В открывшейся двери недовольное опухшее лицо жены.

- Чё раззвонился, как на пожар?

- Кто ищет, тот всегда-а найдёт…- весело поёт пришедший с работы муж.

- Опять нализался и мокрый, как чёрт…- ворчит жена, удаляясь на кухню.

“Эх дорогая, дай мне время, хотя бы максимум полгода и я пошлю тебя и дорогого тестя на три буквы”.

Глава 2. СНОВА КИЧА

15 октября 1994 г.

О том, что Медный уезжает в отпуск, друзья узнали только накануне вечером. Удивившись такой внезапности, и недоумевая, почему он всё это время молчал, друзья решили проводить его, а заодно и посидеть вместе вне периметра.

Посадив Медного, на поезд, отправлявшийся в девять вечера, они до полуночи просидели в привокзальном кабаке. В училище, находящееся всего в нескольких кварталах от вокзала, идут пешком. Они так редко собираются вместе, своей маленькой компанией, в которой чувствуют себя абсолютно свободно, поэтому каждый из них наслаждается этой ночной прогулкой по спящему осеннему городу.

Емеля одетый в костюм “Радость лоха” вальяжно разбрасывает ноги в огромных, на два размера больше кроссовках и то и дело попивает пиво из горла бутылки. Афоня, одетый в джинсовый костюм “Левайс”, недавно купленный на рынке, и составляющий предмет его гордости, со свистом затягивается зажатой в пригоршню папироской. Задержав в себе пряный дым, он передаёт папироску Киру, который в своей восьмиклинке и кожаной куртке смотрится самым модным из троицы.

- И чё ему в этот отпуск приспичило, перед самым то дембелем. - Емеля делает несколько жадных глотков из горла бутылки.

- Какие то проблемы дома…ты же знаешь, Медный не любитель откровенничать. Тем более, он сам сказал, что ему нужен таймаут, чтобы решить, идти по контракту, или нет. - Кир, лизнув палец смазывает слюной кончик папироски.

- Вроде он всё уже раньше решил, а теперь опять думать будет, - пожимает плечами Афоня.

- Всё изменяется, жизнь на месте не стоит. Я смотрю, он в последнее время сам не свой ходит, как в воду опущенный.

- Да его этот “чёрный вторник” в депрессняк вогнал. Не пойму я, чё так париться? - выпивший коротышка орёт, словно хочет перекричать рёв трактора.

- Тихо! - Кир толкает Емелю кулаком в плечо и выбрасывает папироску. Пересекая узкую одностороннюю дорогу, им наперерез уверенной походкой направляются четыре человека. Три внушительных размеров солдата в туго подпоясанных зелёных бушлатах с чёрными погонами и старшина в коричневом берете, из под расстёгнутого бушлата которого видна тельняшка.

Друзья, понимая, что процессия направляется к ним, замедляют ход.

- Молодые люди, можно посмотреть Ваши документики? - с ходу тараторит старшина, веснушки на лице которого в темноте смотрятся как оспы.

- А в чём дело?

- Какие документы? Мы просто гуляем… - наперебой недоумевают друзья.

- Комендантская проверка. Досматриваем всех особей мужского пола призывного возраста. - Старшина делает знак, кивнув головой в сторону своих подручных и те обступают компанию друзей.

- А чё досматривать. Мы вообще школьники, - пожимает плечами Кир. - Живём здесь, документов с собой нет.

- Далеко живёшь, школьник? Адрес можешь сказать? - мгновенно тараторит старшина, как будто заранее знал, что ему ответят и держал наготове этот вопрос.

- Ленина 18, - так же быстро отвечает Кир, понимая, что здесь нельзя думать. Адрес называет спонтанно, зная, что улица Ленина есть в центре каждого города.

- В какой школе учишься?

- В пятьдесят восьмой - так же не думая отвечает Кир и попадается.

- Так пятьдесят восьмая на сортировке. Чё то далеко ты в школу ездишь, через весь город. - улыбается старшина, довольный тем, что его ловушка сработала.

- А мы полгода назад переехали в центр, не менять же школу в десятом классе.

- На каком автобусе ездишь? - не даёт передохнуть въедливый старшина.

- Меня отец на машине возит.

- В какой стороне находится улица Ленина?

- Перед нами - выкинув руку вперёд наугад отвечает Кир, и по лицу старшины видит, что попал в точку.

Но рыжий мордоворот даже не думает униматься:

- Где твой дом, справа, или слева?

Кир окончательно уверовавший, что ему сегодня сопутствует удача, указывает направо.

- Нет! Ленина семнадцать находится в противоположной стороне. - торжествует старшина.

- Не семнадцать, а восемнадцать…

- Не важно, память у тебя хорошая, а вот правду говорить почему то не хочешь.

- Вы чё нас в армию забрать хотите? - улыбается Афоня.

- Нет, этим военкомат занимается. Мы по другому вопросу. Если не служите в армии, отпустим, а если служите…добро пожаловать с нами.

- А как вы это, на лбу прочитаете, если документов при нас нету, - продолжает веселиться Афоня, не осозновая надвигающейся опасности.

- Мы это по Вашим трусам прочитаем. От Вас требуется одно: отогнуть штаны и вытащить краешек трусов, чтобы я увидел.

- Ну у Вас и приколы в армии, - парни по очереди показывают старшине резинки своих трусов. Здесь у комендача вышла промашка. Друзья уже полгода не носят казённого белья.

- Ну что, мы можем идти? - улыбается Кир.

- Подожди, щас ещё нюхать будут - хихикает Емеля.

- С нами поедете, - старшина машет рукой, делая маяк кому-то в темноте. В ночной тишине громко взревел заведённый мотор, в переулке жёлтым светом вспыхнули фары и зелёный Уазик в считанные секунды подлетает к образовавшейся компании.

- Не имеете права…Это как так? Нас родители потеряют. Это беспредел какой-то - наперебой возмущаются друзья, которых назойливо хватают за предплечья обступившие их комендачи.

- Из части три солдата сбежали, по приметам похожи на Вас. Мы только проверим, и если всё нормально, поедете домой. Скажете телефоны родителей, мы им сами позвоним. Давайте парни, грузитесь. Друзей по очереди запихивают в Уазик через заднюю дверцу.

На гауптвахте друзей определили в карантинную камеру.

- Вы же разобраться хотели! Чё за беспредел! - кричит Кир высунув нос в щель между прутьями решётки, прапорщику, который несколько раз проворачивает массивный ключ, запирая дверь.

- С утра будем разбираться, ночь уже. А будешь шуметь, я тебя в карцер определю… - с этими словами прапор удалился, затворив за собой ещё две решётчатые двери.

- Зашибись! - Кир бухается на узкую шконку прикреплённую вдоль стены. - Чё то у меня в последнее время пруха на эти камеры.

В помещении два на два нет ничего, кроме побеленных извёсткой стен и двух шконок углом прибитых вдоль них. Размеров шконок хватает только для того, чтобы три человека могли сидеть. О том, чтобы прилечь не может быть и речи.

- Нужно Томилова вызванивать. Он нас выдернет. - говорит Афоня.

- Утром будем просить, чтобы дали позвонить, хотя, мне кажется, что он нам не поможет - обречённо говорит Кир.

- Почему ты так думаешь? - спрашивает Емеля.

- А ты вспомни, что он сделал, когда меня закрывали. Он и пальцем о палец не ударил.

- Тогда другое дело было. Да и мы в роте оставались. А сейчас никого нет. Медный в отпуске, мы на киче. Нарочно не придумаешь.

- Посмотрим! - Кир откидывается спиной к стене и закрывает глаза.

16 октября 1994 г.

Предположение Кира оказалось верным. Капитан появился только ближе к вечеру, хотя Кир позвонил ему ранним утром. Томилов договорился, чтобы его пропустили к задержанным, якобы для их идентификации. Зайдя в камеру, он попросил сопровождающего его прапора оставить их наедине с арестантами.

“Я им сейчас по-свойски пистона вставлю” - сказал он сопровождающему, который с понимающей улыбкой, прикрыл дверь в камеру.

- Ну что, парни, вляпались? Кирсанов, ты уже второй раз меня подводишь. Что теперь делать? - он приоткрывает дверь, чтобы посмотреть, не слушают ли их снаружи.

- Надо нас вытаскивать, товарищ капитан, - говорит Афоня, уверенный в том, что капитан сделает всё, чтобы их освободить.