Уму человеческому свойственно влечение ко всему чудесному и таинственному. Мы это видим во все времена и у всех народов, начиная с древнейших человеческих обществ.

Человек привык бояться влияния неведомых могущественных сил и удивляться ему. Все явления, казавшиеся недоступными для ума, он относил к тайной высшей силе.

По этой причине в первобытных обществах прямое вмешательство божества и духов в земные явления и события человеческой жизни было вещью весьма обыкновенною. В этом убеждает нас история всех первобытных народов: индийцев, египтян, персов, ассириян, евреев и даже греков. К тому же самому выводу приводит нас и рассмотрение младенческого возраста каждого народа, отражающегося в его мифологии, в сказаниях о его богах и героях. Все чудесное происходило из сверхъестественного источника, то есть причинялось существами и силами не нашего земного естества, а иного мира.

Нам кажутся весьма понятными и часто забавными такие вещи и явления, которые ставили в тупик людей, не вкусивших еще плода цивилизации.

Но мы не должны забывать, что все в мире относительно. Если древние падали ниц пред чудесами их богов; если австралийский дикарь видит сверхъестественное в действии ружья, то мы не должны забывать, что не далее как в прошедшем столетии пришли бы в крайнее изумление при взгляде на поезд по железной дороге или на действие электрического телеграфа. Умнейшие ученые прошлого века стали бы от них в тупик и только потому не сочли бы их за чудо, что они по принципу были уверены в невозможности чудес.

Понятно, что чем менее развит человеческий ум, чем меньшим запасом сведений он обладает, тем обширнее является пред ним область чудесного и сверхъестественного.

Влечение человека верит в начало вещей, и, так сказать, инстинктивное понимание необходимости существования деятеля, обладающего высшею силою, бесконечным разумом и могуществом, насущная потребность в отнесении всех ощущаемых, но непонятных для ума вещей и явлений к главной причине, устроившей и хранящей порядок мира, одним словом к божеству, придали служителям этого божества значение, которое мы так ярко видим во всех возникающих обществах. Жрец был посредником между божеством и человеком, между землею и небом; он ближе прочих находился к существу всемогущему, все устроившему и всем управляющему, а потому везде у первобытных народов, является преобладающею личностью. У индийцев, едва ли не древнейшего из всех народов, каста жрецов или браминов произошла из мозга бога Брамы, точно так же, как каста кшатриев, или воинов, из его рук, а шудры из праха его ног. Голова главный член тела, а мозг главнейший его орган: поэтому брамин глава другим людям и всего ближе в общении с Брамою.

По преданиям всех народов божество не одиноко пребывало в невидимом для людей сверхъестественном мире: оно было окружено другими подвластными ему божествами или духами, рожденными от его света и власти. В большей части мифологий эти второстепенные божества или полубоги были не равны между собою по чистоте, могуществу и другим качествам: духи имели свою иерархию и чем более удалялись от высшего источника, тем меньшими обладали совершенствами и приближались к человеку. Этот ряд духов наполнял расстояние между божеством и людьми. Они-то управляли всеми явлениями нашего земного мира.

Мало того: некоторые из духов утратили свою чистоту, не утратив, впрочем, своего могущества и бессмертия. Таким образом, духи разделялись на чистых и нечистых, на добрых и злых, на духов света и духов тьмы. Жрец знал тайну, какими путями снискать покровительство первых и защититься от последних.

Из этого учения о мире духов, влияющем на дела нашего мира, произошли все магические идеи, все суеверия, все волшебные таинства и чародейные сумасбродства, которые встречаем у индусов, египтян, халдеев, пифагорейцев, у Симона волхва, почерпнувшего их в александрийской школе, у гностиков и иллюминатов, у средневековых чародеев, магиков, алхимиков и астрологов и даже у новейших наших медиумов.

Положительно известно, что волшебные знания, пришедшие к нам с Востока, уже там составляли особое учение или кодекс так называемых тайных наук. Магия и ее отрасли получили там свою теорию, которая вместе с ее практическими применениями, разлилась повсюду, видоизменяясь сообразно временам, местам, народам и господствующим направлениям идей.

Греческий мудрец Пифагор не довольствовался решениями геометрических теорем и сочинением золотых стихов. Он любил декламировать их на берегах реки Ниссы, и воды этой реки приветствовали мудреца-поэта человеческими звуками. Ямблих уверяет, что все ученики Пифагора слышали слова произнесенные рекою. Даже птицы повиновались философу и слушались его приказаний. Жрец Калхас и прорицатель Тирезий предсказывали будущее, точно так и Пифия дельфийского храма, сидя на своем треножнике. Сивиллы пророчествовали в Древнем Риме. Жрецы везде делали чудеса! То, что творилось в этом роде у греков нам ближе известно, не потому чтобы оно было замечательнее, но потому, что сведения о том переданы нам гениальными писателями классического мира.

Конечно, мнимые чудеса делались с помощью знаний, недоступных для толпы, и были некоторым образом обманом. Но не все было обманом. Нам известны, например, подробности того, каким образом Пифия делала свои предсказания в дельфийском храме. Она опускалась в яму или грот, из которого выходили одуряющие испарения. Таких гротов довольно много в разных странах. А новейшая химия и физиология открыли нам, что известные газы, например, закись азота и пары летучих жидкостей (как то: серного эфира, хлороформа) повергают человека в бессознательное состояние, сопровождаемое особенным видом бреда. Плутарх уверяет, что земные испарения приводили Пифию в сообщение с божеством. Это сообщение было так действительно, что существуют примеры смерти Пифии вследствие таких влияний. По свидетельству Цицерона, как скоро земля грота перестала испускать свои испарения и, так сказать, выдохлась, оракулы прекратились, и Пифии умолкли.

Христианство изменило не только весь строй языческих верований, но и весь общественный быт народов. Когда завязалась борьба между одряхлевшим язычеством и возникавшим христианством, между древним и новым учением, умы и идеи пришли в весьма тревожное и шаткое состояние, представлявшее самую благоприятную почву для развития всего сверхъестественного и чудесного. Умолкли оракулы и сивиллы, прекратились явления в языческих храмах, но зато явились тауматурги (чудодеи), также предсказывавшие будущее и творившие свои проделки под открытым небом, пред глазами изумленной толпы, на площадях больших городов. Рим, столица всемирной монархии, в первом веке нашей эры, был местом сходбища всех замечательных личностей и всех диковинок тогдашнего мира. Там явились в это время: Симон, волхв из Самарии, и удивительный Аполлоний Тианский.

О Симоне сохранились сведения даже в Св. Писании. Языческий народ Рима и даже сенаторы, видя его действия, признавали его за одного из своих богов и воздвигли ему, на острове реки Тибра, статую с надписью:

Об этом свидетельствует и Юстин мученик.

Язычники действительно могли поверить божественности человека, совершавшего на площадях римских самые необыкновенные вещи. Он заставлял статуи ходит пред толпою подобно живым людям; оставался безвредным среди пламени костров; превращал камни в хлеб и поднимался на воздух, где оставался поддерживаемый невидимою силою. Предание гласит, что он хотел купить за деньги дар чудотворения у святых апостолов, но будучи отвержен ими, заключил союз с дьяволом.