Что значит «с нами»? Девушка недоумевающе подняла глаза на Влада.

– Мне нужно в институт, а потом на работу, – попыталась она увильнуть от нелепой «семейной» прогулки. – Я освобожусь только к вечеру.

– Прекрасно, – хмыкнул он. – Значит, мой сын весь день будет со мной. Я хочу наверстать упущенное.

Двигатель взревел, машина медленно тронулась с места.

– Подожди. Нельзя вот так сразу, – как за соломинку ухватилась Ксения за последний аргумент. Может, пожалеет ребенка? Не станет столь резко вырывать Дениса из привычной обстановки? – Мне нужно его подготовить.

– У тебя было на это пять лет, – сурово отрезал Демидов.

– Он будет плакать без меня. Он ни с кем не остается, кроме меня.

– Ничего, поплачет и успокоится, – отмахнулся Влад, но через секунду спохватился, цыкнул, не скрывая гнева: – Ни с кем не остается… Будет плакать… А ты его на ночь бросаешь в чужом месте! Херовая ты мать, однако!

– Я нормальная мать! Я хорошо смотрю за ним! – воскликнула девушка. Теперь на поверхности закипело возмущение. Он не имеет права обвинять ее в плохом исполнении материнских обязанностей. В конце концов, просто так она никогда не бросала ребенка одного, только из-за работы. – Занимаюсь – он и стишки умеет рассказывать. И рисуем мы вместе, и играем! Я учу его…

– Видел я, чему ты его учишь. Чужого мужика «папой» называть, – усилием воли Влад заставил себя смотреть на дорогу. Отвык уже от вождения, а еще захотелось встряхнуть ее со всей мочи. Казалось, слов будет недостаточно, чтобы справиться с тем негодованием и яростью, что бурлили внутри. Неужели, она не понимает, каково это ему? Хотя, нет, все прекрасно понимает и специально делает ему назло, мстит. Знает, самые болезненные точки и бьет по ним прицельно.

Ксения замолчала, отвернулась к окну. Влад кинул на нее косой взгляд, и внутри у него все зашлось, задергалось, завопило благим матом. Молчание – знак согласия…

– Что, возразить нечего?! – накал его голоса вновь пополз наверх, пальцы снова вцепились в руль.

– Этому я его не учила, – устало ответила Ксения, прислонившись разгоряченным лбом к холодному стеклу. – Он сам, – бесполезно просить и умолять. Даже ради душевного спокойствия сына Демидов не изменит своего решения. А ей придется и о сегодняшних занятиях забыть и звонить кому-то из девчонок, чтобы подменили ее. И весь день быть рядом с бывшим… кем?

Она закрыла глаза и больше не слушала упреков Влада. Одно его присутствие словно вытягивало из нее все жизненные соки. Всплеск эмоций в свою защиту, а потом опустошение. Все напрасно. Все зря. Глупая, с самого же начала знала, еще когда он только сел, что никуда ей от Влада не деться. На что надеялась?

– Этот сад?

Вопрос застал ее врасплох. Оказывается, за то время, что они продвигались по утренним пробкам, она успела задремать. Сказывались постоянные недосыпы. Вздрогнула от его грубоватого голоса, а показалось, что в кромешную бездну сорвалась.

Влад аккуратно припарковался у резной ограды, взглянул на девушку.

– Пойдем, отпросишь его на сегодня и скажешь, что больше на ночь оставлять не будешь, – не говорил, а приказы отдавал.

– Этот сад специально для деток, которых не с кем оставлять. У них правило – если вы на ночь не остаетесь, то этот сад не для вас. У них очереди дикие, я с трудом его сюда устроила, по знакомству, – пустилась в объяснения Ксения, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, примирительно и в то же время убедительно. – А если переводиться в другой садик, то снова нужно будет привыкать к группе, к воспитателям.

– Мой сын не будет ночевать вне стен дома, – Влад был неумолим. – И таскать его в такую даль тоже не выход. Будить раньше времени… Найдем вариант поближе. Пошли. Нечего мне зубы заговаривать.

Девушка хотела было предложить ему подождать в машине – она сама приведет сына, как раз и объяснит Денису, что за дядя теперь будет рядом с ним постоянно, но Демидов уже выбрался из машины и, поджав губы, красноречиво смотрел на нее, не мигая. Мол, долго тебя еще ждать?

А Влад и вправду терпел уже из последних сил. Еще минута-две-три-пять, и он обнимет свое чадо, свою драгоценную кровиночку, о встрече с которым мечтал долгие дни в заключении. Мысленно наполнял жизнью редкие фотографии сына, передаваемые с воли другом, наделял его голосом, характером, поступками. Хотел убедиться, что действительно смог прочувствовать сына на расстоянии.

В предбаннике царила толчея, пришедшие из дома малыши шумно прощались с родителями. Рыжеволосая девочка с огромной куклой подмышкой, засунув палец в рот, с интересом смотрела на белокурого мальчика, лившего слезы в три ручья, пока его мама натягивала на него сандалики. Она, в отличие от него, стояла смирно, лишь косички смешно дергались вслед за ней, когда ее мама поправляла на ней юбку. Из дверей влетел еще один карапуз, неся с собой свежий морозный воздух, и тут же промчался к дверям в группу, где Ксения разговаривала с воспитательницей.

– Ольга Витальевна, – завопил он, ткнувшись в колени воспитательнице, – я лопатку плинес. Буду снег копать, – потрясал он в воздухе деревянной лопатой, миниатюрной копией настоящей.

– Молодец, Сереженька, – склонилась к нему доброжелательного вида женщина. – Доброе утро, – погладила его по спинке. – Иди переодевайся, – ласка сквозила в голосе. – Лопатку свою поставь вон туда, – указала в угол у входной двери. – На улицу пойдем, будешь копать.

– Ну-ка, – шикнул на Сережку отец и потащил его к шкафчику с большим красным яблочком на дверце. – Ты, че, блин? Переодевайся давай.

Влад не смог сдержать улыбки при виде этого неугомонного сорванца. Теперь он рассказывал отцу, как пойдет на прогулку и будет «копать огломную яму». Интересно, его Денис такой же непоседа? Не терпелось заглянуть в игровую комнату и увидеть «своего»! Но группа, как он понял, умывалась перед завтраком в скрытом от глаз туалете.

При виде крошечных шкафчиков с яркими опознавательными картинками, скамеечек вдоль предбанника, смешных рисунков на стендах и поделок на шкафах теплело на душе. Даже Ксения, наводившая на полочке Дениса порядок, уже не вызывала глухого недовольства.

– Надо подождать, – пряча взгляд, сообщила она Владу и опустилась на скамейку, отвернулась от него. Оперлась подбородком о ладошку и замерла.

Влад же сидеть спокойно не мог. Изучил на стендах все рисунки, выискивая те, где в уголке написано «Денис Д.», посмеялся над пластилиновыми медведями на пластмассовой досточке. Фигурка, вылепленная сыном, показалась ему самой красивой. Вспомнил себя в детстве – как не хотел спать во время тихого часа, выкидывал на пол яичные желтки, как любил дежурить в группе, помогая накрывать столы. Последние воспоминания навеяны были, скорее всего, аппетитными запахами, потянувшимися из-за двери, и бренчанием ложек. Изредка равномерный гул прерывал хорошо поставленный голос воспитательницы или нянечки, кто-то из детворы заливался смехом или возмущенно жаловался на соседей по столу.

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять… Сейчас Влад был с этим согласен на все сто.

Наконец дверь распахнулась, и к ним с громким радостным воплем «мама» вбежал сын… Денис…

Влад, сидевший до этого на скамейке, изучая пол и все, что под ногами, резко вскинул голову, и сердце его затрепетало. Неосознанно, медленно поднявшись, он жадно вглядывался в личико ребенка. Сын… Денис… Родной… Такой же, как на фотографии, такой же, как на видео, только еще милее, роднее, дороже.

Увидев незнакомого человека позади матери, да еще не спускающего с него напряженных глаз, Денис стушевался, затих.

– Привет, – нервно сглотнув, выдавил из себя Демидов, опустился перед сыном на корточки.

Тот подался в сторону Ксении, прижался к ней, исподлобья глядя на отца. Мужчина коснулся маленькой ладошки пальцами, хотел сжать несильно в приветственном жесте, но Денис отнял руку, спрятал ее за спину. Набычился еще больше. Бровки над серыми глазами, так похожими на материнские, сердито сошлись.