– Это было его имя? Что вы можете сказать о вашем поваре как о человеке? Была ли у него семья?
– Месье, откуда я могу знать, чем живет и что думает прислуга? У него было какое-то туземное имя, я дала ему французское, так было удобно мне и мужу. И у нас в Сайгоне совершенно не было принято, чтобы слуги жили с семьями – если только их вторая половина также не служит у того же хозяина. Возможно, у него был кто-то в его деревне. От нас же он видел лишь разумную строгость, в пределах допустимого. Даже за провинности мы ни разу не били его бамбуковой палкой, как иные из наших соседей своих слуг – а цивилизованно вычитали из жалованья. Он получал от нас помимо крыши еще и обед, имел привилегию забирать остатки с нашего стола – ну и, наверно, подворовывал по мелочи, как всякая туземная прислуга. Но в целом у него не было причины ненавидеть нас, неблагодарная свинья!
– Как выглядели бандиты, ворвавшиеся в ваш дом?
– Как обычные азиаты. Одеты как подобает прислуге. Один был высокого роста – вьетнамцы обычно мелкие, а этот был выше на целую голову. Но такое же азиатское лицо – возможно, китаец. И он командовал – а остальные послушно исполняли.
– Чем они были вооружены?
– Автоматами, не такими, как у наших жандармов и солдат. А у Жерара был огромный мясницкий нож из кухни! Он размахивал им и кровожадно смотрел на моих детей, Жана и Эмиля – наверное, представляя, как сейчас их зарежет!
– Посмотрите, пожалуйста, на эти фото. Какое оружие из изображенных было у бандитов?
– Вот это, месье, я запомнила хорошо. У двоих – рослого и еще одного. А у третьего вот это.
– Два русских ППС и американский М3. А больше вы у них ничего не заметили – пистолеты, гранаты, ножи?
– Нет, месье! Я никогда не забуду, как они направили стволы на меня и на детей – еще мгновение, и нас бы убили!
– Может, у них было что-то в карманах? Или спрятано под одеждой.
– Месье, у нас туземная прислуга никогда не имела одежду с карманами! Чтобы меньше воровали.
– Что было после?
– Я очень испугалась, месье. Но помнила, что туземцы, как дикие звери, пугаются хозяйского окрика и грозного взгляда. У меня не было никакого оружия – но я крикнула им: «Вон!» И повелительно указала на дверь. И господь услышал меня – инстинкт подчинения был крепко вбит в рассудок этих дикарей, они напугались и убежали.
– Но вы написали, что это произошло после того, как их главный отдал приказ?
– А какая разница, месье? Да, он что-то сказал повелительно на своем языке, и двое других тут же опустили автоматы. А он еще добавил, обращаясь ко мне, на очень плохом французском – чтобы мы сидели тут, не выходили, иначе нас убьют. И они ушли!
– Ничего не взяв из дома? У них были с собой мешки или иная тара для выноса награбленного?
– Нет, месье, ничего не пропало. Хотя после я обнаружила, что с кухни исчезли все продукты. Наверное, Жерар украл, сбежав с бандитами, неблагодарная тварь! Нет, я не видела у них никаких сумок или мешков.
– И больше они ничего вам не сказали? Все ваши соседи по кварталу были убиты, восемнадцать семей! А вас не тронули – обычно бандиты так поступают, когда хотят что-то передать. Если только…
– На что вы намекаете, месье? Подозреваете меня в связи с коммунистическими дикарями?
– Всего лишь пытаюсь понять, отчего вас пощадили. Вы и в самом деле верите, что окриком можно испугать закоренелых убийц?
– Я не знаю, месье! Я тогда даже господу не молилась – так что божественным вмешательством это не объяснить. Смешно, но в первый миг, увидев этих головорезов, я подумала, что они истоптали мой ковер. И не дали мне даже журнал открыть, с которым я только что уселась в кресло. Этот модный журнал мне дала на пару дней подруга и соседка, Аманда Бурже – которую убили, вместе с мужем! Так что позволила себе оставить его как память, это ведь не будет грехом? Тем более что наряды – это моя маленькая слабость. А выписывать в Индокитай почту из Европы обходится недешево.
– А что за журнал, можно полюбопытствовать?
– «Лючия», месье. Конечно, я, как истинная француженка, предпочитаю одеваться по французской моде – но все же иногда любопытно, что носят у соседей. Честно признаюсь, они хоть и коммунисты, но у них есть вкус и оригинальные идеи. Аманда, насколько мне было известно, выписывала себе журналы со всей Европы и из США – тратя на это уйму денег. У нее, я видела, было даже что-то из Москвы. Ну, а итальянцы все ж наиболее нам близки по культуре. Я никоим образом не сочувствую коммунистам – но, месье, какое отношение мода имеет к политике, это ведь не призывы всех в колхозы загнать и не военные секреты?
– Это были коммунисты, – сказал Ламбер, когда женщина ушла, – лично у меня никакого сомнения.
– Из чего вы это заключили, коллега? – спросил Клаусен. – О нет, не подвергаю сомнению ваш опыт эксперта по Индокитаю, но мне хотелось бы подробнее узнать.
– Во-первых, как даже свидетельница заметила, бандиты из Бин Ксуен и им подобных никогда не решились бы на такое, – ответил Ламбер, – они, конечно, висельники, но имеют свой кусок и предпочитают на большее не замахиваться, не злить главных игроков. Можно допустить, что их наняли для столь грязного дела, если бы не следующее. Во-вторых, организация и дисциплина, немыслимая для банды – вся акция длилась не более четверти часа, девятнадцать домов были атакованы одновременно, причем нападающие продумали и подготовили пути отхода и просчитали действия сил правопорядка – не только выставив заслоны с пулеметами, но и заминировав дорогу, это для банд совершенно не характерно, а для штурмовых групп Вьетконга, обученных по образу и подобию советского осназа, напротив, обычная тактика. В-третьих, очень хорошее вооружение, опять же по стандарту вьетконговских штурмгрупп – автоматическое оружие у всех, что подтверждается рапортами участников того боя с нашей стороны, когда прибывшая моторизованная рота жандармерии понесла потери до половины личного состава всего за две-три минуты боя, причем в числе погибших оказались четыре офицера из пяти, убитые снайперами. В-четвертых, не было грабежей и изнасилований – что совершенно невероятно для бандитов, без разницы, работали они по найму на кого-то или нет – причем они даже не готовились к выносу ценностей, как заметила свидетельница, не имея тары, в чем носить. Ну, и такая деталь, что у рядовых исполнителей, вооруженных автоматами, не было пистолетов и ножей – снова сходство больше с солдатами регулярной армии, подобно которой формируется Вьетконг, чем с бандами, у которых холодное оружие носят даже самые захудалые как знак статуса. А их командир, конечно, мог быть и китайцем – но также одним из русских инструкторов осназ из сибирских народностей России, достоверно известно, что такие у вьетконговцев есть, и они не только учат, но и сами командуют, причем в наиболее трудных акциях.
– Отчего тогда пощадили свидетельницу?
– У вас в Стокгольме не продаются модные журналы из Рима? – усмехнулся Ламбер. – А у меня супруга даже покупает их иногда. И каждый месяц на обложке «Лючии» одно и то же лицо, в разных нарядах и интерьере – сами догадаетесь, кто, или вам подсказать? При том что это лицо весьма почитаемо и среди русского осназа – не только как жена их прославленного героя, но и сама по себе, одна из тех, кто Гитлера ловил, а теперь еще и лично ходила на абордаж, прямо какой-то дьявол, а не женщина. Русские, да будет вам известно, относятся к изображениям своих знаменитостей подобно дикарям, верящим, что зло, нанесенное портрету, переходит и на оригинал. Если вы, приехав в СССР, плюнете на портрет Сталина, а тем более его порвете, вас ждут десять лет в сибирских лагерях без права переписки. А если вьетнамцами командовал русский, то вполне могу поверить, что ему не захотелось стрелять в собственную удачу – солдаты в любой армии часто бывают очень суеверны, а в спецвойсках особенно.
– Безоружная женщина против троих головорезов, – усомнился Клаусен, – дело одной минуты скрутить ее, отобрать портрет. И зарезать несчастную или пристрелить в упор.
