-…не выяснил? — зловещий голос слышется откуда-то издалека, но за него можно уцепиться, как за кусочек ускользающей реальности.

— Каждый день он уходит, но проследить за ним не получается, — второй голос полон рабоугодства и какого-то дикого благоговеяния.

Становится противно. Этот человек явно восхищается своим… хозяином.

— И почему я тебя ещё не убил…

И это сказанно так нарочито негромко, словно разговаривая сам с собой, но позволяя собеседнику услышать каждое своё слово.

— Помилуйте… — слышится тихий всхлип. Но, не успевают на него ответить, как слышится громкий скрип открывающейся двери, петли на которой не мешало бы смазать.

— К Вам пришли! — оповещают от туда всё так же благоговейно-напуганным голосом, пусть уже и совершенно другим.

— Впустить, — отвечают властным тоном, а потом презрительно обращаются к своему первому собеседнику, — а ты, уйди и без новостей не возвращайся!

Слишится тихий скулёж, возня, влажное шуршание. Хочется отряхнуться.

Кто-то входит в помещение.

— Ты всё выполнил? — спрашивает высокомерно и с каким-то злорадством, — скормил все мои… дары?

— Да, — голос этого говорившего пуст, словно лишён эмоций, такой тихий, но отдалённо знакомый, в нём ещё таится борьба и жизнь.

Гарри пытается открыть глаза, посмотреть, понять. Но веки не слушаются его, и глаза, кажется, вообще открыты. Это в помещении просто очень темно. Он может различать редкие проблески света, но их так мало. Картинки перед глазами такие размытые и тусклые, что приходится вновь обращаться вслух и довольствоваться только им.

-…я мёртв? — окончание вопроса словно издали и до конца не понятно, о чём говорили до этого.

— Они так думают.

— Хорошо, — голос резко пропитывается подозрительной теплотой, такой, что хочется засунуть два пальца подальше в горло, — ты так слаб и так легко поддаёшься, — слышится вскрик, слишком громкий по сравнению с предыдушими звуками, он так режет по ушам, но ничего нельзя сделать. Затем что-то падает на пол, — ты такой… наивный и никчёмный.

— Хва…хватит, — тихо и с мольбой шепчет в ответ.

Но без надежды, что это будет услышанно.

Голос такой знакомый и близкий, что скручивается что-то внутри. Но его не узнать. Так забыт, так далёк.

— Ты даже не можешь бороться, — ласково говорят после минутной паузы, всё тем же обманчивым тоном, — ты всегда был его тенью, я помню, а теней следует остерегаться.

В ответ лишь тихие всхлипы и судорожные вздохи. Что-то течёт и капает. И это точно не вода из протекающей трубы.

— Твоя кровь предателя всё так же вкусна, — произносит со смешком и презрением, и Гарри, к своему ужасу, чувствует запах крови, — но недостаточно. Скоро я смогу испить настоящей чистой крови этого ублюдка, когда он будет присмерти, а мне его просто принесут. Ты же выполнял все мои указания?

— Да, — следует незамедлительный и подавленный ответ.

Сейчас в нём пропадает даже оттенок жизни и борьбы. Он словно безцветен. Он мёртв.

— Прекрасно, — слышится хлопок ладоней друг о друга, — как твоя подружка? Жива ещё?

В ответ — лишь молчание. Такое звенящее и противное молчание. Хотя, чего ещё можно ожидать на столь страшный вопрос?

— Я спросил! — голос груб и полон власти и ненависти. Конечно, он знает ответ на свой вопрос, он явно играет, — жива?

— Да, — беззвучно, на грани шелеста, но всё же различимо.

И теперь тут проскальзывает столько невысказанной боли…

— Ладно, пока — ладно, — триумф в голосе не скрывается ничем, он такой противный и липкий, что хочется отряхнуться, но никак не получается, — но ты старайся и скоро это исправится.

Тихий хриплый смех. Слышится болезненно медленная возня и тихие стоны, никак не желающие формироваться в слова.

Вдруг, всё тот же резкий голос раздражённо воскликает и этим понятно всё:

— Хватит! Закончим с этим на сегодня. Империо!

***

Вдох!

Сердце до одурения быстро стучит в груди.

Перед глазами пляшут чёрные мотыльки, то и дело налетая друг на друга и перекрывая всё за собой.

Гарри зажмурился. Голова была такая тяжёлая, словно налитая свинцом. Где он, драккл, только что был?

Там было так темно, пахло слизью и затхлостью.

А ещё были люди… нет — вампиры. И голос, знакомый, но только с такими непривычными нотками в тембре.

Гарри сделал ещё одну попытку и открыл глаза. Всё вокруг было погруженно в темноту. А вдруг он всё ещё там и это был не сон!

Поттер вдохнул поглубже воздух. Где-то в груди отозвалось болью. Запах был другой. Тут пахло стерильностью и ещё, так, словно он опять попал к мадам Помфри.

Он расслабился. Нет. Он не там. Но и на сон то было не похоже. Словно он смотрел со стороны, не имея возможности повлиять на события. Это было как…

Осознание заставило сердце подскочить в груди. Нет-нет-нет! Этого просто не может быть. Ведь это… это было похоже на… на связь с Волан-Де-Мортом.

Но он мёртв и значит, это что-то другое.

Гарри тряхнул головой, которая тут же отозвалась тупой болью.

Он отметил, что по телу рассползается какая-то слабость, заставляя мышцы ныть, а веки закрываться.

Где он? Что случилось?

Медленно пришедшее осознание и картинки смазанных воспоминаний заставили поёжиться.

Гермиона!

Гарри дёрнулся и слабо застонал от боли. Она ведь впорядке? Хоть бы ничего не успел ей сделать…

Гарри был готов взвыть от отчаянья.

Опять он сорвался.

Последнее, что он отчётливо помнил, это то, что вышел в гостиную, где был Малфой, Забини и Гермиона. А дальше — какие-то отрывки и… жажда. Всё поглощающая жажда.

От Гермионы шло какое-то тепло. Такое нежное, плотное и горячее-горячее. Пульсирующее энергией.

Его хотелось забрать. Оно так притягивало, что от него напрочь сносило башку.

Гарри дёрнул назад головой и неожиданно стукнулся.

Тело начало приходить в себя. Теперь он ощущал каменные стены позади, что сходились вместе. Скорее всего, это был угол.

Гарри пошевелил пальцами на руке и они тот час отозвались лёгким покалыванием, неприносящим боли.

Через какое-то время он уже ощущал, что мог вполне спокойно встать.

Гарри поднялся на ноги, игнорируя лёгкую дрожь в мышцах, и привалился спиной всё к той же стене. Всё вокруг было погруженно в темноту.

Это было странно и… страшно. Противное чувство медленно поднималось где-то по горлу, сдавливая трахею и мешая дышать.

Почему-то вспомнился чулан под лестницей из детства. А потом подвал, где он недавно сидел.

Одиноко.

По мышцам вдруг пробежала дрожь.

Гарри чуть замер, а потом снова тряхнул головой, хоть знал, что это не поможет, и постарался вспомнить, каково это — видеть в темноте. Вчера же получилось.

Сначало ничего не менялось, а потом предметы неожиданно начали всплывать перед глазами чёткими очертаниями. Они медленно обретали форму и цвет. Вскоре Гарри видел всё вокруг.

Сердце пропустило удар, когда он понял, что находится в клетке. Светлые решётки тянулись от пола к потолку, разрезая помещение на две части. Он был в той же лаборатории, что и вчера. Вот только сейчас он находился около дальней стены, которая в прошлый раз казалась пустой.

Малфой скрыл это. Умно, надо признать.

Гарри подошёл к решётке и схватился за прутья, которые были из какого-то светлого металла. Проведя пальцами по шершавой поверхности, Гарри со всей силы потянул решётку на себя. Но она даже ни капли не диформировалась. Скорее всего металл был зачарован.

Гарри зарычал от снова откуда-то поднявшейся злости и круто развернувшись на пятках, с размаху заехал кулаком в стену. Камень под его рукой затрескался и верхний слой осыпался на пол. Самое интересное, что Гарри не почувствовал боли. Он пошевелил пальцами и как-то заторможенно уставился на руку. Кожа даже не порвалась и не покраснела.

Злость испарилась и Гарри снова почувствовал приступ слабости. Ноги подкосились, и он упал на колени.