- Здравствуйте! Нам бы поесть чего-нибудь и выпить! - Кир открыто улыбается, но одутловатое лицо с красными глазками никак не реагирует на его добродушный посыл. Тяжелая папка меню падает на стол. Кир с детства приученный к такому сервису никак не реагирует на хамоватого официанта.

- Из горячего только пельмени и солянка, - вдруг соизволил промычать мужик, не успел ещё Кир открыть меню.

- И всё? - Кир подбрасывая, взвешивает на руке толстую папку. - Зачем тогда нужен этот талмуд?

Мужик выдёргивает папку из руки Кира,

- Заказывать что-нибудь будете?

- Хоть выбор и сложный, но мы пожалуй возьмём две порции солянки и две пельменей. - Кир видит, как, прикрыв лицо руками, смеётся Алёнка.

Ужин оказался невкусным. Солянка напомнила Киру суп из килек в томатном соусе, который часто готовила мать, а пельмени были явно сварены не сегодня и просто подогреты.

- Зайчик, ты ещё хочешь чего-нибудь?

- Ты имеешь ввиду солянки, или пельменей? Нет, спасибо, - смеётся Алёнка, отодвигая наполовину недоеденную тарелку.

Кир поднимает руку, снова пытаясь привлечь внимание занятого мужика. Тот снова не спеша плывёт к столику. Кажется, что в нём вот-вот закончатся батарейки и он остановится совсем.

- Это что у Вас такое? - Кир тычет пальцем в тарелку с недоеденными пельменями.

- Как что? Это пельмени.

- С тараканами? - Кир суёт тарелку в руки мужику, и тот долго смотрит на плавающее в бульоне насекомое.

- Вообще то у нас не бывает… Это в первый раз такое, - бурчит мужик, и по краске наполняющей его лицо видно, что он наконец то пробуждается от летаргического сна.

- Котёнок, жалко, что мы с тобой в меню не посмотрели. Там, скорее всего, было написано, что пельмени фаршированы тараканами, - обращается Кир к Алёнке.

- Ладно, где Ваша жалобная книга, или сразу в санэпидемстанцию будем звонить?

- Да какая станция! Ну чё ты парень тараканов не видел ни разу? Давайте по нормальному решим. Вся еда за наш счёт. Разбегаемся и забываем всё. Ну как по рукам?

Кир встаёт, проигнорировав протянутую ему руку.

- Об этой сраной тошниловке мы точно забудем раз и навсегда. Пойдём, дорогая!

***

- Когда ты успел его подсунуть? - Алёнка смеётся вцепившись ему в локоть, когда они заворачивают в арку между домами.

- Тут много времени не надо и ума тоже.

Они заходят в маленький тихий двор, где Кир знает всё до мелочей. Здесь рядом находится школа, здесь прошло всё его детство. Алёнка бежит к одиноко стоящим двойным качелям.

- Как я давно не качалась, это так классно, - она блаженно закатывает глаза, когда Кир мягким толчком приводит в движение шаткую скрипящую конструкцию. Он раскачивает качели всё сильнее, придавая им максимальную амплитуду, а Алёнка на каждом взлёте взвизгивает. Как маленькая девочка она запрокинула голову назад и вытянула ноги. Он долго качает её, по-детски визжащую от восторга, пока она наконец-то отпустившись, не прыгает в его объятия. Он подхватывает её, но не может удержаться и падает в сугроб, увлекая её за собой. Она весёлая азартная с горящими щеками смотрит на него сверху блестящими жадными глазами.

- Я тебя люблю! - Её глаза разгораются пламенем хищной страсти, и она прижимается к нему влажными мягкими губами. Они ещё долго целуются, лёжа в сугробе, пока инстинкт самосохранения не загоняет их в подъезд.

- Куда мы сегодня? - Он сидит на ступеньках, а она примостилась к нему на колени и крепко прижимается, ласкаясь щекой об его щетинистый подбородок.

- Куда? Мм…сейчас что-нибудь придумаем.

- А ты ещё не придумал? Я думала, у тебя есть какой-то план.

- А зачем думать заранее? Хорошо думается тогда, когда есть острая необходимость. Вот, нам захотелось есть, и мы поели. Сейчас пришло время задуматься, где мы будем ночевать.

- Ты всегда решаешь всё на ходу? - Алёнка продолжает бурить глазами отверстия в Кире.

- Нет, не всегда, но моя мечта жить так, чтобы не было ничего запланированного.

- Что же в этом хорошего, когда живёшь сегодняшним днём и не знаешь, что будет завтра?

- А по мне, нет ничего скучнее стабильности. Нет ничего муторнее, когда твоя жизнь однообразна и расписана с утра до вечера на много лет вперёд. Мне тошно от этого однообразия. Тошно смотреть, как живут родители, их друзья. Сегодня они копят на стиральную машину, вчера копили на пылесос, а завтра будут копить на стенку. Вся жизнь проходит от понедельника до пятницы, от отпуска до отпуска. Это же серость какая-то, я не хочу. - Он берёт её за щеки и заглядывает в глаза.

- Вот скажи, Котёнок, разве это не классно, жить такой жизнью, где ничего не известно заранее: где ты будешь сегодня, что будешь есть, где будешь спать, каких людей встретишь? - Он сделал паузу. - А может сегодня тебя не станет.

Алёнка закрывает его рот ладошкой, - типун тебе на язык!

- Если знаешь, что каждый день может быть последним, то пока он у тебя есть, этот день, ты будешь в сто раз счастливее. Поверь мне! Я так живу.

- Я тоже хочу так… Я попробую. Ты меня научишь? - она жалобно с мольбой смотрит на него снизу вверх и его с ног до головы обдаёт приятным теплом.

***

Они поднимаются по щербатой грязной лестнице старой панельной пятиэтажки. В подъезде пахнет подвальной сыростью и кошатиной. Облупленные стены сплошь изрисованы и исписаны фаллическими символами и короткими словами, которые их обозначают. Наверное не было такого пацана, который докуривая бычок и видя свободное место на стене не испытывал желания внести свой вклад в роспись подъезда и не вставить туда заветные три буквы.

- К кому мы идём? - спрашивает Алёнка, разглядывая причудливые фрески.

- К одному старому знакомому. Если он дома, сегодня переночуем у него.

Старым знакомым Кир окрестил Ваньку Баранова. С Ванькой они знакомы через Кота, который является его условным другом. У дружелюбного Кота много таких условных друзей. В основном это институтские его однокашники, по большей части “мажоры”, родители которых живут на севере. Кир называет таких друзей условными, потому что Кот использует их дружбу с одной целью - красиво потусоваться.

Ванька имеет выдающуюся еврейскую наружность и соответствующую натуру, так, что, иногда кажется, что он где-то купил себе паспорт с исконно русскими именем и фамилией. Кандидатура Ваньки появилась в голове Кира случайно, когда он мысленно пересматривал список людей, гостеприимством которых можно было воспользоваться.

Поднявшись на пятый этаж, он барабанит морзянкой в дверь, обитую черным дерматином.

Повисает тишина. За дверью не слышно каких либо звуков. Кир повторяет условный сигнал, выстукивая точка-тире-точка. Он уже повернулся к Алёнке, чтобы сказать, что здесь облом, но лязг открываемого замка, заставляет обернуться его назад к двери.

- Здрасьте! - на пороге стоит незнакомый парень лет двадцати пяти с голым торсом и в синих трико. Широкое лицо парня покрывает густая щетина.

- Вам кого?

Кир молча смотрит на волосатый как у борова отвисший живот.

- Кого тебе? - переспрашивает парень уже более резко и фамильярно.

- А где хозяин? - наконец-то выдавил из себя Кир.

- Какой хозяин? Я хозяин.

- Настоящий хозяин! Хозяин этой квартиры. - Кир говорит чётко, выделяя каждое слово, как будто общается с иностранцем.

- Его нет, мы её снимаем… - парень немножко оробел под напором неизвестного гостя.

- Кто это мы? - возмущённо спрашивает Кир, делая акцент на слове “Мы”.

- Мы с другом…

Кир поворачивается к Алёнке:

- Ты смотри чё творит а? Он квартиру сдал, - он снова поворачивается к парню, - а мне то что теперь делать?

Парень, улыбаясь, пожимает плечами:

- Это уж я не знаю. Ты пришёл сюда специально, чтобы меня спросить?

- Слушай друг, я сюда не шутки пришёл шутить. Ты хозяина квартиры хорошо знаешь?

- Да. Мы в “Индусе” вместе учимся, только он на первом курсе.

- А он не говорил тебе, когда сдавал эту квартиру, что у него есть родной брат, который имеет на неё точно такие же права?