Она влюбилась в их разговоры. Они словно глоток свежего воздуха каждый её день делали ярче и сочнее. Они обсуждали всё на свете: поэзию, постановки Макбета, человеческие страхи и природу человеческих поступков. Можно было бесконечно перечитывать его мысли в Вайбере, как будто перечитываешь увлекательную сборник рассказов, написанных несколькими авторами. Они спорили, но это всегда был спор со значимыми аргументами. Они переходили на личные темы, и его слова в те моменты звучали часто строго, но они были всегда про её комфорт. Он ругал её за то, как она питалась, за отсутствие спорта в её жизни, за то, как она сидела, скрестив ноги под столом, за её отношение к работе и к жизни в целом. За неделю он смог стать для неё идеальным мужчиной, таким, какими не смогли стать для неё два бывших мужа за десять лет.
«Хм…». Он говорил «Хм» и слегка пожимал плечами, довольно часто, когда его что-то удивляло, то, что на что другие и не обратили бы внимание. Она уже давно была влюблена в это его такое милое «хм». За этим простым звуком читалось так много его мыслей. У него было собственное, абсолютно непохожее на все остальные, мнение. Часто он говорил, что люди не любят с ним общаться. Никто не хочет слышать неудобную для себя правду. Никто не хочет признавать правоту другого. Все люди живут так, как надо, а не так, как хотят. «Мы живем один раз, ты не можешь позволить себе быть несчастной». И Саша первый раз в жизни старалась стать счастливой сначала для Джо, а потом и для себя.
Она ничего о нём не знала. Кроме того, что он ей сказал. Короткие, немного жесткие, почти чёрные волосы и всегда ровно подстриженная такая же тёмная аккуратная борода, рост чуть выше среднего, красивое подтянутое тело, которое говорило о том, что он точно следил за своей фигурой и проводил достаточно времени в зале; 33 года, Джонатан – с ударением на последний слог. Он правда всегда называл себя Джо. Свой бизнес в таможенной сфере, дом, несколько квартир в Брюсселе, мотоцикл и яхта, живет с сестрой, купил маме отдельный дом, много путешествует, много тратит. Все это были лишь скупые факты, Саше было всё равно. Она ни разу не спросила даже его фамилию или его фото, доказывающее наличие всего вышеперечисленного. Она взлетела, а все эти мелочи и бытовые вещи похожи на балласт, который тянет вниз. А ей хотелось только вверх.
Глава 3
«Что тебе больше всего понравилось вчера?»,– написала Саша Джо после их второго свидания, которое они провели в кино, поужинав в уютном бельгийском ресторанчике. Она ждала прочитать в ответ всё, что угодно: поцелуи, объятия, запах.
«Момент, когда ты слегка приподняла голову с моего плеча во время фильма, посмотрела на меня и улыбнулась. Ты думала, что я не заметил».
Сашу обескуражил его ответ. Она не привыкла, к тому, что люди замечают мелочи.
«Я вижу тебя. Я вижу, как ты держишь вилку в ресторане, я точно знаю, что у тебя проблемы с сосудами, им не хватает кислорода, это видно по твоим венам на руках. Твои плечи напряжены из-за постоянных стрессов. Кожа на лице сохнет, ты не пьёшь достаточно воды. Пожалуйста, сделай это для себя. Начни думать о себе. Потому, как ты сидишь, я с уверенностью могу сказать, что у тебя болит поясница и шея. Часто и сильно. Когда ты долго держишь руки на весу, ты перестаёшь чувствовать пальцы. Это плохо. Я вижу твоё тело и поэтому я знаю твоё тело. Все остальные просто не хотели замедлиться и посмотреть, уделить тебе то время, которое ты заслуживаешь, чтобы почувствовать себя хорошо».
Саша молчала. Она не привыкла думать о себе. И она не привыкла, что её видят.
На следующий день он пригласил её в Париж.
– Мне нужно забрать кое-какие документы, поехали вместе. Переночуем и обратно.
– Я готова поехать с тобой даже в самую глухую деревню,– через полсекунды ответила Саша.
Глава 4
Париж она увидела лишь из окна его машины. Всё в тот вечер было странно. Они приехали в город только к восьми вечера. Почему-то Джо выбрал не ту гостиницу, которую забронировал заранее. Саша чувствовала, что с каждой минутой, как они подъезжали к городу, Джо напрягался всё больше и больше. Он перестал с ней разговаривать и только всё крепче сжимал руль. Она поймала его настроение. Молчала и теребила прядь волос в руке. Отель, который он выбрал был одним из сотен маленьких ничем не примечательных отелей Парижа, тех, где тебя даже не спрашивают паспорт при заселении. Хотя Саша поймала себя на мысли, что паспорт он все же попросил её взять с собой.
Им было хорошо в ту ночь, но Саша постоянно ловила себя на мысли, что его что-то терзает. В какой-то момент уже после полуночи Джо вышел подышать свежим воздухом. Он вернулся через 15 минут, нервный и расстроенный. Не так Саша представляла себе их первую ночь вместе. И это заставляло её все глубже прятаться в себя.
Он разбил её мечты всего лишь за одну ночь. Одна ночь в Париже, который она так и не увидела. Саше было почти 35, возраст, когда ты выдыхаешь и позволяешь себе всё, что раньше считалось невозможным, неверным и даже неприличным… Возраст, когда ты берёшь ответственность на себя за все свои решения, когда ты понимаешь все возможные варианты развития событий. Если ты идёшь на что-то, в двадцать лет ты просто выдыхаешь и бросаешься во все тяжкие, в тридцать пять ты чётко строишь в своей голове схемы, планы, выстраиваешь свои чувства, осознаешь их и понимаешь, к чему они могут привести. В тридцать пять тебя уже не окутывает облако романтического флёра, часто ты сломана и больше не веришь людям. Но не в этот раз. Саше просто очень хотелось отпустить сознание и разрешить себе любить. Она сознательно закрывала глаза на все мелочи, которые были не в её пользу. Его постоянные телефонные звонки, когда он уходил от неё, и она не могла поймать его взгляд, чтобы понять, о чем он думает. Саша просто хотела снова стать любимой и любить. И снова ей стало больно.
Прошло уже много лет с того момента, как боль была с ней последний раз. Все годы после боль была уже другой, она не давила заострённым концом в грудь, ломая кости, она просто лежала тяжёлым грузом на грудной клетке, цепляясь крепко за плечи, заставляя их опускаться, а мышцы болеть по вечерам. И вот случилось странное. Она смогла убрать эту боль. Нет. Не навсегда. Она просто поменяла её на другую. Та другая вернулась и с ещё большим остервенением впилась остриём в горло, стало тяжело дышать, раскроила кожу в области сердца, долго возилась, казалось бы даже притихла, а потом резко с наслаждением вонзила свои зубы в него, в её сердце, спрятанное за шрамами. У неё было их достаточно, гораздо больше, чем она смогла бы выдержать, если бы они все единовременно стали кровоточить. Но появились они всё же один за одним, что делало их существование приемлимым. Один заживал, покрывался коркой, и через некоторое время появлялся новый, и так все эти годы.
Что же вызвало эту боль? Она знала ответ. Мы сами всегда ответственны за всё, что с нами происходит. Она знала это на пути в Париж в тот вечер. Город, в котором она провела ночь, но который так и не увидела. Ёе замок, выстроенный из песка мыслей и надежд, рассыпался и смешался с серостью уже других мыслей. Она получила то, что хотела и даже намного больше. Повторила бы она этот опыт ещё раз? Да. Она всегда выбирала эмоции в любом их проявлении. Они давали ей дышать полной грудью. Она чувствовала себя живой. В тридцать пять ты переживаешь всё гораздо быстрее, быстрее встаёшь с колен, отряхиваешься и идёшь дальше… вперёд. Ты знаешь наперёд, сколько бы дней ты не оплакивала свои израненные чувства, это ничего не поменяет. Просто найди плюсы в ситуации и иди дальше. Нельзя стоять на месте. Это убивает гораздо быстрее. И сегодня, после этого странного дня и ночи, она пила свой кофе, долго молча смотрела в окно на проезжающие машины. Она молчала сама с собой. Ей нужно было время. Она была не готова дать мыслям встретиться с чувствами. Не время. Нужно пару дней, чтобы забыть. Человеческий мозг устроен так, что мы быстро все забываем. Не полностью, конечно. Наша сознательное отправляет всё, что причиняет нам боль в бессознательное, заменяет одни картинки другими. Быть может через пару дней она будет помнить лишь того парижанина на улице, которого она увидела у входа в отель, с копной светлых кудрявых волос, выходящего из своего подъезда с дочкой лет пяти на руках в красивом, таком парижском, пальто. Возможно он провожал её в садик, а может они собирались поехать к бабушке, живущей в одном из пригородов Парижа. Кто знает. У каждого своя история. Каждый ответственен за свои поступки. Каждый идёт туда, куда сам выбирает. Каждый должен принимать последствия своих действий. Она приняла. И пошла дальше. Но она уже знала, что не сможет забыть.
