– Постой, – я сделала вид, что меня осенило буквально только что, – ты хочешь сказать, что именно этого облезлого здесь сегодня судят?
Пристав хмыкнул, а прилизанный что-то невнятно проворчал, но я не стала переспрашивать. Что я, матов никогда не слышала, что ли?
– Значит, его, – довольно протянула я. – А я-то гадаю, какой из меня свидетель, я ведь в вашем балагане без году неделю как поселилась… А оно, получается, вона как… Прелестненько. Всё-всё расскажу. И про то, что из машины не сразу вышли, и про то, как скорую вызывать не торопились. Я может, именно из-за этого столько времени без сознания и провела. Пусть теперь этот твой миллионер мои больничные счета и оплачивает.
– Да оплатит он, не волнуйтесь, – прилизанный венгр, чьё имя я так и не вспомнила, расстроенно махнул рукой. – Вы главное только…
– Свидетелям запрещено переговариваться! – внезапно вспомнил о своих обязанностях пристав, а я посмотрела на него злобно, прикидывая, кому бы сообщить, что он на рабочем месте взятки берет. Но тут над дверью внутри зала загорелась синяя лампочка – видимо, именно через эту дверь свидетели и попадают на суд – и пристав резко дёрнулся, велев:
– Не переговариваться, оставаться на своих местах. Я сейчас вернусь.
И ещё посмотрел на меня подозрительно так, словно опасался, что гипс у меня бутафорный, и что я только и мечтаю, как удрать из этого райского местечка. Нет, мечтать-то я мечтала. Ещё как! Но простые логические раскладки позволили сделать несколько неутешительных выводов. Вывод первый: бежать при помощи спущенных из окна простыней или верёвочных лестниц я не смогу, не мой стиль, да и не убежишь далеко на одной-то ноге… Вывод второй: если бы я и сбежала, то куда? Эрато совершенно внятно дал понять, что о моей жизни они знают всё. Поэтому, полагаю, найдут меня довольно быстро. Найдут и вернут назад, хорошо если ещё обойдётся без наказания. А если нет? Как у них вообще эти наказания выглядят? Казнят? Отправляют в ссылку? В угол на горох ставят? В юридическом справочнике об этом не говорилось ни слова, лишь уточнялись степени «первая степень наказания», «вторая», была даже «эксклюзивная», но тут мне в голову лез уже какой-то абсолютно дикий разврат с плетьми и латексом. Никогда не думала, что у меня столь бурное воображение.
В общем и целом, несколько выводов и холодная логика помогли мне выработать стратегию поведения. Не буду я бегать. Вот ещё. Сами в ногах будут валяться и просить, чтобы я ушла. Ещё и пирожков в дорожку напекут. И за моральный ущерб заплатят. В конце концов, опытные эксперты утверждали, что я не просто кобра, но ещё и стерва года. Надо как-то соответствовать этому почётному званию.
Прилизанный о моих злокозненных мыслях, само собой, знать ничего не мог, поэтому, стоило приставу удалиться, подскочил ко мне и зашептал сбивчиво:
– Арита, вы, главное, не волнуйтесь. Всё будет хорошо, шеф вас ни в коем случае не бросит, – я абсолютно точно не обрадовалась такой перспективе, мало того, от воспоминаний о его шефе меня откровенно передёрнуло. Венгр, естественно, мою реакцию заметил и страдальчески закатил глаза, прежде чем продолжить:
– И не подписывайте, ради богов, ничего без предварительного…
Тут, к моему сожалению, вернулся пристав и велел:
– Тьёр, на выход!
О! Точно! Не Дьёр, Тьёр. Постараюсь запомнить. Как говорится, я не злопамятная, я запишу. Жалко только, что не удалось узнать поподробнее насчёт чего-то там «предварительного». Не то чтобы я собиралась что-то подписывать (надеюсь, хотя бы не кровью!), но прилизанному Тьёру всё-таки удалось меня заинтриговать.
Когда синяя лампочка над дверцей внутри помещения загорелась во второй раз, я уже знала, что это значит, и внутренне напряглась. «Это ещё не твоё слушание, Агата!» –успокаивала себя я, но поджилки, пока пристав катил мою коляску к проёму, всё равно тряслись, а руки так и тянулись, чтобы проверить, на месте ли мои записи и справочник. Мысленно я попыталась повторить приветственную речь, на сочинение которой потратила не один час, и всё испортила первым же восклицанием, едва попав в зал суда.
– Матерь Божья! – громко воскликнула я. – Что? Джоан Роулинг тоже из ваших?
Я словно в книгу про Гарри Поттера попала. Или в кино.
Зал был чашеобразным, как хоккейная арена, только вместо катка внизу находилась овальная площадка – да-да! – со стулом посередине, а все места болельщиков занимали мрачного вида мужики и тётки в мантиях чёрного и – внимание! – красного цвета. В мантиях!!! А сверху, над креслом судьи, висел огромный герб, на котором среди вязи цветов неизвестной породы и всевозможных завитушек легко угадывалась буква «М».
– Это что, министерство Магии? – я ошарашенно оглядывалась по сторонам. – Визенгамот в полном составе?
Я посмотрела на центральную кафедру, почти ожидая увидеть там господина Корнелиуса Фаджа или, на худой конец, Долорес Амбридж, но там восседала приличного вида дама в красной мантии и с игривым цветком в волосах.
– А что тебя удивляет, дитя моё? – ласково спросила она. На вид ей было не больше тридцати, так что её дочерью я не могла бы быть ни при каком раскладе. – Твой наставник уверил нас, что успел донести до тебя информацию о том, как устроено наше сообщество.
Наставник. Как же. Халявщик, скорее…
– А автограф у неё можно взять?
– У кого?
– У Джоан Роулинг, конечно! Просто понимаете, с моей прежней зарплатой мечтать о визите в Англию было бы наглостью, а тут такая удача…
Дама в красном со страдальческим видом закатила глаза – я смотрю, у них тут это вообще очень распространённый жест – и произнесла:
– Нет, Джоан Роулинг обычный человек, – тут я едва удержалась от того, чтобы возразить, мол, того, кто создал Гарри Поттера и его мир обычным назвать можно только с очень большой натяжкой, но времени на возражения мне не оставили. – Однако я попрошу курирующего её муза исполнить твою просьбу.
– Курирующую, – исправила я.
– Что, прости?
– Курирующую её музу, – повторила я медленно, как для иностранца. Хотя почему, собственно, как. Может, она и в самом деле иностранка…
Дама вежливо улыбнулась и, загадочно блеснув глазами, проговорила:
– Пусть так. А сейчас, если ты не против, я бы хотела перейти к делу, ради которого мы все здесь сегодня собрались.
Я выдохнула и опасливо огляделась по сторонам в поисках виновника событий. Не скажу, что страстно мечтала увидеть небритую рожу снова, просто хотела как-то морально подготовиться, что ли… Миллионера нигде не было видно, ни среди чёрных мантий, ни среди красных – их, кстати, было раз в пять меньше. Не наблюдался он и на узкой лавочке, где среди незнакомых мне людей сидел прилизанный Тьёр.
Почувствовав что-то похожее на разочарование – позлорадствовать всё-таки очень хотелось, – я пожала плечами и сообщила:
– Полностью готова к сотрудничеству.
Мне благосклонно улыбнулись.
– Рада это слышать. А теперь расскажи-ка, будь добра, о событиях четырнадцатого февраля сего года, свидетелем которых ты стала.
Мне стало немного обидно: я-то думала, что я, как минимум, потерпевший, а местные судьи так, по-видимому, не считали.
– Обо всех событиях? – недовольно переспросила я. – Или только о том, как меня сбила машина и как мне потом не хотели помощь оказывать?
Магическое сообщество заволновалось, а та, кого я здесь определила за главную, мягко уточнила:
– Нас интересует, о чём именно говорили вышедшие из машины люди, и какие намерения выказывали.
– Да не выказывали они никаких намерений, – буркнула я. – Языками чесали вместо того, чтобы скорую вызвать… А мне, между прочим, в больничке вашей такой счет выписали – до конца жизни не рассчитаюсь.
В зале послышалось несколько смешков, и дама, бросив в сторону самых смешливых укоризненный взгляд, постучала маленьким кулачком по краю своей кафедры, а затем уже, обращаясь ко мне:
– Не переживай по поводу денег. Обещаю, мы поднимем этот вопрос на твоём слушании… Так что насчёт намерений?
