========== Для самой близкой пары ==========
Пары, между которыми за время их общения сложилось большое
количество эмоциональных, магических и ментальных связей, после проведения
специального ритуала, известного как «Единение с судьбой», получают
возможность объединять свои магические потенциалы и, следовательно,
использовать весьма энергоёмкие магические практики, как, например,
аппарация из хорошо защищённых помещений или выполнение
многосоставных заклинаний высшей магии. Также довольно любопытным с
ритуалистической точки зрения является одной из важнейших
условий проведения данного обряда: консумация
чистой пары при свидетеле — сильном волшебнике.
Эйзенхорн М. Классификация магических связей между волшебниками и
волшебницами / М. Эйзенхорн // Магия и жизнь. — 1992. — №3. — С. 12-17.
Ещё в то время, когда Гермиона была на втором курсе, у неё уже был полный доступ в Запретную секцию и огромная жажда новых знаний. Но Запретная секция называлась так не зря, и прочитанное в одном из толстых фолиантов описание не очень приличного ритуала надолго вогнало тринадцатилетнюю девочку в краску и ступор. Она даже посмеялась над таким забавным курьёзом практического применения магии, но потом мысли о возможном использовании этого знания начали посещать её всё чаще и чаще. Это смущало. Ещё сильнее смущало то, что в фантазиях, касающихся ритуала, в качестве партнёра всегда фигурировал только Гарри. Гораздо позже, в потертой палатке посреди заснеженного леса она даже набралась смелости поговорить со своим другом о ритуале «Единение с судьбой», но вернувшийся именно в тот вечер Рон спутал ей все карты. Кроме того, случайно услышанное «она мне как сестра» прозвучало очень однозначно.
К тому же Гермиона была ни в чём не уверена. Например, она не была уверена в том, что именно Гарри был её судьбой. Конечно, только рядом с ним она чувствовала, как её омывает волнами нежности, заботы и любви, но даже ощущение, что эти же волны бушевали внизу живота, порой спускались еще ниже, не давали гарантии взаимности, ведь его целый год ждала Джинни.
С Роном же ничего подобного не происходило. Нет, он вызывал у неё какие-то чувства, иначе Гермиона не дала бы ему надежду на взаимность — своим поведением на шестом курсе и поцелуем во время битвы за Хогвартс. Но уже спустя несколько дней тот поцелуй она вспоминала в основном потому, что в этот момент Гарри смотрел на них с таким потерянным видом, словно его мир разлетелся на куски. И Гермиона всё же надеялась, что она сможет собрать все кусочки воедино.
***
Жизнь после победы над Волдемортом наладилась не сразу. Похороны, долгие разговоры со аврорами и невыразимцами, переговоры с гоблинами и другими магическими расами. Награждения и приёмы в Министерстве магии, а потом — переезд вместе с Гарри из Хогвартса в Нору. И всё бы ничего, если бы не навязчивая опека рыжего семейства. В этом доме практически невозможно было остаться наедине: ни друг с другом, ни с собой — всегда кто-нибудь был рядом. А потом вдруг оказалось, что все остальные ждали от них решений и поступков, к которым они не были готовы. Это напряжение сделало жизнь в семье Уизли невыносимой. Как минимум для двух человек.
Гермиона сильно удивилась бы, если бы узнала, что Гарри приходится гораздо тяжелее, чем ей. Война осталась позади — он почти справился с её последствиями и окончательно решил плюнуть на условности и пожить хоть немного для себя. Перестал сдерживаться, перестал прятать свои чувства и желания.
Но полностью расслабиться ему не давала Джинни. Её томные взгляды, полные восторженного обожания, смущали — ведь он не был готов сказать ей то, что она хочет услышать.
Зато ему хотелось разобраться с чувствами к Гермионе. Они давно будоражили его, горячили кровь — именно они заставляли его жить в самые тяжелые времена их путешествия, но сейчас — отравляли ему жизнь. Желание прижать её к себе, защитить и успокоить было всегда, но во время зимних скитаний по лесам оно разрослось и приобрело воистину пугающие масштабы и формы, и ему постоянно приходилось сдерживаться. Гарри хотел смотреть на неё, слушать её, касаться её. Он хотел стать для неё кем-то большим, чем просто друг — быть с ней, оказаться в ней. Но это было невозможно: Гермиона была увлечена Роном.
Гарри чуть не поругался с друзьями из-за подавленных чувств. Он стал носить медальон, не снимая, когда понял, что только благодаря крестражу мог справляться с навязчивым желанием избить Рона и сделать Гермиону своей.
А потом вдруг последовали неловкие касания рук — пальцы, переплетённые в тайне, под столом. Взгляды, которые приходилось прятать от всех Уизли без исключения. И радость от осознания, что Гермиона, судя по всему, совсем не против проявить взаимность. Это наполняло сердце Гарри такой сладкой негой, что хотелось запрокинуть голову и с громким безумным воплем поведать всему миру о любви к самой замечательной девушке в его жизни.
Он знал, что когда-нибудь придётся объясниться с Джинни и что это будет очень неприятный разговор, хотя он ей в своё время ничего и не обещал. Тем не менее, несмотря на все самооправдания, на душе у Гарри давно поселился скребущий когтями по нервам Живоглот.
***
События начали стремительно развиваться в конце августа.
Солнце уже скрылось за горизонтом, а обитатели Норы только-только начали расходиться из гостиной по своим делам. Артур уютно устроился в любимом кресле у потушенного по летнему времени камина, Молли стояла у раковины, Джордж вместе с гостящим у него Ли Джорданом, о чем-то переговариваясь, ушли в сторону сарайчика, а Рон и Джинни, перешёптываясь, исчезли где-то наверху. Гарри же, посмотрев через окно на усыпанное звёздами небо, протянул руку Гермионе и кивком указал на дверь.
— С удовольствием, — улыбнулась Гермиона, принимая его руку.
На улице было тепло и безветренно. Ночной воздух был наполнен сладковато-горьким ароматом цветов и трав, в изобилии растущих вокруг дома. Тут и там стрекотали сверчки, а где-то в дальнем конце сада смутно виднелись мерцающие точки светлячков. Гарри полной грудью вдохнул этот удивительно вкусный воздух и посмотрел на Гермиону, которая с лёгкой улыбкой всматривалась в его лицо.
— Пойдём? — потянула она его в сторону выхода из сада.
У них не было какой-то определённой цели, они просто шли, крепко держась за руки, наслаждаясь этой летней ночью и, что самое главное, компанией друг друга. Они ни о чём не говорили, слова были не нужны, и это молчание не было неловким, нет. Оно было уютным.
Гермиона смотрела на звёзды над головой, изредка бросая короткие взгляды на шагающего рядом Гарри. В этот момент молчаливого единения она чувствовала себя почти что счастливой, но всё же ей хотелось чего-то большего. Хотелось почувствовать Гарри ещё ближе, хотелось ощутить его тепло и раствориться в объятиях. Словно прочитав её мысли, Гарри вдруг остановился и потянул её на себя.
Первый робкий поцелуй двух любящих людей остаётся в их памяти навсегда, покрываясь флёром из романтических чувств, лёгкого смущения и счастья. Первые касания губ Гарри и Гермионы так же были весьма нежны и осторожны. Они словно заново знакомились, опаляя друг друга горячим дыханием. Лёгкое, мимолётное касание языков отозвалось в их телах сильнейшим электрическим разрядом, и уже через минуту они сплетались в страстных объятиях, опускаясь на мягкую, шелковистую траву.
Дыхание становилось всё глубже и чаще, воздуха критически не хватало обоим, но они не желали останавливаться ни на секунду. Рука Гарри уже пробралась под женскую клетчатую рубашку и поднималась всё выше, скользя по нежной коже, временами задевая ткань бюстгальтера. Гермиона внезапно замерла, мягко разорвала поцелуй и произнесла всего лишь одно слово, в мгновение ока разрушившее всё очарование момента: «Джинни».
***
— А как же Джинни? Ты ведь любишь её?
Гарри разочарованно вздохнул. Он откатился в сторону и распластался по траве, устремив взгляд прямо в звездное небо. Небольшую полянку, на которой они расположились, начал робко покрывать первый ночной туман, искажая свет звёзд и заглушая звуки.
