После Нацбанка разговаривать с начальниками строительных отделов коммерческих банков стало немного проще.

- Где вы применяли эти... ваши... полимеры? - спрашивал нас такой начальник.

- Вот буквально только что на Национальном банке Украины, - небрежно отвечали ему мы. - У них возникла такая проблема... - Тут мы рисовали схемы и разрезы, объясняли, как работает полимер и почему, кроме нас, никто ничего не мог сделать, потом доставали и показывали образцы.

Начальник строительного отдела кряхтел, сомневался, но отставать от Нацбанка не хотел. А иногда у него и выбора не было, мы соглашались на работу, за которую мало кто бы взялся, - полимер действительно обладал необычными свойствами. Опять же, в Нацбанке уже применили...

- А чем же он был так хорош? - спросила меня Лена.

- Наш полимер?

- Да.

- Ну зачем вам это нужно? - честно удивился я. - История и без того длинная - не один час рассказывать. Если я сейчас еще и в физику с химией полезу, мы сегодня не закончим...

- Не успеем сегодня - продолжим завтра, - упрямо сказала Лена. - Я хочу все понять. Дима тоже мне говорил: "Зачем тебе это нужно?" - а теперь он где?

- Ну, хорошо, - пожал я плечами, - материал, о котором идет речь - это жидкость. Вязкость у нее меньше, чем у воды. Она предназначена для защиты кирпича, бетона, дерева, любого пористого строительного материала от проникновения воды и воздействия агрессивных сред.

- Агрессивных? - уточнила Лена и, кажется, улыбнулась.

- Да. Кислых, щелочных. Что-то непонятно?

- Нет-нет. Все понятно.

- В строительных материалах, возьмем для примера бетон, есть поры, а в строительных конструкциях - трещины. И те, и другие по своим размерам больше, чем молекулы воды. Это и позволяет воде, а она в наших широтах есть практически везде, проникать через стены, фундаменты, перекрытия. Обычно от воды защищаются как? Сверху на бетонную поверхность выливают какую-нибудь клейкую дрянь - битум, например, или клеят рулонные покрытия. Наш материал работает иначе. При нанесении на поверхность бетона он впитывается, уходит в поры. И уже там, внутри, в порах, идет реакция полимеризации. Молекулы полимера цепляются друг за друга и за молекулы бетона, создавая в теле бетона прочный, не пропускающий воду слой. Понимаете, внутри. Кроме того, у этого слоя повышенная морозостойкость и химстойкость. Он в несколько раз прочнее обычного бетона.

- А цена?

- Наш дороже...

- Ага!

- Что "ага"? Зато какие свойства. И скорость обработки... Это ведь жидкость. Одно дело полить несколько раз пол или стену, и совсем другое обмазывать, обклеивать... А кроме того, мы могли работать в таких условиях, в каких больше никто не мог. Узкие глубокие щели... Понимаете?

- А где вы его брали?

- Полимер? Сами делали.

- Сами?

- Это не сложнее, чем приготовить чай с лимоном или кофе со сливками. В бочку с растворителем мы наливали одну смолу, потом засыпали другую, подливали пластификатор и палкой размешивали до готовности. Отвердитель добавляли непо-средственно перед применением. У нас только так и можно. Чем проще, тем надежнее.

- Ладно, - вздохнула Лена. - И что дальше?

- А что дальше? Брали объекты, работали. И продолжали искать инвестора. Потому что палка с бочкой долго продолжаться не могли. Ну, мы так думали...

- Но инвестора вы так и не нашли... Как я вижу...

- Не совсем. Примерно через год на нас вышли японцы, а еще через три года - финны.

- Интересно.

- Рассказать?

Я догадался, зачем она меня расспрашивает, почему хочет все знать в деталях и подробностях. Может быть, я и в самом деле смогу рассказать ей что-то полезное. Мне ведь не трудно. И еще не известно, кому из нас этот разговор нужнее, ей или мне...

- Конечно.

- Первыми были японцы. Вообще это был большой проект, и начинался он без нас. Несколько украинских академиков предложили крупной японской корпорации с мировым именем сделать совместную украинско-японскую фирму, чтобы выпускать защитные полимерные покрытия. Японцы заинтересовались, была встреча, на встречу привели нашего президента, чтобы он подтвердил: фирме будут всячески содействовать и помогать. Встреча прошла замечательно: академики не жалели розовых красок и красочных эпитетов, президент убедительно кивал и поддерживал академиков. Японцы расслабились и дали академикам пятьдесят тысяч на мелкие расходы по регистрации фирмы и для налаживания начальной инфраструктуры. Дело-то большое затеяли. Президент, опять же, очень убедительно кивал.

Меня познакомили с японцами года через полтора. К тому времени они уже хорошо знали, что такое украинские академики, и хотели только вернуть свои пятьдесят тысяч. А больше японцы ничего уже не хотели.

Если быть точным, то познакомили меня не совсем с теми японцами, которые доверчиво отдали деньги нашим химическим ученым. Меня познакомили с посредником, который организовал их встречу. Звали его Кенсуке Фукуда. Себя он на американский манер называл Кеном и жил в Калифорнии. Там у него был дом. Он вообще был очень американизированным японцем. Еще один дом и любимая женщина у Кена были в Швейцарии. А в Японии он числился в каком-то институте. В Киото у него имелись фирма, жили бывшая жена и сын.

Кен был человеком общительным и мобильным. Выискивая технические новинки, он мотался по всему миру. Деньги интересовали его не больше, чем наука. Найдя что-то любопытное, он сперва разбирался в механизме, в тонкостях, в принципе работы, а потом помогал найти покупателя. В России Кен бывал чаще, чем в Японии. Томск он называл Меккой для ученых. О японцах говорил "эти японцы" и саке предпочитал водку.

Это он свел японскую корпорацию с украинскими академиками, а после того, как стало окончательно ясно, что им не сработаться, должен был забрать у академиков японские пятьдесят тысяч долларов.

Корпорация отказалась от мысли продолжать работу с Украиной. У нее и без того было чем заняться. А Кену эта мысль по-прежнему казалась привлекательной. На украинские полимеры у него был еще один заказчик. Заказчика звали Масатоши Маруяма. И он тоже мало чем напоминал типичного японца.

Масатоши Маруяма много пил. Выпив, он любил садиться за руль и гнать так быстро, как только мог. Штрафы платил аккуратно и смеялся: я богатый, меня никто не тронет. У Масатоши Маруямы было три завода электроники - на Филиппинах, в Индонезии и в Японии. Он ничего не смыслил в полимерах, но специально для работы с нами взял на службу химика. Масатоши Маруяма был настойчив. Он видел применение дешевым украинским полимерам, не хотел терять времени и всех торопил. Встречу назначили в Томске у директора Института высоких напряжений.

Кен встречал нас в Томске. Мы с японцами прилетели из Домодедова одним самолетом. Рейс несколько раз переносили, и все время, проведенное в зале ожидания, я с сочувствием наблюдал за двумя суматошными японцами, которые ни слова не понимали по-русски и метались между справочными бюро и стойками регистрации. Я тогда не знал, что это и были Масатоши Маруяма с его химиком.

Вот этот наемный химик потом все и завалил. Он-то как раз был правильным японцем. Он много улыбался, кланялся и опять улыбался. Меня он называл Алекзандер-сан и благодарил за ученую демонстрацию. Не знаю, что он нашел в ней ученого, я просто показал, как работают три полимера Кузьмина. Для японцев мы решили расширить наш ассортимент.

Переговоры разделились на две части. Сперва я рассказывал про наши полимеры, клеил керамику и пропитывал бетон, а потом японцы долго обсуждали увиденное. Они говорили по-японски, резко и громко. Должно быть, лет пятьсот назад так выглядел военный совет самураев.

Наконец они приняли решение и Кен перешел на английский.

- Господин Масатоши Маруяма решил заключить с вами контракт. Его интересуют все ваши полимеры, - сказал мне Кен. - Все три. Поздравляю вас. Должен предупредить, что я был против, но их двое, - кивнул он головой в сторону японцев, - и работать вам предстоит с ними.