© Ю. М. Сокольский, 2017

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2017

Когда читаешь серьезные исследования ученых-историков, неизбежно приходишь к выводу, что во все времена драмы и трагедии на исторической сцене развертывались гораздо чаще, чем комедии. Как всем хорошо известно, в истории каждой страны было много жестоких войн и кровавых переворотов, явной подлости и тайного вероломства, много предательства и лжи, которые испокон веку использовали как свое орудие оголтелые честолюбцы во всех уголках земного шара ради достижения высшей власти. Но все же во все времена грустное соседствовало в жизни со смешным, а трагедия – с комедией или мелодрамой, а то и с фарсом.

Книга, которую вы, уважаемый читатель, держите в руках, – не историческое исследование, да она ни в какой мере на это и не претендует. Автор ее – не профессиональный историк, хотя он рассказывает о самых разнообразных исторических событиях и знаменитых людях не только России, но и Европы, Азии, Америки.

Во всем многообразии истории автора интересуют прежде всего любопытные совпадения, неожиданные аналогии, парадоксальные или трагикомические ситуации, анекдотические случаи. Описывая исторические события, автор сознательно стремится отыскать в них смешные и забавные эпизоды, иногда придавая им даже большее значение, чем они имели на самом деле. Поэтому чтение этой книги доставит немало приятных минут любому человеку, не безразличному к историческому прошлому.

В 1591 г. в г. Угличе погиб при неясных обстоятельствах девятилетний царевич Дмитрий, сын царя Ивана IV Грозного, который умер за 7 лет до этого события. Сразу после гибели мальчика возникли якобы стихийные беспорядки, в ходе которых был убит дьяк Михаил Ботяговский и еще с десяток человек, как служивших при дворе Марии Нагой, матери царевича, так и вовсе посторонних. Из Москвы в Углич отправилась специальная комиссия во главе с князем Василием Шуйским. По итогам расследования Шуйский доложил Боярской думе и патриарху Иову, что царевич-де страдал падучей болезнью, упал и напоролся на ножик, а массовое кровопролитие в Угличе организовал Михаил Нагой, брат Марии (то есть родной дядя царевича), будучи пьяным. Дума и патриарх, поверив Шуйскому, повелели Марию Нагую сослать в отдаленный монастырь близ Выксы, остальных Нагих заключить в темницы, 200 граждан Углича казнить, а всех прочих сослать в Сибирь (некоторых жителей оставили, но зато им отрезали языки, чтобы не болтали лишнего).

В народе распространялось мнение, что убийство царевича совершено по распоряжению царского шурина Бориса Годунова, который хотел стать царем после смерти бездетного царя Федора Ивановича и поэтому опасался конкуренции со стороны подрастающего царевича. Этой версии придерживался историк Н. М. Карамзин. В драме А. С. Пушкина «Борис Годунов» об этом прямо говорит один персонаж – юродивый. А в опере М. П. Мусоргского «Борис Годунов» в уста главного героя вложены слова: «И мальчики кровавые в глазах». Таким образом, оперный царь Борис прямо признается в убийстве бедного царевича.

Между тем это не так уже потому, что царевич Дмитрий был побочным (незаконнорожденным) сыном царя Ивана IV. С его матерью, Марией Нагой, Иван IV не был венчан, ибо она была ему уже седьмой женой, а по законам православной церкви разрешалось жениться только три раза. Сразу же после смерти Ивана IV Мария, ее сын и братья были удалены из Москвы, их поселили в Угличе. Если уж кого и стоило Борису Годунову опасаться, так это родовитых бояр, являвшихся Рюриковичами по материнской линии, – Федора Мстиславского и Василия Шуйского (ибо сам Годунов происходил из незнатного рода).

Когда еще через 7 лет умер царь Федор и Земский собор стал выбирать нового царя, Борис Годунов вначале отказался от царской короны именно в пользу Федора Мстиславского. Но когда отказался и князь Федор, а царем стал-таки Годунов, то он специальным указом запретил обоим своим опасным конкурентам жениться, чтобы не создавать впредь династических помех своим детям. Можно полагать, что убийство царевича Дмитрия могло быть выгодно этим двум родовитым князьям.

Но сложившейся ситуацией воспользовался молодой инок Григорий (Юрий) Отрепьев, назвавший себя именем погибшего царевича и под этим именем даже воссевший на московский трон. Одним из решающих этапов на пути Самозванца к трону было его «опознание» матерью, Марией Нагой, в то время монахиней Марфой. В поле близ Выксы был установлен шатер, вокруг собралась многотысячная толпа, а перед входом в шатер появились Самозванец и Марфа. Марфа сказала народу: «За 14 лет ребенок вырос и изменился. Но я, как мать, знаю, что у моего ребенка есть на попке пятнышко. Сейчас мы войдем в шатер, и я посмотрю, есть ли пятнышко и на том ли оно месте». После чего оба вошли в шатер и вскоре вышли оттуда, нежно обнимая друг друга. Добродушный народ обливался слезами умиления, плакала и Марфа, – может от радости, а может и от горя, вспоминая настоящего Дмитрия.

Этот хорошо отрежиссированный спектакль вряд ли мог заранее подготовить один инок Григорий. Вероятно, спектакль помогали ставить родовитые князья, которые хотели вволю править страной (чего им не позволял властный Борис Годунов) за спиной Самозванца. Характерна деталь – «пятнышко на попке», ее мог ввести в спектакль только человек, хорошо знавший психологию толпы. Именно о пятнышке на попке народ еще долго судачил.

Став царем, Самозванец хотел изъять тело убитого царевича Дмитрия из Угличского соборного храма, чтобы не привлекать к захоронению ненужного внимания. Но Марфа этому воспротивилась. Как она могла ослушаться воли царя? По-видимому, она и не считала его царем, то есть настоящим Дмитрием. Но тогда получается, что в поле под Выксой она подчинялась кому-то другому.

Когда инок Григорий стал царем под именем Дмитрия Ивановича, князь Василий Шуйский публично признал, что он, как глава комиссии по расследованию событий в Угличе, сказал тогда неправду, его, мол, заставил Борис Годунов. Теперь князь Василий принял присягу новому царю, Дмитрию Ивановичу, надеясь, вероятно, получить от него какие-то привилегии. Но Самозванец правил, опираясь на поляков, большой отряд которых находился в Кремле. Родовитых русских князей новый царь к власти не подпускал. И тогда Шуйский совершил акт отчаяния: он заявил народу, что Дмитрий был убит в Угличе, а новый царь – самозванец, Лжедмитрий. Конечно, Шуйского незамедлительно приговорили к смерти. Но когда его уже вывели на Лобное место и князь положил свою голову на плаху, был зачитан царский указ о помиловании Шуйского.

Эта мягкотелость дорого обошлась Лжедмитрию: уже через полгода его самого убили, а новым царем стал Василий Шуйский. Теперь уже он захотел перевезти в Москву и перезахоронить там тело убитого в Угличе царевича. Этим Шуйский преследовал две цели: предотвратить появление новых Лжедмитриев и вновь кинуть тень на жестокого Бориса I Годунова. Марфа согласилась на перезахоронение, не переча Шуйскому.

Сохранилось свидетельство независимого очевидца тех событий, немецкого ландскнехта Конрада Буссова. По Буссову, сначала был изготовлен новый деревянный гроб, ибо старый совсем сгнил за 15 лет пребывания в земле. Затем был убит девятилетний мальчик (сын священника), чтобы труп выглядел «свежим». Труп мальчика вырядили в вышитые одежды, сафьяновые башмачки, в одну руку вложили платочек, в другую горсть орехов.

Процессию с гробом из Углича в Москве встречали царь, патриарх, Марфа, бояре, многочисленная толпа. Когда крышку гроба открыли, толпа ахнула от изумления: тело ребенка не имело никаких следов тления. Настоящего царевича Дмитрия раньше видели только двое – Василий Шуйский и Марфа. Первый тут же всенародно подтвердил, что в гробу – царевич Дмитрий. Марфа расплакалась, пытаясь сквозь слезы что-то сказать. Стоявшие рядом бояре говорили потом, что Марфа просила народ православный ее простить. За что простить?