Телефон в кармане куртки Иля, завибрировал. Иль, оторвавшись от собственных размышлений, извлек его оттуда и тут же ответил.

«Але»

На другом конце провода затараторил разъяренный мужской бас: «Ты где вообще? Что за самоволие? Почему ты трубку не берешь третий день? Я что, сам должен тебя разыскивать? Ты вообще кем себя возомнил? Я не понял вообще, что за ахинею Зуб мне нагородил?»

Иль аж поморщился от такого словесного напора. «Зуб все правильно передал. Недельки три мне хватит» – спокойно проговорил он.

«Что значит «недельки три», твою мать, а?»

«Я устал. Мне надо отдохнуть. Мне нужен отпуск» – сохраняя спокойный тон, ответил Иль.

«Какой к черту отпуск? У нас не бывает отпусков! Ты что свихнулся что ли?»

«Нет».

«А по-моему, свихнулся! Твою мать, а! Да ты понимаешь, кто ты, или у тебя вообще крышу снесло? Они тебя по запаху знают, все, до единого! Они тебя прибьют завтра же, и никаких трех недель ты не проживешь!». У Иля сложилось такое впечатление, что если бы его телефонный собеседник находился рядом, в данную секунду, то он бы попросту избил Иля до беспамятства какой-нибудь палкой или корягой, пристегнул бы его наручниками к себе и поволок бы его бездыханное тело силком на базу, пусть даже на себе потащил, только бы Иль на базе очутился.

«Ты вообще меня слушаешь Иль?» – мужчина был на взводе.

«Паж, я действительно хочу отдохнуть. Мне это действительно надо. Я так решил» – проговорил Иль.

На другом конце провода повисло молчание. Через некоторое время, уже более-менее спокойно, собеседник Иля по разговору изрек: «Черт с тобой! Но если ты уходишь от нас, ты уходишь. Договоримся так – что бы с твоей задницей не случилось за эти три недели, я не буду тебя защищать от этих чертей. Выпутывайся сам. Даже когда убивать тебя будут, пальцем не пошевелю, и всем скажу, чтобы на твои приказы не реагировали. Ты полностью выходишь из-под моей опеки на 3 недели. Идет?»

«Согласен»

«Ой, дурак ты. Три недели пошли. До встречи» – связь оборвалась. Иль убрал телефон в карман. Да, три недели ему вполне хватит, чтобы разобраться, что к чему. А потом, как только отпуск истечет, он обо всем расскажет Пажу.

ГЛАВА 7.

Пропищал будильник. На часах было без пятнадцати пять утра. Марта открыла глаза, потянулась и улыбнулась. Мало того, что она успела выспаться, так еще ей успел присниться великолепный, как ей показалось, сон.

Во сне она гоняла на мотоцикле с каким-то молодым человеком по заснеженной Москве. Оба они были без шлемов в легких, но теплых, кожаных куртках. На скорости снег летел в глаза, в нос, хлестал по щекам, а Марта пряталась от снега за спину сидящего впереди молодого человека.

Молодой человек не был знаком Марте в жизни, а во сне лицо его было едва различимым, но от чего она знала, что он очень красив. Еще Марта знала, что он пользуется спросом у женщин, он ветренен в отношениях с ними, и может соблазнить любую, если пожелает, но Марта во сне была уверена, что этот молодой человек любит именно ее, и другие женщины ему не нужны.

Он вел мотоцикл по лентам асфальтированных трасс, покрытых гололедом с большой скоростью. Уверенными движениями переносил вес тела то влево, то вправо на поворотах. Марта, сидя подле него, то и дело крепче обнимала его и прижималась к его спине всем своим телом, и когда она это делала, по телу разливалось что-то теплое, приятное, чувство, похожее на любовь. Оба молчали. У него зазвонил телефон. Марта от чего-то знала, что если он возьмет трубку, то идиллии приятных ощущений наедине с этим мужчиной придет конец. Он достал телефон из кармана куртки, и Марте стало дико неприятно оттого, что в один миг, лишь сняв трубку, он может уничтожить приятную негу чувства, разливающуюся в ее душе.

Даже не посмотрев на дисплей, молодой человек на ходу выбросил сотовый. Прямо в снег. Он, сидевший к Марте спиной, конечно, не видел ее улыбки. А она не могла ее сдержать, ведь этот казалось бы бессмысленный глупый жест, доказал Марте, что между окружающей действительностью и Мартой он выбрал последнее. Это не могло ее не порадовать.

Тем временем они свернули в арку какого-то дома. Мотоцикл остановился под створами арки, которые надежно прикрывали от падающих с неба снежных хлопьев. Марта тут же слезла с него, следом молодой человек. Он приглушил мотор, выставил подпорку, потом медленно подошел к Марте и крепко-крепко ее обнял. Она почувствовала, как его губы прикасаются к ее волосам, его дыхание. Он тихо прошептал, скорее выдохнул: «Господи, как же я тебя люблю». На этом романтическом моменте сон оборвал писк будильника.

Марта некоторое время поворочалась в кровати, вспоминая детали виденного сна, заново переосмысливая приятные моменты и, зевнув, вылезла из-под одеяла.

ГЛАВА 8.

Тишина и спокойствие сумрачного ноябрьского утра буднего дня на улице, еще никем не нарушены, потому, что на часах пятнадцать минут шестого. Немного позже, начиная примерно с половины седьмого, люди потянутся стайками к остановке, чтобы отправиться на работу. Они будут проходить мимо Марты, через небольшую аллейку возле ее дома. Эта аллейка, возле ее дома, собственно и является местом работы Марты.

Марта сгребала лопатой к краю асфальтированной дороги тронутые заморозками покрытые чешуйками тончайшего льда и белым снежным налетом листья. Холодный ветерок струился по лицу, выбивая волосы из завязанного на затылке пучка. Она старалась не думать о плохом: давеча произошедшей истории с панками, о готском сайте, о кредите за ноутбук, о поисках завтрака, о проверяющем – тетке, которая должна подъехать часов в семь, и посмотреть, как поработала Марта, о одиночестве, о галлюцинациях, о лице в окне. Она старалась освободить свой мозг от дурных мыслей и настроится на хорошее потому, что раздумья о плохом убеждали ее в очередной раз в том, что ее жизнь, грубо говоря, дерьмо. Вскоре Марта припомнила свой сегодняшний сон.

Не смотря на то, что сон был по ее мнению прекрасен, плохие размышления противоположно полярно поменяли воспоминания о нем.

«Ну почему? Почему меня никто не любит? Почему любовь мне только снится? Я понимаю, я странная, может глупая, некрасивая, но даже люди хуже и злее меня не остаются в полном одиночестве…».

Пока Марта злилась и обижалась на жизнь, не прекращая работать, к алее еле слышно подъехал серебристый Мерседес и остановился на проезжей части прямо за спиной у работающей Марты. Она, погруженная в свои размышления, не заметила машины.

Иль некоторое время смотрел на нее работающую через стекло автомобиля, и задавался вопросом: «Разве может быть так, чтобы в мире существовало 2 настолько похожих человека?». Он наблюдал за движениями ее тела, жестами и анализировал. Определенно, поворот головы, привычка разминать периодически кисти рук, и походка принадлежали когда-то знакомой ему девушке.

Прошло уже полтора года с той злополучной вылазки – засады. Перед глазами Иля тут же всплыла самая страшная картина его жизни. Эти воспоминания мучили его все последующие дни по настоящее время, не давая спать. Он так до сих пор и не понял, что тогда произошло, помнил только, что была ночь, и то, как они вдвоем подошли к человеку Пажа, стоящего у выхода из метро. Как она взяла кейс у человека, с которым они должны были встретиться, и тут же передавший кейс человек нажал кнопку на пластине зажатой в его руке, пластина пропищала. Человек Пажа, мгновенно рванул с места и побежал в противоположную от них сторону, она – в другую. Иль остался на месте, ничего не понимая, провожая взглядом убегающего передавшего кейс.

Внезапно точно из-под земли, появились налетчики. Их было примерно человек 10. Они моментально окружили ее. Ошарашенный такой внезапностью Иль, успел только выкрикнуть ее имя. Он побежал, на ходу высвобождая меч – катана* из вшитых в куртку со спины потайных ножен. Ищейки расступились, и он, сперва увидел валявшийся на асфальте раскрытый пустой кейс, потом ее, лежавшую на спине с распластанными руками около кейса, бьющуюся в конвульсиях, ловящую изо всех сил воздух открытым ртом, из ее плеча что-то торчало, а налетчики стояли вокруг нее и пристально смотрели. Она пыталась подняться, но руки и ноги не слушались ее. Сделав последнюю попытку, она вскрикнула, выронила катана и обмякла. Из открытого рта ее хлестнула кровь, а открытые глаза стали стеклянными. Иль остановился как вкопанный. Он не мог поверить в то, что видел. Он, конечно, знал, что с 10 охотниками справится невозможно. Он и не мог наедятся, что она справится с ними, но он не был готов видеть ее смерть. Раньше Иль видел много смертей своих напарников. Ему было больно до тошноты бросать тела своих сподвижников, с которыми он влипал в разные ситуации и не раз отбивался от налетчиков. Он часто думал о том, что их тела, даже не будут преданы земле, как подобает, а попросту сожжены налетчиками, как обыкновенный мусор. У них не было могил, но такова цена за жизнь вне строя. Иль стоял, чувствуя, как его сердце будто взрывается изнутри заливая грудь и голову кровью. Тяжелая боль в сердце нарастала с каждой минутой и становилась невыносимой. Он не мог ее бросить, не мог дать им сжечь ее тело. Она была дорога ему по-особенному, не смотря на их постоянную вражду. Зазвонил сотовый.