Что предпринять? Путешествовать с Копченым, пока кому-нибудь не понадоблюсь? Повидать Госпожу? Взглянуть на Гоблина? Поохотиться за Ножом? А может, выяснить, где прячется Душелов? Мы с ней давненько не сталкивались, но она должна быть где-то поблизости. Любого из братьев Отряда, куда бы он ни направился, сопровождает стая ворон.
Душелов терпелива. И это самая опасная черта ее характера.
Я наслаждался богатством выбора, точно мальчишка в кондитерской лавке.
И в конце концов решил поискать Душелов. Она была старейшей из тянувшихся за Отрядом тайн.
Копченый взял с места в карьер, но тут же остановился. Чем сильнее я понукал его, тем больше беспокоилась его душа, или ка, или что бы то ни было…
– Ладно. Все равно от нее всегда бед столько, что не мне с ними справляться. Идем поищем ее беспутную сестрицу.
Зато Копченого Госпожа ничуть не страшила.
Я нашел ее в дежагорской цитадели, в зале совещаний. Она и четверо мужчин склонились над картой. Обозначенная на бумаге граница лежала гораздо южнее Дежагора. Прежние пограничные линии тоже присутствовали на карте, помеченные датами.
Госпоже явно не помешала бы новая карта. На старой уж и места живого не осталось. Слишком много было выиграно стычек.
Госпожа прекрасна, даже когда она только что вышла из боя. Рядом со Стариком выглядит слишком молодой, хотя она много старше Одноглазого. Еще бы – тот никогда не практиковал магии, возвращающей молодость.
Двое из тех, что вместе с ней разглядывали карту, были нашими, нарами из Гиэ-Ксле. Нары теперь при всяком удобном случае показывают миру, что Могаба со своими предателями – выродки, да проклянут их боги. Но меня нельзя этим обмануть, Госпожу со Стариком – также. Мы знаем, что Могаба оставил кое-кого в наших рядах. Костоправ однажды сказал мне: «Вот увидишь, что пальцем кто-то начал показывать, это и будет изменник».
Третьим был Прабриндра Дра, правящий князь всего Таглиоса. Для таглиосца он держался крайне скромно, скромней бывают только мертвецы. Последние четыре года он провел в изучении искусства войны и теперь командовал целой дивизией, правым крылом армии. Госпожа со Стариком положили уйму сил, чтобы втиснуть князя в жесткие рамки военной машины, и в его интересах было удерживаться в этих рамках.
Последним был этот невероятный Плетеный Лебедь. Стоило мне сосредоточиться на нем, Копченый пришел в возбуждение, и это означало, что его разум в какой-то плоскости бодрствует. В свое время они с Лебедем ладили не лучше, чем крыса с мышью.
Теперь Лебедь – капитан отряда тронной гвардии, приписанного к Дежагору.
Случайно став солдатом, он не пожелал стать героем. Его гвардейцы не принадлежали к армии и большей частью выполняли функции военной полиции. Тронная гвардия присягала князю и его сестре.
– Ревун отказался от налетов на аванпосты, – сказала Госпожа.
– Ты говорила, что он неглуп, – кивнул Лебедь.
– В тот раз я его упустила, но подобралась очень близко. Это его напугало.
– Наши набеги, должно быть, их серьезно тревожат, – заметил один из наров.
– Они и меня тревожат, Иси. И все-таки я разрешаю их… – Госпожа поежилась.
– От них есть польза.
– Не сомневаюсь.
– Но одобрил бы их Освободитель? – спросил князь.
Сияющие белизной зубы Госпожи, даже слишком, на мой взгляд, совершенные, обнажились в улыбке. Она рано постигла тайны косметической волшбы.
– Конечно нет. Но он не станет вмешиваться. Здесь командую я, полагаясь на собственный опыт.
– Спустит ли Длиннотень на нас Могабу? – осведомился князь.
Нары насторожились. Могаба, отрекшийся от древних идеалов, – их позор. Не говоря уже о том, что биться он будет как дьявол.
– Вы взяли пленных? – спросил Лебедь.
– Да. Но то, что им известно, можно поместить в наперсток, и еще в нем останется место для аистиного гнезда. Это простые пехотинцы; никто из офицеров не подсаживался к их костерку и не делился военными тайнами.
Лебедь глазел на Госпожу, а ее взгляд блуждал по комнате. Он видел женщину пяти с половиной футов ростом и весом сто десять фунтов, голубоглазую, великолепно сложенную. Для здешних краев она была высокой. С виду ей нельзя было дать и двадцати лет.
Старая черная магия… Лебедь был виден насквозь.
Госпожа холодна, жестока, предана идее. Это меч, обладающий собственной волей. Но парни, похоже, не могут ничего с собой поделать. Началось это со Старика, и парад продолжается. Ножу дорого обошелся любовный пыл.
Что бы ни было у Госпожи с Ножом, я уверен: она полностью принадлежит Капитану. Но Костоправ принял случившееся слишком близко к сердцу, заставил хорошего человека переметнуться к врагу и сделался едва ли не холодней самой Госпожи. Теперь это живой бог войны; когда он рявкает, подскакивают даже князь и Радиша.
Госпожа поинтересовалась, чего Ревун мог добиваться, атакуя аванпосты. Лебедь выпалил то же самое, что говорил Бадья:
– Хочет перебить людей из Черного Отряда. Это очевидно.
– Иси, а ты что скажешь?
– Могаба не желает драться ни с кем, кроме равных себе, – ответил нар. – И Длиннотень хочет убрать таких, чтобы легче было управлять Могабиной одержимостью. А может, просто досаждает нам, провоцируя на решающую битву.
Князь кивнул каким-то своим мыслям. Теперь и он глядел на Госпожу с тем же блеском в глазах.
Может, это и есть роковая привлекательность зла?
– Вероятно, он хочет выманить Костоправа на передний край.
Сколько же раз за века своей жизни Госпожа стояла вот так, готовая пройтись по враждебной земле огнем и мечом?
– Штаб нужно переместить ближе к полю боя, – заговорила она. – Иначе будет затруднена связь. Лебедь, подай вон ту карту.
Лебедь сдернул нужную карту с доски, заваленной магическими снастями. Его осторожность показывала, что в этих вещах он ничего не смыслит, да и не желает с ними знакомиться.
На карте были изображены земли дальнего юга. Громадное белое пятно обозначало Шиндай-Кус, пустыню. Снизу от пустыни лежало другое белое пятно, с надписью «Океан».
От Шиндай-Куса к востоку, сворачивая затем на север, тянулись горы, наиболее известные как Данда-Преш. По мере приближения к таглиосским землям эти хребты, служившие их естественной восточной границей, вздымались все выше и круче. Местные названия массива менялись очень часто. К востоку от Шиндай-Куса горы считались непроходимыми, за исключением перевала близ Чарандапраша.
Тенелов и Вершина лежали по ту сторону гор. Армия Могабы, словно пробка, затыкала дорогу на юг. Среди солдат, когда офицеры не слышат, уже черт знает сколько времени ходят слухи о том, как нас расколошматят, если рискнем прорываться через Могабу.
Снаружи, должно быть, раздался шум, так как Лебедь бросился к окну.
– Гонец, – объявил он.
Я не мог слышать, что происходило за стенами зала, и, даже выглянув в окно, не увидел ничего, кроме сплошной серости. Странно.
Госпожа отпихнула Лебедя локтем:
– Добрыми новости быть не могут. Тащи его сюда, пока не наболтал лишнего.
Лебедь вернулся быстро.
– Не так уж они и плохи, – сообщил он. – Похоже, громадная толпа шадаритских и веднаитских фанатиков пустилась в погоню за Ножом – и поймала, на свою беду.
Что? Какие же это новости? Я в курсе, и Длиннотень тоже… Ну конечно! У Госпожи нет под рукой Копченого или горластого дружка с летучим ковром. Да и я-то узнал лишь недавно. Просто далеко тогда был, потому и кажется, что давно.
– Что ты лопочешь?
– Нож истребил больше пяти тысяч суеверных олухов, пытавшихся его покарать за преступления против веры.
Нож был весьма суров по отношению к храмам и жрецам, когда мог себе это позволить.
Такое отношение к религии – одна из важных причин его бегства. Он нажил уйму заклятых врагов в лице таглиосского жречества еще до того, как рассорился со Стариком. Весь благочестивый люд счел его выпадение из фавора благословением Небес.
