В одной из легенд проказа настигает английского короля Ричарда Львиное Сердце (1157–1199). К его услугам — лекарь-еврей, советующий не только принять кровавую ванну, но и уничтожить «внутренний зародыш болезни», для чего нужно вынуть сердце ребенка и «съесть и проглотить теплым и сырым».
Швейцарский гуманист Ансельм (Валерий Рюд) первым пустил в ход байку о любви к крови французского короля Людовика XI (1423–1483), чья репутация тирана базируется на выводах прогрессивной историографии. В 1520 г. Ансельм написал о Людовике: «Когда он сильно заболел, то испытал всевозможные средства, в частности, по прихоти употребил много детской крови». В XVIII в. мысль швейцарца подхватил французский историк-иезуит Г. Даниэль, в духе времени приписавший королю вампирские повадки: «Ему давали пить кровь от нескольких детей в надежде, что это питье сможет исправить его испорченную кровь и восстановить его прежнюю силу». Наконец, немецкий поэт Ф.М. Клингер, чья драма «Буря и натиск» дала имя целой литературной эпохе, включил Людовика в свой роман «Фауст, его жизнь, деяния и низвержение в ад» (1791). Король пьет кровь младенцев «в безумной надежде, что его старое, дряхлое тело помолодеет от свежей и здоровой детской крови».
Людовик угодил в число кровопийц из сугубо политических соображений (в следующем разделе мы столкнемся с целой толпой таких «вампиров»), и предъявленные ему обвинения представляются вдвойне абсурдными с учетом неприязни короля к тайным снадобьям и придворным астрологам. Симон де Фарес, составитель сборника трудов всех знаменитых астрологов той эпохи, жаловался на недоверие Людовика к их писаниям и предсказаниям, не одобренным Церковью.
Людовик XI. Портрет работы неизвестного художника XV в.
Солидная порция обвинений досталась папе Иннокентию VIII (1432–1492) — передовые историки мстили ему за буллу (1484), направленную против ересей и колдовства. Выяснилось, что у самого святого отца «рыльце в кровушке». Он заботился не только о незаконнорожденных детях, но и о собственном драгоценном здоровье. У Ф. Грегоровиуса врач-еврей предлагает за деньги перелить умирающему папе кровь трех десятилетних мальчиков, заручившись их согласием, но папа не дает своего одобрения и отталкивает от себя коварного искусителя. А печально знаменитый Л. Такс иль утверждал, что кровь папе все-таки влили, причем ценой смерти мальчиков, о которой он знал.
Менструальная кровь была противна европейцам, а вот корейский герой Квак Чеу (1552–1617) пропитывал ею свою одежду, получив в народе имя Генерал в Красных Одеждах. Никто генерала за это не проклинал, так как в его поступке был смысл: темная женская энергия Инь делала доспехи неуязвимыми для японского огнестрельного оружия, воплощавшего мужскую энергию Ян[41].
Упомянутых деятелей вампирами не обзывали. Зато вампирские лавры достались валашскому господарю Владу III Дракуле, или Цепешу (1431–1476). По иронии судьбы в особой приверженности к крови Влад не был замечен ни при жизни, ни в большинстве последующих легенд, исказивших его облик. О нем вспомнили благодаря Б. Стокеру, создавшему образ вампира — графа Дракулы, слабо зависящий от исторических реалий.
Мы коснемся только тех деталей биографии Влада, реальной и мифической, которые можно привязать к вампиризму. Все остальное читатель может почерпнуть из жизнеописаний Дракулы, изданных на русском языке.
Начнем с двух прозвищ Влада. Прозвище Дракула[42](рум. Draculea, Dracuglia, Draculye, Dragulya, Drakulya) он унаследовал от своего отца, звавшегося Влад II Дракул. Сначала отца и сына величали Дракул Старший и Дракул Младший, но потом у сына возобладала уменьшительная форма.
Румынское слово dracu происходит от латинского draco, draconis — «дракон». Оно приклеилось к имени Влада II после его вступления в 1431 г. в рыцарский орден Дракона, созданный в 1408 г. в качестве преемника сербского ордена Дракона святого Георгия Победоносца. Название, оскорбляющее слух средневекового христианина, членов орденов почему-то не смущало. Главной их целью была провозглашена не борьба с турками на вражеской территории и организация Крестовых походов, а убийство султана Мурада I (у первого ордена) и защита императора Сигизмунда Люксембургского и Венгерского королевства от турецкого нашествия (у второго). Первая цель была достигнута на Косовом поле 28 июня 1389 г., но победу турок она ничуть не умалила. А вторая потеряла свое значение после смерти престарелого Сигизмунда в 1437 г.
Сигизмунд был душой своего ордена и, кстати, не брезговал занятиями магией. Орден имел два варианта эмблемы, впоследствии вошедшие в гербы не только потомков Влада II, но и венгерских семейств Батори и Ракоши. На первой эмблеме был изображен дракон в сопровождении креста, на второй, композиционно схожей с древним символом Уроборос, — дракон с хвостом, намотанным вокруг шеи (крест изображался символически у него на спине, а не в роли самостоятельной величины).
Эмблема Ордена Дракона.
В уставе ордена говорилось, что крест торжествует над драконом, который ассоциируется с врагами Церкви. Однако из эмблемы и названия это отнюдь не следовало.
А сербы и валахи так и вовсе не считали дракона ипостасью дьявола или образом врага. У древних даков верховный бог представлялся в виде дракона (змея) с волчьей головой. В балканском фольклоре змей, дракон — зачастую положительный персонаж, защитник рода, герой, побеждающий демона. Поэтому Влад II с гордостью носил эмблему ордена и часто помещал ее на свои печати и монеты. На башне архиепископской церкви Куртя де Арджеш, освященной в 1439 г., Дракул повесил резную табличку с изображением дракона, поражающего животное, похожее на льва. Уважение к этому символу он передал сыну.
Несмотря на приверженность к явно нехристианской символике, Влад II не был обвинен потомками в преступлениях и жестокостях. Не был изгоем и сербский князь (деспот) Вук Бранкович по прозвищу Огненный Змей, прославившийся почти в одни годы с Дракулой, хотя в одной из легенд ему приписывалось знакомство с «вилами и драконами». А вот Владу III прозвище его отца аукнулось дьявольской кличкой. Дело в том, что на румынском языке слова «дракон» и «дьявол» (dracu, множественное число draci — «черти») пишутся одинаково. Когда летописцы XV в. ополчились на Дракулу, они с легкостью обозвали его даже не сыном дьявола, а самим дьяволом.
«Сын дракона» переродился в «дьявола» уже в первом описании жизни Влада III на немецком языке в 1462 г. Это был акт мести со стороны одного из саксонских торговцев или их соратников, жителей городов Брашов и Сибиу, чьи права регулярно нарушались правителем Валахии. Почти сразу позорная кличка была подхвачена при дворе венгерского короля Матьяша Корвина.
Матьяш искал себе оправданий в глазах главы Римского престола. В 1459 г. папа Пий II призвал к новому крестовому походу против турок. Православный Влад откликнулся на призыв[43], а католик Матьяш проигнорировал его, по сути, присвоив себе выделенные Римом деньги. Он без труда нашел общий язык с купцами из Валахии, чьим прогрессивным вкусам претила вражда с турками. Во время пребывания в Брашове и Сибиу короля Венгрии убедили, что пошлины и ограничения, утвержденные Владом, наносят серьезный удар по благополучию королевства, лишая его крупного источника доходов.
Саксонцы, а вместе с ними и Матьяш приняли сторону Раду Красивого, младшего брата Влада, пообещавшего отменить постановления «дьявола». Раду много лет находился в почетном плену у турок, участвовал в их походах и, по некоторым данным, принял ислам. Он пользовался особой благосклонностью султана Мехмеда II, обожавшего смазливых юношей и мальчиков. Баловень судьбы занял престол Валахии, уплатив своему сердечному другу Мехмеду дань в размере 12 тысяч золотых дукатов, а «дьявола» Матьяш в 1462 г. засадил в темницу крепости Буда. Все остались довольны, а недоумевающему папе отправили три подметных письма, рассказывающие о дьявольских повадках Влада.
