров.
Я схватил руку Лостры и сжал ее.
– Не забудь сделать долгую паузу и принять надменный вид перед тем, как произнести первые слова, – предупредил я ее.
Она игриво хлопнула меня по плечу:
– Ступай прочь, старый ворчун, все будет великолепно, вот увидишь.
В тот самый момент вельможа Интеф заговорил громче.
– Божественный фараон Мамос, Великий дом Египта, Опора царства, справедливый, великий, всевидящий, всемилостивейший… – читал он титулы и почетные звания, а я заторопился из шатра Лостры и отправился к месту на сцене, где должен был начинать представление.
Я спрятался за центральной колонной. Выглянув из-за нее, увидел, что весь внутренний двор храма забит битком; фараон и старшие из его жен сидели в переднем ряду на низких кедровых скамейках и потягивали из чаш прохладный шербет или вкушали финики и другие сласти.
Вельможа Интеф говорил с передней части алтарного возвышения, которое служило сценой. Большую ее часть от зрителей скрывал полотняный занавес. Я осмотрел все в последний раз, хотя исправлять что-либо было поздно.
Сцену позади занавеса украшали пальмы и акации, посаженные по моему указанию в кадки дворцовыми садовниками. Мои каменщики оторвались от работ в Городе мертвых, чтобы построить каменную емкость в задней части храма, откуда поток воды потечет через сцену, изображая реку Нил.
Позади сцены от пола до потолка были натянуты полосы холста, на которых художники из Некрополя изобразили чудесные пейзажи. В вечерних сумерках при свете факелов, закрепленных в специальных отверстиях по краям сцены, декорации производили настолько реалистичное впечатление, что, казалось, переносили в другой мир и в другое время.
Кроме того, я решил позабавить фараона разными развлечениями и с этой целью поставил за сценой клетки с животными, птицами и бабочками. Их выпустят на волю, чтобы изобразить сотворение мира великим богом Амоном-Ра. В горючий состав факелов я внес специальные добавки, от которых пламя будет ярко вспыхивать малиновым и зеленым, заливая сцену потусторонним светом и испуская клубы дыма, будто перед нами подземное царство, где живут боги.
– Мамос, сын Ра, да живешь ты вечно! Мы, твои верные подданные, граждане Фив, просим тебя уделить свое высокое внимание низкому зрелищу, которое мы посвящаем твоему величеству.
Вельможа Интеф закончил приветственную речь и вернулся на место. Под звуки рога, раздавшиеся за сценой, я вышел из-за колонны и встал лицом к зрителям. Им пришлось долго скучать, сидя в неудобных позах на каменном полу, и теперь они жаждали развлечений. Публика хриплыми возгласами приветствовала мое появление, даже фараон улыбнулся в предвкушении.
Я поднял обе руки, призывая к тишине, и заговорил только тогда, когда наступила полная тишина.
– Я гулял по берегу реки под яркими лучами солнца. Я был молод, и силы молодости переполняли меня. Потом я услышал необычную, можно сказать – роковую, губительную музыку в камышах на берегу Нила. Я не узнал звуков арфы, и во мне не было страха, так как находился я в расцвете мужских сил и любовь близких поддерживала меня. Музыка эта была непревзойденной красоты. Весело отправился я на поиски музыканта, не подозревая о том, что играла сама смерть и музыкой этой она хотела привлечь меня одного.
Мы, египтяне, зачарованы мыслями о смерти, поэтому я сразу глубоко взволновал своих зрителей. Послышались вздохи, некоторые из присутствующих содрогнулись.
– Смерть схватила меня и потащила в своих костлявых руках к Амону-Ра, богу солнца. Я слился с белым сиянием его плоти. Где-то далеко внизу рыдали любимые мной, но я не мог разглядеть их, и дни моей жизни, казалось, перестали существовать для меня.
Я впервые прочел свою прозу на публике и сразу понял, что мне удалось увлечь всех. Они слушали меня как зачарованные, затаив дыхание. В храме стояла полная тишина.
– Потом смерть отнесла меня высоко, откуда весь мир открывался моим взорам, словно круглый щит, сверкающий в синем море небес. Я видел всех людей из всех стран, которые когда-либо существовали на земле. Могучей рекой время потекло вспять передо мной. Люди вставали со смертного одра, молодели, уменьшались и исчезали в утробе матери. Время уходило все дальше назад, пока не появились первые мужчина и женщина. Я увидел их рождение и то, что было до него. Наконец на земле не осталось больше людей. На ней жили только боги.
Но река времен по-прежнему текла вспять – через эпоху богов к темноте и первобытному хаосу. Затем ей некуда стало течь, и она повернула обратно. Время опять пошло в направлении, к которому я привык в дни моей жизни на земле. Я увидел, как страсти богов и их мучения разворачиваются перед моими взорами.
Мои слушатели прекрасно знали богов нашего пантеона, но никто из них не слышал, чтобы их жития представлялись таким новомодным образом. Они сидели молча, как околдованные.
– Из хаоса и тьмы поднялся Амон-Ра, тот, кто создал себя сам. Я увидел, как Амон-Ра погладил свой детородный член и тот испустил струю семени, которая могучей волной прокатилась по небу и оставила серебряный след, известный нам под названием Млечного Пути, пересекающего небо от края до края. Из его семени родились Геб и Нут, земля и небо.
– Бак-кер! – Чей-то дрожащий голос прервал тишину во дворе храма. – Бак-кер! – Старик настоятель не выдержал и благословил мое видение сотворения мира.
Я был настолько поражен этим, что чуть не забыл следующую строчку. Ведь это самый суровый критик моего спектакля. Теперь он целиком встал на мою сторону, и голос мой торжественно зазвенел.
– Геб и Нут сошлись как мужчина и женщина, и от их соития, их страшного брака появились боги Осирис и Сет и богини Исида и Нефтида.
Я широко повел рукой в сторону сцены, и полотняный занавес медленно разошелся, открывая фантастический мир, сотворенный моим воображением. В Египте еще никто ничего подобного не видел, у зрителей захватило дух от удивления. Медленным торжественным шагом я ушел со сцены, и мое место занял бог Осирис. Зрители сразу узнали его по высокому бутылкообразному головному убору и по тому, как он скрестил на груди руки с посохом и плетью. В каждом семейном святилище стояла его статуэтка.
Монотонный почтительный гул исторгся из каждого горла. Успокоительное, которое я дал Тоду, придавало странный блеск его глазам, он убедительно играл божество из потустороннего мира. Он сделал магические движения посохом и плетью Осириса и объявил звучным голосом:
– Да будет река Атур!
И снова по рядам собравшихся прошел шорох, когда все поняли, что речь идет о Ниле, а Нил – это Египет и центр мира.
– Бак-кер! – воскликнул другой голос, и теперь, выглянув из своего укрытия за колонной, я удивился и обрадовался: это был сам фараон.
Теперь моя мистерия получила благословение и духовных, и мирских властей. Я был уверен, что она будет признана официальной и заменит старую, просуществовавшую тысячу лет. Мне нашлось место среди бессмертных. Мое имя проживет тысячелетия.
Я весело приказал рабам открыть емкость с водой. Сначала зрители ничего не поняли. Когда они осознали, что стали свидетелями рождения Великой реки, тысячи глоток подхватили:
– Бак-кер! Бак-кер!
– Да поднимутся воды! – воскликнул Осирис.
И воды Нила послушно поднялись.
– Да опустятся воды! – вскричал бог, и по его приказу воды снова вернулись в русло. – А теперь да поднимутся воды снова!
