Вместе с именами своими, исконными, забывали и веру языческую, свои обычаи и обряды. Но не сразу это случилось. Века проходили. Хоронили человека, - одну руку накладывали ему на грудь, по христианскому обычаю, а другую вытягивали вдоль тела - как язычнику.
Окрестят человека Феодором, а люди по привычке Пересветом зовут. Даже служители монастырей не очень-то надеялись на христианского бога и прибегали к языческим правилам безопасности. Был, например, на Руси аж в XVII веке служитель монастыря Дурак. Этот Дурак был вовсе не дурак, выбрав себе такое имя-оберег.
Оно его не только оберегало, но и мужественности прибавляло, ибо дураком на Руси жесткий кнут называли, которым муж жену бил.
Стародавние времена прошли, умерли древние имена, как и люди их носившие. Остались лишь отголоски, фантомы.
Об их существовании мало кто и догадывается, мало, кто знает, что означает какое-нибудь древнеславянское имя Уда. Теперь все чинно и благопристойно.
Родился ребенок - современные родители, изображающие истинных христиан - теперь это модно - несут дитя в церковь, предварительно обозвав его именем из латиноамериканского сериала. Там ребенка окунают в купель и дают еще одно имя, по святцам, - а все вместе напоминает древний обычай давать ребенку два имени. Вроде как ничего и не изменилось с тех пор. А что смысл имени теперь завуалирован - так это даже удобно: соответствовать модному стандарту легко, скрывая свою подлинную сущность. Некоторые крутые родители ходят к астрологу, чтобы имя ребенку тот вычислил по звездам. Вообще-то это из области лунной культуры и с солнечной славянской душой ничего общего этот ритуал не имеет... Отец-индус отправляется к звездочету, и тот назначает ему наиболее подходящий слог имени, который родители дополняют по своему усмотрению. В нашем русском доме все смешалось, это для того чтобы Россия не зря находилась между Востоком и Западом.
У русича язык не поворачивался выговорить сложное нерусское имя, которое ему давали при крещении, не стремясь разобраться, кто он, какой он, откуда родом и чего от жизни хочет. Это сейчас мы научились произносить такие имена, что и язык-то сломаешь. Какие-нибудь Эй-суки-сакиси-икэбана, Вань-Дзянь-Хань-Хуй. Последний был китайский философ XIV века до нашей эры и написал труд У-ПУППО-ГЛЯ, что в переводе на русский звучит как "Глядя на пуп". А наши предки не могли произнести даже Иоханаан, заменив его простым Иваном, каким и вошел он в русский быт. Евдокия стала просто Авдотьей, а Мария - просто Марьей. Подобно Марье, и Наталья обзавелась мягким знаком. Он тоже незряшный, этот мягкий знак.
Скорее всего, именно этот мягкозначный языческий атавизм и творил чудеса в моей судьбе, подкидывая мне то одно, то другое совпадения.
Одним из совпадений как раз и был мой последний супружеский союз с Александром. Натали и Александр...
"Александр" переводится как "защитник". Именно таков и мой муж. Русский богатырь. Как в сказке. Большой, сильный, добрый. Настоящий. Сам он шутит, что не защитник он мой, а вратарь, то есть "самый близкий защитник". Даже когда он нападающий - я его все равно люблю, может даже и больше...
Наташина планета с двукошковым знаменем
С Большой Никитской я повернула в Калашный переулок, прошла мимо лавки древностей, где работаю ведьмочкой, а по совместительству психоаналитиком, и направилась к Арбату. Мимо пролетел молодой парень с серьгой, наушниками и косичкой, искрометно глянул на меня, произнес: "Красивая", как если бы констатацию этого факта сделал робот, потом повернул свою автоматическую голову и с той же машинальной интонацией повторил: "Кра-си-вая".
Вдруг по всему переулку разнесся рупорный голос, степенно, но настойчиво вещавший:
- Машину посла Танзании - к подъезду!
- Машину посольства Бразилии - к подъезду!
- Машину посла Южной Кореи - к подъезду!
В Калашном много разных посольств. Наверное, и у послов был конец рабочего дня, и они возвращались домой к семейному ужину на фордах, мерсах и тойотах с флажками своих стран на капотах. Окна их авто были затемнены.
Должно быть, иностранные послы страшно уставали за день и предавались медитациям, сосредоточив внимание на центре мироздания, который как раз находился в центре тяжести их собственного любимого тела. Но скорее всего они просто привыкли наблюдать мир исключительно сквозь затемненные стекла.
- Карету княгини Натальи - к подъезду! - торжественно произнес все тот же рупорный голос.
Прекрасно, именно кареты мне и не хватало. Не той кареты, которая требовалось Чацкому, тем более что ему самому приходилось кричать: "Карету мне, карету!", а другой, этакой колесницы госпожи Непостоянства, Фортуны. Там, где непостоянство, там и случай, а где случай - там и совпадения. Мир из кареты, даже если его рассматривать сквозь зашторенное окно, совсем не такой, каков мир из автомобилей с затемненными стеклами, где удобно развалились чванливые послы. И вообще каретный мир резко отличается от любого автомобильного.
***
Итак, у Натальи был свой мир. Неслась она на колеснице Фортуны, которая теряла равновесие, стоя на колесе - так эту капризную даму изображали в эпоху Возрождения. Колесо Фортуны поднимает падших и уничтожает возродившихся.
Напротив, главная добродетель Храбрость, которая олицетворяла мужество, стойкость и помимо силы духа еще и физическую силу, покоится на твердо стоящем кубе, символе стабильности. Храбрость обычно изображалась в виде воина в шлеме, иногда в доспехах, держащей щит, копье и меч, чем напоминает защитника, то бишь Александра. Что ж, союз Храбрости и Фортуны, добродетели и порока, Александра и Натальи - это то, что необходимо для развития, для бесконечности.
А поскольку у Натальи был свой мир, не похожий на канонический, каретный мир с разделительным мягким знаком, то и жила и творила Наталья по своим законам.
Ей давно надоели четыре времени года: зима, весна, лето и осень. И тогда она выдумала новое: сиреньсень.
Сиреньсень бывает между летом и осенью. Все деревья сиреньсенью становятся сиреневыми. На елке с сиреневыми иголками одновременно вырастают вишни, яблоки, груши и арбузы. Ананасов и бананов Наталье не хотелось, все-таки не в бананово-лимонном Сингапуре живем. Надоело на эту экзотику даже смотреть.
Дикие обезьяны в сиреньсевом лесу тоже не бегали. А вот шляпки на березах вырастали, потому что к ним наша героиня была неравнодушна, как и любая женщина.
Было у Натальи и свое сиреньсевое озеро, где озерничали черти, русалочки-берегинюшки, а вокруг выпрыгивали из леса кикиморы, когда Наташа волховала. И была та нечисть не сиреневой, а похожей на нее, рыжей. Иначе и быть не могло, ведь вся нечисть-то Натальина была русской, как и она сама, а слово, похожее на "Русь", что бы оно ни обозначало на разных языках, переводится как "красный", "рыжий". Ведь русый же! Хотя когда Наташу спрашивали, какой она национальности, - она отвечала - кошковой, потому что хоть и была русской душою, родилась в Казахстане, а не в России.
С началом сиреньсени в Наташином мире открывался не только купальный, но и летательный сезон, следует заметить, совершенно отличный от летального (чермный юмор!). Вся поющая и непоющая живность, в том числе и люди (если они там вообще были...), взлетали, парили, цвели и радовались жизни.
Однажды сиреньсенью Наталья полетела на планету, имя которой забыла, что было для нее, специалиста по именам, не свойственно. Правители этой планеты выехали приветствовать Наталью на снегоуборочной машине, так как снега там никогда не бывало, а значит, для чего еще могла сгодиться такая машина? На машине было укреплено неизменное знамя Планеты, на котором изображалась белая двуглавая кошка на рыжем фоне. Вместо бахромы это знамя было окаймлено седыми кудрями. Наташа влюбилась в безымянную планету и проводила там каждую сиреньсень, учредив сиреньсень официальным временем года. Правители подарили Наташе Планету за кошковость, и она стала разъезжать на снегоуборочной машине, переделанной в карету, с двуглавокошковым знаменем. Планета так и стала называться - Наташина Планета...
