– Это как не было? – удивляюсь я. – По-вашему, Москва – это деревня? Еще викинги называли Русь Гардарикой – «страной городов». А Аркаим – или вы не согласны со словами товарища Сталина, что «мы не Запад и не Восток, мы Север, равно отличный от них обоих»?
– Как можно! – товарищ ректор даже возмущение попытался изобразить. – Ну, вы бы еще древний Китай вспомнили. Под понятием «город» я подразумеваю место, где живут горожане. То есть граждане, даже слово не просто созвучно, а прямой синоним, ну не бывает граждан в деревне! Люди с достоинством, подвластные лишь закону, а не произволу монарха и его чиновников – с совершенно иной психологией свободных и ответственных, когда твой успех и благосостояние зависит лишь от тебя, а не от милости свыше, что дало немыслимый прежде взлет торговли, промышленности и наук. В этом отношении седая древность вроде Аркаима не имеет значения – как и все, что было до «магдебургского права», когда «воздух города делает человека свободным» – помните эту фразу из учебника? По этому праву жили и Львов и Киев до перехода под руку Москвы – а на лапотной России-матушке городских обывателей тащили пороть на съезжую, совершенно так же, как крепостных крестьян, ну а какие права были у российского «третьего сословия», вы гоголевского «Ревизора» вспомните, эпизод с купцами и городничим. Так что на Руси не было городов – а были огромные деревни, населенные такими же крепостными мужиками. Или, если вам угодно, «слободы» ремесленные и торговые, при гарнизонах царского войска. Может, Новгород был исключением – пока его вольности не растоптала кровавая опричина.
– Простите, вы «Записки Сигизмунда Гербенштейна о Московском царстве» имеете в виду? – спрашиваю. – При том, что убедительно доказана их лживость и предвзятость? Как и мемуары другого проходимца, вот имя его напомните – который уверял, что неизвестно за какие заслуги и сразу по приезде в Москву сам Иван Грозный ввел его в ряды опричников, куда далеко не всем русским боярам и дворянам можно было попасть, а иноземцев и вовсе не брали; смачно он описывает зверства опричников, говоря, что сам в них участие принимал – только в наших сохранившихся архивах ничего нет про этого «героя», зато упомянут с этим именем и живший в то время некий «немчин, что кабак держал и в бега подался, чтоб подать не платить». Что до Новгорода, то опять же доказано, не было там такого количества богатых дворов, которые якобы подверглись разграблению – ну а «худые», то есть бедные люди, как записано в летописи, сами приняли в разграблении живейшее участие, а вовсе не были пострадавшей стороной, такое вот раскулачивание шестнадцатого века. И в своих бедах новгородская верхушка была виновата сама – не скрывая, что хочет отложиться от Московского царства и стать чем-то вроде вольной торговой республики. Интересно, как бы отнесся к подобному английский или французский король, если бы один из его богатых торговых городов захотел бы так же поиграть в независимость? Что до «защищенности» горожан – так когда в 1631 году Магдебург был взят армией Католической лиги, устроившей там жуткую резню, помогло жителям их «магдебургское право»? Которое, кстати, на территории Российской империи официально было отменено лишь в 1831 году, ну а в Киеве еще четырьмя годами позже? При всем уважении к вам, товарищ ректор, мне истина дороже – я в Ленинградском университете успела отучиться, еще перед войной, там нам историю давали хорошо.
Почти правда. Историю я слушала уже в Академии – поскольку ее знание тоже является идеологическим оружием. Но интересно мне, если сам ректор этого заведения так думает, что же студентам преподают? Про «диких московитов», принимая Гербенштейна за абсолютную истину? Ох, и были бы для тебя последствия, товарищ ректор, будь я сейчас в ипостаси «той самой, которая первого Украины в сорок четвертом под расстрел отправила», как говорили иные товарищи в провинции, доставая валидол. Партийный суд – это дело серьезное: за неправильные убеждения партбилет на стол, и слетел бы ты со своего поста в рядовую профессуру. Ну, а если конкретика откроется, то дело и куда надо передадут – если окажется, что был ты в курсе дела с листовками. Но я сейчас всего лишь администратор Ялтинской киностудии Шевченко Анна Петровна, помочь которой товарища ректора настоятельно попросили, референт Федорова при мне звонил.
– Дорогая Анна Петровна, я всего лишь считаю, что будет политически неправильным и даже вредным противопоставлять Европу и славянские народы, – ответил Куколь, – как при Александре Освободителе Россия открылась Европе и сделала большой шаг вперед в общественном развитии, так и теперь, раз СССР входит в Европу, то «мы должны взять лучшее из достижений мировой культуры», – так ведь сказал товарищ Сталин. Если вам угодно, я источник сейчас найду. Впрочем, по вопросам идеологии, буде на то ваша воля, вам интереснее с товарищем Линником пообщаться, это наш заведующий кафедрой марксизма-ленинизма, очень сознательный и идеологически подкованный товарищ, фронтовик, имеет награды. А также активную жизненную позицию – ведет среди студентов кружок «Юный марксист», где дополнительно, сверх учебного курса, объясняет наиболее сознательному студенчеству преимущества коммунистического учения. С моей же стороны, будьте уверены, можете рассчитывать на любую помощь.
Вывернулся, угорь. Но интересно, с чего это он перед приезжей так язык распустил? Конечно, гуманитарная интеллигенция всегда была несдержанна. И время, как я уже сказала, сейчас несколько другое, не тридцать седьмой год, когда ответственные товарищи все свои речи по бумажке читали, писаный текст, где надо утвердив, что там ничего недозволенного нет – так и кончилось большевистское ораторское искусство, что зажигало массы и поднимало в атаку полки. Но ощущение у меня, что сейчас ты пытался на события влиять, сдвинуть акцент в будущем фильме, вот не приняла это твоя душа. Что ж, твоих слов я не забуду – пусть и не доказательство для суда, но оперативный материал. Хотя если дойдет до партийного суда, мне и на слово вполне поверят.
И обязательно уточню, что Маркс о России и русском народе писал.
Париж. Представительство ООН.
15 августа 1953 г.
В кабинете двое мужчин представительного вида. И женщина лет сорока.
– Мадам Ферроль, я комиссар Ламбер, следователь Международного Уголовного суда при ООН. Это мой коллега, комиссар Клаусен. Мы пригласили вас, чтобы вы рассказали нам о случившемся 19 мая сего года в Сайгоне.
– Месье, я ведь уже написала все, что было в тот ужасный день! Разве вы не читали?
– Мадам, нас интересовали бы самые мелкие подробности, которые вы, возможно, опустили. Если вы читали детективные романы, хотя бы месье Сименона, то знаете, насколько эти детали важны для раскрытия преступления.
– Что ж, месье, я попробую вспомнить, хотя это очень для меня тяжело. Как какие-то мерзавцы едва не убили меня, вместе с детьми! И мой муж едва избежал гибели от рук этих коммунистических бандитов!
– Эти люди как-то идентифицировали себя именно как коммунистов?
– Нет, месье, но они посмели напасть на европейский квартал среди бела дня. В центре Сайгона, столицы Индокитая, где было полно нашей полиции и войск. А все во Вьетнаме знают, что именно красный Вьетконг – это наиболее дерзкие, опасные и многочисленные из местных азиатских банд.
– Мадам, именно этот факт нам и надлежит неопровержимо доказать – чтобы призвать к ответу не только напавших на вас, но и их покровителей. В тот день и час вашего мужа не было дома – это был его обычный распорядок?
– Гастон работает в управлении колонией, и государственные дела иногда заставляли его задерживаться, даже когда большинство из соседей уже приехали. Так случилось и в тот день. Я думаю, как мне повезло, что он припозднился.
– Вы пишете, что бандитов впустил в дом ваш повар, Жерар. Вы нанимали его сами? Имел ли он рекомендации?
– О да, месье, я поняла, о чем вы говорите! В Сайгоне иные нанимают прислугу из самых подозрительных личностей, подобранных буквально на улице – поскольку это выходит заметно дешевле, чем по рекомендации от приличных людей. Но мы взяли повара по рекомендательному письму от приятеля моего мужа, который уехал во Францию два года назад. И все это время у нас к Жерару не было никаких замечаний.
