Mutter доиграла до конца, и прежде чем запустить песню по кругу, моя соседка внезапно произнесла:

– Чего не пойму, так это какого чёрта тебя ко мне подселили? Тебя что, спальня в квартире Эрато не устроила?

– Я не была в его квартире, – ответила я, пристраивая костыли у тумбочки. – И бывать там не собираюсь… С чего бы?

Девчонка бросила в мою сторону недоверчивый взгляд:

– Хочешь сказать, что отказалась от возможности заполучить такого красавчика в мужья? Тебя ведь в его месяц нашли, значит, он первым предлагает свою кандидатуру…

Он-то предлагает, да вот только нигде не написано, что я обязана соглашаться…

– Может, он не в моём вкусе, – пробормотала я и плюхнулась на кровать. Седой от пыли потолок настроения моего не улучшил. Гадство.

Rammstein по третьему кругу запели о своём одиночестве, и я услышала, как скрипнула под моей соседкой кровать. Надеюсь, она не полезет ко мне сейчас драться. А если полезет, то нарвётся. Я всё-таки раза в два больше и раза в три злее.

Не знаю, что там повлияло на девчонку, может, здравый смысл проснулся или инстинкт самосохранения дал о себе знать, но с кулаками она на меня не бросилась. Наоборот, подошла к кровати, остановившись в изголовье, и немного смущённо произнесла:

– Меня Дания Сахипова зовут. Свободная арита.

– Вертинская Агата. Твоя… хм… последовательница.

Я перевела взгляд с серого потолка на лицо девушки и спросила:

– Давно ты здесь?

Она поморщилась.

– Полтора года.

– Хреново, – я покачалась на пружинах кровати. – А у тебя правда проблемы с управлением гневом?

– Я на тебя через полгода посмотрю, – проворчала Дания. – Тут и не захочешь, на стены от злости кидаться начнешь… Извини за кофе и за майку. Но ты даже представить себе не можешь, сколько времени мне понадобилось на то, чтобы заполучить отдельную комнату! И что в итоге? Они подселяют ко мне первого же новичка! И даже не спрашивают, что я думаю по этому поводу…

Ещё бы её стали спрашивать… Уверена, Эрато хотел одним ударом сразу двух зайцев убить: подтолкнуть меня к принятию правильного решения о переезде в его квартиру (вот уж чему никогда не бывать) и на примере Дании показать, что все мои усилия будут напрасными. Педагог хренов…

– Ой, я тебя умоляю, – я решительно села, – нашла из-за чего убиваться. Мелко мыслите, коллега. Зачем вам эта конура с общим душем и без персонального сортира?

– В каком смысле?

– В таком, что я на отдельную комнату не согласна. Хочу квартиру с кухней и раздельным санузлом…

– А губа у тебя не треснет? – захохотала Дания.

– Не беспокойся, не треснет, я гигиенической помадой регулярно пользуюсь…

Соседка недоверчиво покачала головой.

– Ты просто пока не в теме, – с сочувствием произнесла она. – «Олимп» огромный, но не резиновый, – где-то я это уже слышала…, – поэтому цены на недвижимость тут просто запредельные. Да и аренда недешёвая. Я бы ещё поняла, если б ты на комнату в блочном общежитии рассчитывала, но квартира… – снова головой качнула из стороны в сторону. – У порнушников, конечно, платят лучше, чем у нас, но, думаю, даже Ингвар со всей его щедростью на такой вариант не согласится.

– У кого, прости, платят больше? – переспросила я, пропустив мимо ушей фразу о щедрости Ингвара. – У каких порнушников?

– Ну, это мы ваших так между собой называем… Тебя же на эротический самиздат поставили, или я что-то неправильно поняла?

Я медленно закрыла глаза. Кирабо – сука. Ещё спрашивала, люблю ли я женские романы… От злости захотелось плакать. Вот уверена, они это специально! Выяснили обо мне всё, что можно, и теперь будут травить по всем фронтам… «Это просто работа, – напомнила я себе. – Просто работа, которую кто-то тоже должен делать». Да, совсем не то, о чём я мечтала в детстве. Ну, так что же? Пусть будет ещё один вызов! Они думают, что я расклеюсь? Ингвар надеется, что приползу к нему на пузе, моля о помощи? Не дождётся!

– Это будет очень, очень большая квартира, – прохрипела я. – С выходом на балкон.

– Ой, ты такая фантазёрка, – захихикала Дания. – Ещё скажи, чтоб поближе к лифту… Сигаретку хочешь? Или сразу сто грамм?

– Лучше цианистого калия, – выдавила я из себя, с нежностью вспоминая свою работу над открытками ко Дню святого Валентина. Я-то думала, что речь об обычных женских романах пойдёт. Джоана Линдсей, там, или Джуд Деверо, а тут, оказывается, Эммануэль Арсан. Местного розлива, млин.

– Могу только слабительного предложить. На последнем корпоративе я не весь потратила. Хочешь? – я наградила соседку мрачным взглядом. – Ну, как хочешь. Моё дело – предложить… И это, не подумай, что я в подруги набиваюсь и всё такое… Но раз уж мы теперь коллеги по несчастью… Сегодня воскресенье, поэтому горячую воду уже через двадцать минут вырубят. Я бы на твоём месте поспешила…

Честное слово, я торопилась, как могла. Схватила вафельное полотенце и тут же отбросила его в сторону. Мало того, что размером оно лишь немногим превышало носовой платок, так его ещё кто-то, если судить по количеству мелких дырочек, использовал в качестве мишени в тире. Недолго поразмышляв над тем, что выбрать – простыню или пододеяльник, я остановилась на первой, прихватила выданную в больнице косметичку с самым необходимым, вооружилась костылями и поковыляла следом за соседкой, вызвавшейся показать мне дорогу.

Приколоченное к двери душа расписание я решила изучить позже и поспешила насладиться последними минутками горячей воды. Наслаждение, скажем прямо, получилось то ещё. Потому что, во-первых, в душе стоял изумительный по своей терпкости сырой дух, а пол был таким скользким (тапофьки я не рискнула надевать), что я откровенно испугалась, как бы не сломать и вторую ногу. Ну, и во-вторых, воду, по закону подлости, отключили раньше, чем я успела домыться, а о постирушках в ледяной воде даже вспоминать не хотелось. Когда же я, забросив на плечо мокрую юбку и майку, завернувшись в почти прозрачную от старости простыню и вооружившись костылями, побрела в комнату под номером 911, выглядела так жалко, а чувствовала себя так мерзко, что сама б себя обняла и заплакала, потому что ничего другого попросту не оставалось уже.

В общем, я даже не удивилась, когда дверь девятьсот какой-то комнаты распахнулась, едва не стукнув меня по лбу, и в коридор торопливо вышли два парня неопределённого возраста. Один держал в руках кастрюльку с квадратно почищенной картошкой, второй – сковородку и двухлитровую банку с чем-то настолько бесцветно-жёлтым, что сразу становилось понятно: и боги Олимпа не гнушаются не самым качественным рапсовым маслом.

– Привет, – выдохнул правый и поправил на переносице очки с внушительными, в мой палец толщиной, линзами.

– Здорово, – улыбнулся левый, а я подумала, что окулист у них один на двоих.

– И вам не хворать, – буркнула я, ожидая мерзких комментариев по поводу своего внешнего вида и фраз на тему, что кое-кто был бы не против познакомиться со мной наощупь.

Когда же я проковыляла мимо замерших соляными столбиками мужчин и не услышала за собой не то что многозначительного свиста, даже вздоха, стало совсем хреново. Это же насколько жалко я выгляжу, что даже два программиста с квадратной картошкой не впечатлились моими формами и полупрозрачной простынкой!

Но добило меня не это, а участливый голос одного из мужчин.

– Малыш, тебе не холодно? Хочешь, я тебе свой халат одолжу? Чистый. Даже почти не ношенный…

Слёзы навернулись на глаза, и в комнату 911 я почти влетела, полностью забыв о больной ноге. Какой стыд! Ненавижу быть жалкой! Ненавижу быть слабой! Ненавижу…

Дания, заметив зверское выражение моего лица, не стала спрашивать, хватило ли мне горячей воды, лишь глянула, как я пытаюсь одной рукой пристроить на натянутой над дверью верёвочке свою одежду, молча взобралась на стул, чтобы помочь. А когда я упала на кровать и, всё ещё продолжая жалеть себя, вернулась к изучению седого потолка, внезапно предложила: