- Сашулька, - обняла я его за шею, - а распечатай мне, пожалуйста, эту сказку.

- Тридцать три поцелуя!

- Идет.

- А про "тетю Асю" слушать будешь?

- Буду. Только попозже, ладно?

Ты не обидишься? Я чуть-чуть поработать должна. Ко мне сейчас клиентка придет.

- Ну вот, всегда так, когда дело касается компьютера. Ты, наконец, хочешь им овладеть или нет?

- Да хочу, хочу. Только не могу же я клиентку бросить! Вон уже в дверь звонят!

Пришла женщина. Умное, интеллигентное лицо. Редкое, одухотворенное.

- Входите, пожалуйста.

Анастасия Сергеевна жаловалась на здоровье. Все остальные проблемы привыкла решать сама.

В отличие от многих Анастасий, она предпочитает именно полную форму своего имени. Дочь Адриана (пусть земля ей будет пухом!) терпеть не могла своего полного имени, потому что где-то вычитала, что Анастасия с греческого переводится как "оживший мертвец". Она называла себя только усеченной формой Настя. И жизнь у нее получилась какая-то усеченная. Мне вспомнилось явление Адриана и меня охватило потусторонним холодом, однако я быстро перевела мысли на клиентку, на события здесь и сейчас.

Вообще-то многим нравятся как раз сокращенные формы имени, что сродни модным вкусам на несовершенные подростковые фигуры - та же незавершенность и неуклюжая угловатость.

Святочное имя, по мнению Анастасии Сергеевны, призвано возвысить его носителя и приблизить к образу ангела-хранителя. Красота своего имени развернулась перед Анастасией Сергеевной в его полноте, оно как бы повторяет весь строй алфавита, эту Богом данную гармонию.

- Уж если сокращать мое имя, то, скорее всего как Ася. Эта "триада" более созвучна полному имени Анастасия. Да и мне более подходит, отвечает моему отчасти восточному происхождению. Один из моих предков был Осадул. Он вел свой род из Касимовского царства. Вам известно об этом царстве?

- Его, кажется, разрешено было образовать татарским ханам под Рязанью?

- Да. Так вот, мой прапрапрадед Осадул имел эти татарские, касимовские, корни и жил на Рязанщине в большом селе Морозовы-Борки. Он принял православие. Был чудесным кузнецом. Я вам как-нибудь покажу подкову его работы, которая до сих пор хранится в нашем семейном музее.

- Эта подкова висит у вас над дверью как оберег, наверное?

- Скорее как память о предке.

Этой подкове уже больше ста пятидесяти лет. От каждого предшественника у нас в семье что-то осталось. Приходите, я поведаю вам нашу семейную историю и покажу наш домашний музей. Это весьма любопытно.

- С удовольствием.

Работать с Анастасией Сергеевной было легко и приятно, потому что моя имятерапия лишь подтолкнула ее к тем самоисцеляющим истокам, о которых эта женщина давно размышляла и знала об их живительной силе.

- Не обошли мою семью сталинские репрессии. Пришлось пережить утрату близких и родных мне людей. Много болела сама. И серьезно болела, не было никакой надежды на выздоровление. Но всегда "воскресала". Мое имя переводится "воскресшая" - и оно подходит мне, как никакое другое.

Образ своего имени Анастасии Сергеевне представляется похожим на раннюю византийскую икону, какие бывали на Руси в XI - XII веках. Это вечное материнство, яйцо - символ начала жизни. Взор изображенной моей клиенткой Матери на этой "иконе" был обращен к ищущим Бога и обретшим его. Вся икона была пронизана солнцем, светом.

- Божьим светом, - пояснила Анастасия Сергеевна.

Он-то, этот Божий свет, и был исцеляющим началом.

- Какая у вас старая квартира.

Дореволюционная, наверное? - поинтересовалась Анастасия Сергеевна, когда я проводила ее в коридор.

- Дореволюционные - три первых этажа. А выше - сталинская надстройка. Видите, какой у нас причудливый коридор - только в надстройке такие лабиринты и бывают. И кухня-щель: рассчитывали, наверное, что благосостояние народа будет расти, кухня со временем отомрет, а люди будут питаться в ресторанах. Так, видимо, замышлялось.

- Да, в этом была какая-то задумка. В самом деле, в то время работали домовые кухни. Надо сказать, готовили там вполне прилично. Люди покупали уже готовые комплексные обеды, оставалось только подогреть... Интересная, интересная постройка.

- Настолько интересная, что у нас тут привидения поселяются.

Я рассказала Анастасии Сергеевне о загадочных явлениях блондинки в соседней квартире.

Анастасия Сергеевна читала лекции по истории России и состояла членом клуба любителей старины.

- Что ж, Библия эти вещи допускает. Вы, наверное, знаете, что фантом Екатерины Второй после ее смерти многие видели. Приводят исторические факты из жизни некоторых знаменитых людей.

Один и тот же человек мог в одно и то же время находиться в разных местах, - поддержала разговор Анастасия Сергеевна.

- А на Руси жило поверье о так называемой белой бабе. Знаете, наверное? Она была вестницей судьбы, предсказывала будущее. Иногда умирающие видели смерть в образе женщины, одетой в белое. Может, блондинка и белая баба, схожие образы?

- В самом деле, мы еще очень мало знаем об этом мире. Все может быть. Я уже ничему не удивляюсь.

Я вспомнила: по поверьям, втыкали над матицей можжевеловую ветку, чтобы избавить себя от видения белой бабы. Кстати, подкова над порогом (Анастасия Сергеевна мне своим рассказом о предке напомнила) - прекрасный оберег!

Надо посоветовать соседке. Над нашим порогом подкова висела, хоть и самая обычная, из магазина, но белая баба нас не пугала.

- Ася и впрямь привлекательное сокращение, - сказала я, провожая Анастасию Сергеевну, - вот и компьютерщики его облюбовали.

- От чего я далека, так это от компьютера.

- Я тоже. Зато к природе близки!

Я почувствовала страшную усталость. Меня потянуло в сон. Легла пораньше, но заснуть что-то мешало. Я поняла, что меня так и тянет к распечатке сказки, которую мне сделал Саша. Саша не ложился, сидел за компьютером. Я включила ночник и принялась читать:

"Старичок с бугроватым носом, опускавшимся чуть ли не до нижней губы, продавал пучки колючих прутиков, перевязанных розовыми ленточками. Был он одет в добротный тулуп, лицо его словно поросло седым мхом, на носу красовались очки, из-под которых смотрели строгие глаза - синий и желтый.

Люди, спешившие в подземном переходе, не обращали внимания на продавца колючек, но Витя Серебряшечкин сразу перед ним остановился. Витя голенастый парень с рыжеватой бородкой и усами, которые растут клочьями в разные стороны. Взгляд у него пристальный, немного насмешливый. Он долго служил ветеринарным врачом в лесном заповеднике, ставил градусники оленям, делал клизмы лисицам, заставлял ежей принимать горькие порошки - дел у него хватало.

В то же время Виктор Сергеевич в душе был художником. Какой-нибудь нарост на ольхе он несколькими движениями острого ножичка превращал в забавную рожицу. Сухая березовая веточка оборачивалась пляшущим чертиком. Из лесных походов Витя приносил тяжелый рюкзак, набитый шишками, кусками коры, ветками. Художественные поделки Серебряшечкин щедро дарил знакомым и незнакомым.

Одна ехидная ведьмочка наградила Витю Серебряшечкина прозвищем Витя Ринар. Прозвище в заповеднике не привилось, поскольку работники его не слыхивали о французском художнике Ренуаре. Витю это прозвище потянуло на подвиги, он оставил свог пахнущее карболкой, лизолом основное ремесло и поехал в Москву художничать. В заброшенном подвале ветхого дома он оборудовал мастерскую с набором пил и пилок, топоров и топориков, буравов и буравчиков, шил и шилец. В старой часовенке Серебряшечкин поместил свою первую персональную выставку картин.

Человек, не сведущий в живописи, попав на выставку, приходил в недоумение: на одном полотне голые трехногие розовые дамы гонялись за испуганным фиолетовым ангелом, на другой - громадная зеленая крыса грызла оранжевую пятку желтого скелета, на третьей, - задрав в красное небо шесть голубых ног, летела в небеса кобыла с золотым нимбом вокруг головы. Большинство же полотен изображало мужчину, напоминающего самого Витю, конечно же, обнаженного, с крестиком, болтающимся на груди и непомерно большой пипишкой.