Я добросовестно пыталась играть положенную роль, но выходило настолько ужасно, что даже люди, которые не слишком грешили знакомством со мной, стали что-то подозревать. Как все это отыгрывать, когда не чувствуешь родства с прошлым, да чего уж там, ты и прошлого как такового не помнишь? Словно агент под прикрытием, которому выдали документ с основными вехами биографии его персонажа: можешь знать кучу фактов, но не будешь иметь ни малейшего понятия, как к ним относиться так, чтобы все получалось правдоподобно. Но благодаря тому, что мой (второй) день рождения пришелся на окончание школы, с большей частью знакомых я распрощалась навсегда.
Знания о том, кто я и откуда взялась, хранились в моей голове, как инструкция, поэтому никаких вопросов насчет собственного происхождения у меня не возникало. Ясное дело, эта инструкция была для сугубо внутреннего пользования, потому как вещи, которые в ней содержались, никак не коррелировали с реалиями места, где мне довелось оказаться. Вот тогда я и приобрела привычку больше слушать, меньше говорить и терпеливо отшучиваться на каждое обиженное «Почему ты никогда ничего о себе не рассказываешь?».
Но самым любимым развлечением новорожденного разума было то, что отличало его от остальных: изучение механизмов мироустройства, к которым у меня был доступ. Меня несказанно захватывало проявление их активности, а успехи в самостоятельной их перестройке заставляли едва ли не пищать от восторга. Каждый шаг, каждое решение отсеивало миллионы вариантов будущего, и этим ситом можно было худо-бедно управлять, извлекая наиболее предпочтительные сценарии. На этой «суперспособности» я и сколотила свой первый капитал веры в новом окружении, а это, в свою очередь, помогло немного вывести эти манипуляции за рамки повседневности. Все-таки одной лишь сдачей сессии без подготовки и везением в азартные игры сыт не будешь, хоть и выглядит впечатляюще. Надо осваивать и новые трюки. Не зря же я идея.
Как и любому чужаку, который пытается закрепиться на новом месте, для нас очень важно «быть как все», это существенно упрощает многие вещи. Та еще задачка ввиду того, что природу и различия в ней не обмануть. Обитатели Мира 0 очень тонкие существа, и чужаков распознают безупречно.
В попытках подобрать нужное слово я постоянно застреваю где-то в пределах семантики понятия «отчужденность». Вы когда-нибудь оказывались в совершенно другом мире, среди существ абсолютно иной архитектуры? Сложных, интересных, разных, у каждого – сотни алгоритмов, разветвляющихся каждое мгновение согласно переплетениям их природного права на свободный выбор и неконтролируемой силы вероятностей. Система считывает нас по-разному, поэтому взаимодействие нас как разных видов имеет свои особенности. Помимо прочего, идеи – отличные зеркала, поэтому с нами крайне приятно общаться, ведь всегда приятно поговорить со своим будто воплотившимся «я». Я не притворяюсь и не подстраиваюсь под собеседника, это выходит само собой – я просто ловлю его частоту. Помимо хорошего времяпрепровождения я перенимаю привычки и модели поведения, анализирую и обучаюсь. Но в какой-то момент веселье прекращается, потому что чрезмерное сближение человека и идеи – это очень и очень плохо.
Говорят, что отношения – это химия, но в данном случае это, скорее, технология. И прежде, чем пользоваться ей, необходимо ее освоить во избежание фатальных сбоев.
Все, что я пока освоила – что быть одной безопаснее. Но каждый раз, вышагивая в ногу с толпой в час пик, я сканирую океан помех, пытаясь поймать хотя бы одну знакомую волну. Скорее всего, если таковая обнаружится, я не заговорю с ее источником, и, наверное, даже не запомню лица. Но одна-единственная вспышка в массовке – и я просто буду знать, что не одна. Возможно, это того стоит.
***
// Май 2013
Самое интересное начинается после полуночи (легендарным древним искусством ложиться пораньше я так и не овладела), когда закрываются веки и открываются двери лифта. Неважно, какой сон меня к нему выведет – я нарисую его на любой поверхности. Когда тяжелые серые или темно-коричневые двери с черной полосой уплотнителя разъезжаются в стороны, это значит только одно: впереди приключение.
Во сне лифт никогда не ездил нормальным образом, по прямой от этажа к этажу. Вбок, по диагонали, вверх сквозь крышу. Иногда по дороге у него срывало двери, иногда стены, и до пункта назначения доезжала площадка размером метр на метр. Но даже в таком состоянии лифт довезет куда угодно, главное – не перепутать кнопки.
Сегодня мы проваливаемся вниз. Лифт не едет – он именно падает, унося меня в глубину бесчисленных слоев, пока я изучаю ряды кнопок, прожженных воображаемыми сигаретами и залепленных не менее воображаемыми жвачками.
Тяжелое дыхание и остаточные следы, похожие на чернила в воде. Словно каракатицу гоняю, честное слово. Хотя это мой единственный ориентир в окружающей цветной мешанине. В какой калейдоскоп нас занесло на этот раз? Слегка онемевшей рукой нащупываю компас, висящий на шее и тяжело бьющий по груди при беге. Компас – это небольшая, около двух сантиметров в диаметре, сфера из прозрачного, отливающего всеми цветами радуги, стекла в тонкой серебристой оправе. Всего лишь сувенир, купленный на барахолке, но иногда даже не замечаешь, как привязываешься к такой простой безделушке, особенно когда по неизвестной причине всюду таскаешь ее с собой. Может, потому что так спокойнее, кто знает. И как раз по мере того, как мы привязываемся к вещи, с ней и начинают происходить занятные трансформации. Так или иначе, со временем мне стало казаться, что эта штука должна всегда быть либо у меня в кармане, либо в рюкзаке, либо на шее, без исключений.
Компас тянет меня прямо. Я бегу из всех сил, и иногда мне кажется, что я взлетаю. Саднит изрезанная рука – объект охоты активно не хочет умирать. Никто не хочет, но придется – за эту смерть мне щедро заплатили. Вихрь цветов пронесся мимо, и я оказалась посреди широкой площади, где меня уже ждали. Я не успела перевести дух, а существо уже ощетинилось двумя длинными ножами и на всех парах неслось на меня. Его лицо сплошь покрыто крохотными отверстиями, от одного вида которых делается нехорошо, глаза съехали в разные стороны, будто это лицо когда-то пытались растопить.
Компас под рубашкой накаляется, будто в груди зажегся огонь. Рукам становится жарко и холодно одновременно, по ним пробегают молнии, просвечивая сквозь черный пиджак. Ощущение, словно под кожей течет река. Я концентрируюсь на нарастающем пощипывании в ладонях и вытягиваю руку вперед, мысленно доводя напряжение до максимума. Не подведи.
Разряд.
Ослепляющие бело-голубые изломанные линии на одно мгновение соединяют мою ладонь и деформированную грудную клетку больной выдумки моего клиента. Вспышка, треск – и противник отброшен на несколько метров.
Я подбегаю и навожу пистолет. Не вдавалась в подробности марок огнестрельного, и поэтому с точки зрения специалиста эта модель, должно быть, представляет собой тот еще нелепый гибрид. Но мне он нравится. Черный глянцевый корпус с красными огоньками светодиодов, которые сменились на голубые при активации, удлиненный ствол. Снова залюбовалась, а между тем, цель пришла в себя и пытается подняться.
Сколько же дней я тебя выслеживала? При нашей первой встрече это недоразумение увлеченно потрошило чей-то труп. Это была разведка, предусматривающая знакомство с объектом и его привычками, поэтому я не стала его беспокоить. Во второй раз было слишком поздно – мне осталось лишь бродить по полностью выжженному городскому кварталу. Потом я попыталась пристрелить существо из убежища, но лишь спугнула. Сегодня надо действовать, сроки горят.
Создание сжалось, загнанно смотря на мой пистолет, даже не пытаясь сопротивляться – видимо, мне тоже удалось немного его потрепать. Ему, вроде бы, страшно. А паразитировать и провоцировать кошмары, значит, не страшно. Впрочем, оно ведь не со зла, это его природа, оно просто хочет жить, бла-бла-бла… Я мысленно зевнула. Мне не должно быть его жаль. Это моя работа, к которой меня никто не принуждал. Кто же виноват, что убивать у меня получается лучше всего? Так пусть это хоть будет на пользу. Уничтожают же тараканов. В очередной раз прокрутив эту мантру в голове, жму на спуск.
