Леса горели. В тверских лесах много торфяников, и они самовозгорались. Змеи выползали из болот и передвигались по направлению к Московскому морю, поражая ядовитым укусом всех на своем пути.

Я все время удивлялась, когда находила у Радищева в "Путешествии из Петербурга в Москву" строки о Завидове (а Завидово находится именно по этому маршруту), который писал, что завидовские крестьяне пухли с голоду. Я все время поражалась, ведь кругом столько ягод, грибов, в речках рыбы полно, - на одних природных дарах можно жить! Но ягоды и грибы - что-то вроде пирожных в отсутствии хлеба и, по-видимому, и до нас бывали неурожайные годы. Да и земли тут неважные, глинистые. До революции, говорят, в этих местах хорошо только лен родился да травы. Урожаи хлеба были плохими, овощи пожирались разными огородными паразитами, но вот абсолютно безгрибным завидовский лес я видела первый раз за все время, пока мы сюда ездили.

Однако с голоду мы, как крестьяне XIX века, не пухли. Ходили покупать творожок, сметану и молоко из-под коровы Рыжухи. Она была из моего союза рыжих, а потому молоко ее отличалось особым вкусом. Часто продавал нам молоко хозяйский внучок Алешка, тоже рыженький. В отличие от Антошки, который "убил дедушку лопатой", Алешка с нежного возраста был приучен ко всем деревенским работам и с успехом помогал бабушке и дедушке. Наша двуглавая белая кошка в виде Каськи и Луиски тоже обожала молоко от союза рыжих, а потому нам этот напиток требовался свежий и в больших количествах. За молоком мы ходили каждый день.

Сегодня дверь нам открыла сама хозяйка, очень приветливая и симпатичная Надежда Андреевна. Она всегда знакомила нас с деревенскими новостями. На этот раз новость была жуткой. Вчера они с мужем были в лесу и встретили односельчанку. Поговорили с ней, разошлись, чувствуют, дымом запахло. Это загорелось дерево как раз на том месте, где останавливалась их собеседница. Сама она уже ушла. Это была местная пироманка.

Она страдала, по-видимому, тяжелой формой этого психического недуга, который выражается в непреодолимом влечении к поджогам с получением удовлетворения от вида огня и дыма. Это расстройство характеризуется множественными актами или попытками поджогов без очевидных мотивов, и на счету этой пироманки уже было немало таких актов. На досуге эта больная женщина любила играть в карты, а когда проигрывала - всей компанией игроков, которую, видимо, составляли лица с социопатическими нарушениями, шли сжигать дома своих же односельчан. Обычно сжигались дома заброшенные. Однажды в одном таком доме оказалась совсем старая немощная бабуля. Выбраться она не смогла...

- Как хоть выглядит эта ненормальная, если что?..

- Да беленькая такая, крашеная блондинка, роста немалого...

***

Наслушалась я страшных рассказов из деревенской жизни, и начали мне сниться кошмары. Один за другим. Я даже снам стала счет вести, каждый имел свой порядковый номер, как сны Веры Павловны.

В первом сне мне приснилось полуподвальное помещение. В нем много-много народу. Тесно и душно. Все собрались там, потому что с минуты на минуту должен был произойти конец света.

Мне не захотелось умирать в этой тесноте и духоте, я предпочла встретить смерть на природе, ведь подвал не спасет. Поднимаюсь на улицу. А там ранняя весна. Ожившая березовая роща, куда-то в центр этой рощи бегут и бегут ручьи, голубые, звенящие. Ручьи все наполняются, прямо на глазах, становятся слишком бурными и затопляют рощу.

Я спускаюсь в подвал, чтобы сообщить людям, какой смерти нам ждать, что смерть от весенних потоков не такая уж и страшная, даже, можно сказать, красивая смерть на фоне оживающей природы.

Проходят минуты, и я возвращаюсь наверх, в рощу, ожидая своей участи. К удивлению, все ручьи вдруг начали уменьшаться и перестали устрашать, превратившись в приятные серебряные весенние ручейки. Роща залита золотом солнца. Березовые веточки сделались воздушными и пропитались этим солнечным золотом.

Хорошо-то как, что конца света не будет! Пойду, скажу людям.

Несколькими ночами позже приснился мне второй сон. Я иду с кем-то. Кажется, это какая-то женская компания. Мы идем мимо шопа, который называется "Вещный двигатель". Из шопа что-то выносят. Рассматриваю. Оказывается, это гробы. В гробах - покойники.

Много-много гробов с покойниками. Череда. Гробы без крышек, сверху покрыты цветным целлофаном.

Однажды, когда я собиралась стать "уважающим себя электронщиком", я много-много чертила, не спала всю ночь перед сдачей проекта по инженерной графике, старалась успеть все сделать в срок. Выключили свет.

Мальчишки зажгли подсолнечное масло, и мы дочерчивали под чад этого самодельного осветителя. Утром все-таки проект мой был готов. Преподаватель мне сказал, что все замечательно и готов был поставить "отл", как заметил, что я неверно обозначила резьбу на одной из деталей. Он отправил меня заглянуть в ГОСТы, чтобы я нашла правильное обозначение и все на ходу исправила, - тогда отличная оценка обеспечена. Я поискала-поискала в ГОСТах, что требовалось, стерла предыдущее обозначение, начертила другое. Оказалось, что я снова не туда посмотрела. Проделала эту процедуру еще раз. От бессонной ночи и от усталости я закапризничала:

- Ставьте "уд" - и я пошла.

Больше не могу.

Преподаватель удивленно вскинул брови и опустил на кончик носа очки.

- Вы справились с таким трудным проектом, а найти обозначение резьбы по ГОСТам - это же совсем элементарно! Мне не хочется вам снижать оценку. Идите.

- Правда, я не дружу с ГОСТами.

Мне не хочется приходить в другой раз, - старалась уже просто "спихнуть" проект я.

- Ладно, идите.

Он поставил мне "хор", - и мы разошлись. Едва я добралась до подушки, уснула мертвецким сном. Мне приснились резьбы, уже натуральные: кусочки каких-то труб с резьбовой нарезкой.

Все они были завернуты в оригинальные прозрачные упаковки разных-разных цветов, красивые такие. Они вертелись под звуки вальса.

В только что приснившемся мне сне точь-в-точь в таких упаковках были гробы. Длинная, нескончаемая череда гробов в ярких прозрачных упаковках... Вдруг гробы превратились в мягкие знаки... Мертвые мягкие знаки... Один гроб остался. В нем лежала голова Адриана из корня... Мы с женщинами (а я, кажется, снова мужчина) хотели перейти эту нескончаемую процессию, но никак не можем ее переждать...

Возможно, я просто слишком много думала об одном и том же накануне, как и тогда, когда работала над проектом...

Третий сон тоже оказался не из приятных. Я вырываю у себя пошатнувшийся передний верхний зуб. Вижу себя в зеркале беззубой. Все оставшиеся зубы начинают шататься и размягчаться, как гипс, им грозит гибель. Обреченная, я иду в платную стоматологическую клинику.

Мне предлагают вставить искусственную челюсть. Страшно.

Да, ничего себе, отдых у нас с Сашечкой в этом году!

Домой мы возвращались в августе.

В лобовое стекло автомобиля светило солнце. Оно было какое-то светофорное.

Запрещающее солнце. Один круглый хорошо очерченный красный диск на сером небе.

Закатное солнце. Оно запрещало! Запрещало!

Взрывоопасная осень

Подкралась осень, мое любимое время года. Правда, с тех пор, как появилась Наташина Планета с сиреньсенью, я стала предпочитать сиреньсень, однако и осень по-прежнему продолжала любить.

На следующий день после моих именин произошли ужасы, страшнее, чем история мучеников Адриана и Наталии.

Террористы взорвали в Москве жилой многоэтажный дом. Мало кто уцелел.

Все когда-нибудь умрем, поэтому это, в конечном счете, не страшно. Обидно и страшно другое, что ТВОЕЙ жизнью и судьбой кто-то распоряжается так, как этому кому-то кажется целесообразным. А ты только пешка в игре этого мерзкого кого-то.

После взрыва первого жилого дома в Москве взорвали и второй дом. Среди москвичей началась паника. Люди дежурили у своих домов.

Стали известны списки погибших после взрыва, их опубликовали в газете. Случайно мой взгляд упал на фамилию Файяд. Однофамильцы? Файяд Дора Адриановна... Файяд Биляль... Да нет, это какая-то ошибка! В самом деле, где-то на Каширской бала прописана дочка Адриана.