- Почему апираетесь, больной?- строго спросила она.
- Опасаюсь покушения,- принался я. наете, что она хотела мне скаать на это? "Да кому ты нужен, чтобы покушаться на тебя!" Я не телепат, по глаам по- нял. Потом она дернула носом, подорительно посмотрела на ме- ня, и шагнула в палату, поставила на тумбочку коробку с таб- летками.
- Ваше лекарство.
- Спасибо. Скажите пожалуйста, а Лена уже ушла домой?
- Уже ушла, а что?
- Обещала рабудить меня в семь... ну ладно. Она ничего не просила передать мне?
- Ничего. Я еще ра поблагодарил аботливую медсестру, нисколько не сомневаясь, что она торопится доложить "кому следует" о недос- тойном пациенте Корнилове, который не только "благоухает" пе- регаром, но еще и дверь акрывает так, что женщине невоможно открыть. На всякий случай я почистил убы, а потом повонил отцу. Терпеливо выслушал все, что он думает о моей расхлябанности, и в конце-концов дождался сообщения, что вопрос решен, врач, ко- торый будет в десять обходить больных, в курсе. Я должен переодеться и ждать Гришу, который аедет а мной на отцовом "Мер- седесе" и отвеет домой. ачем мне Гриша с "Мерседесом" я не понимал, но перечить отцу не решился. Просто не хотел обижать его откаом. Повонил Сырнику, велел приехать к одиннадцати и ждать меня у выхода. Напарник, похоже, еще не совсем проснулся и долго не понять понять, что я уже доров и сегодня выписываюсь и больницы. Растолковав Сырнику, что от него требуется, я, не дожидаясь врача, пошел искать камеру хранения. Нашел не срау, но когда принес объемистую сумку в палату и раложил на кровати вещи, купленные родителями, понял, что не ря искал. Елки-палки, чего там только не было! Черные туф- ли бе пряжек, но вполне солидные, темно-серый костюм "с отливом", белая рубашка с апонками, красный галстук, темно-си- ний пуловер, черный плащ с меховой подстежкой. И даже шляпа! Облачившись в новые одежды, я понял, что мне не хватает лишь одного - сигары. Я, правда, не курил, но и шляпы прежде не но- сил. Во внутреннем кармане пиджака я обнаружил стодолларовую купюру. Видела бы меня Лена, подумала бы, прежде чем помогать бандитам! А Наташа! Может, Наташа когда-то и увидит, но я ду- маю, не скоро. Вернусь домой, облачусь в джинсы и свитер и а- буду о костюме и плаще. А в шляпе непременно алеу в ванну, как истинные сыщики в американских сериалах. Врач, аглянувший в половине одиннадцатого к больному Корнилову, сильно удивился, обнаружив меня праднично одетым. К тому же, вещи и камеры хранения мне должны были отдать пос- ле того, как я оформлю больничный лист. Я и сам не нал, поче- му был нарушен устав, но аметив, что врач слишком огорчен этим обстоятельством и намерен накаать виновных, достал и кармана сто долларов и со словами благодарности ему лично и всему героическому персоналу НИИ психиатрии, отдал медику. Он не слишком долго радумывал, брать или нет. Вял и срау вспомнил о своих обяанностях. В общем, к одиннадцати я покинул больницу, так и не вспомнив того, что было перед нападением. Но для того и поки- нул, чтобы поскорее вспомнить. Прямо у выхода стоял "под парами" черный "Мерседес", а воле него раговаривали мать, водитель Гриша и Сырник, его "Мерседес", то есть, древняя "копейка" стояла поодаль. Честно говоря, в ней мне было бы проще и приятнее ехать домой, но что поделаешь. Мать обняла меня, а Гриша вял сумку, с удивлением пока- чал головой и скаал:
- Отлично выглядишь, Андрюха!
- Прямо - Билл Гейтс,- пробурчал Сырник. Мне всегда каалось, что Билл Гейтс одевался весьма неп- ритяательно, но Сырнику раве объяснишь это? Для него, чем богаче человек, тем солиднее обяан выглядеть.
Нормально я почувствовал себя лишь тогда, когда мы с Сыр- ником остались вдвоем в моей квартире. Бутылка водки на столе, акуска, оставшаяся от больничных трапе, что еще надо для нормальной беседы? Да хулиган Борька в комнате. Он так соскучился по мне, что все время, пока в доме была мать и Гриша, не слеал с ди- вана, на котором я сидел. То на колени аберется, то на плечи, в общем, не отходил от меня, ни на кого не обращая внимания, в том числе и на Сырника. Даже мать, сидевшая в кресле и опасав- шаяся, как бы малыш ни побежал к ней, пораилась его поведе- нию. А когда Сырник угостил Борьку бананом, и малыш принялся лопать его, устроившись у меня на плече, мать прямо-таки уми- лилась. Потом мы положили Борьке всего вкусного, что было и я а- пер его в клетке, хотя он. конечно, воражал. Но оставлять его в комнате бе присмотра нелья было, потому что апасливый малыш перетащит все, что есть у него в мисочках а диван, потом выгребай оттуда агнившие фрукты и протухшее мясо! Все было нормально, только вот раговора не получалось, потому что Сырник обещал теперь уже матери не говорить со мной о деле до автрашнего дня.
- Дело Бабаева!- говорил я.- Он астрелился, но его жена Валерия так не считает, потому и обратилась к нам а помощью. Видишь, я почти все уже вспомнил, остались детали. Бабаев, Трегубов, Петров, Ирина Трегубова... Ну? Мы говорили с Ириной? С Трегубовым? Кто меня мог вывать на встречу?
- Все под контролем, Корнилов,- лениво басил Сырник.- Ты, главное, не пори горячку. Немного остынь, отдохни, ты же хотел принять ванну и поспать. А автра аймемся делом. Я, между прочим, кое-что выяснил, да и соображения имеются, так что по- говорим. А сегодня... я обещал твоей мамаше.
- Под контролем, да?- раолился я.- На меня ночью пыта- лись напасть, могли навсегда отшибить память и вообще, придур- ком сделать! А ты про какие-то обещания талдычишь!
- Ну чего раорался? Все равно ты сегодня никуда не пой- дешь, сам же говорил.
- Не пойду, так тебя пошлю! Думать буду!
- Чапай ты наш... Я вот смотрю на тебя, Корнилов, и не перестаю удивляться. Попал в больницу, оно, конечно, плохо. Но чувствуешь себя нормально, больница классная, палата - пря- мо-таки номер в гостинице, даже сортир свой имеется. Жратва домашняя, выпить есть что, а медсестра пальчики оближешь. Ну и какого ты хрена рвался домой? Полежал бы недельку, отдохнул. Читал бы книги, или журналы всякие... Я тут подумал, и, на- ешь, не воражал бы, чтоб меня поколотили, если потом окажусь в такой палате.
- Жена достала?
- Не то, чтобы жена... проблемы всякие. Крутишься, кру- тишься, а конца им не видать. Вдруг аявляет - девчонкам оло- тые сережки нужны. Так они ж еще маленькие, на хрена им сереж- ки? Нет, вынь, да положь бабки, иначе - не любишь дочек, не аботишься о них. Да люблю я, только сережки им рано еще! Жена у Сырника была вполне обычной москвичкой, но поче- му-то считала, что должна жить не хуже, чем те, о ком пишут глянцевые журналы. Расскаы Сырника о ее вечном недовольстве я слышал много ра, Борька тоже. В последнее время мне особенно понравился расска о театре. Вместо того, чтобы погулять с дочками в парке, или соору- дить шашлычки на природе (пригласив и Корнилова с очередной подругой), Люда Сырникова настояла, чтобы муж повел ее в до- рогой и модный театр. Сырник надел свой лучший костюм, правда, бе галстука, и пошел. Сел в кресло, огляделся - а кругом люди важные и вежливые до тошноты, мужики в смокингах и при бабоч- ках, бабы в жемчугах и бриллиантах. Сырник подумал, ну и хрен с вами, стал смотреть спектакль. Смотрел, смотрел, но так и не понял, ради чего люди на сцене орут и кривляются, и адремал. Жена локтем рабудила, мол, не поорь меня. Сырник скаал, что насмотрелся на таких артистов в КП, причем бесплатно. Важный сосед сбоку прерительно поморщился и отпустил какую-то репли- ку, Сырник услышал и велел ему немедленно аткнуться. Сосед обиделся, дескать, ты наешь, с кем раговариваешь, хам? Тут и Сырник раолился, аорал: плевать, с кем, если еще ра откро- ешь пасть, я тебя, падлу, с говном смешаю. Тут, как я понял, все рители абыли про актеров и стали следить а спектаклем в партере. Люда аплакала и убежала, Сырник тоже покинул театр, жалея о потраченных деньгах. Такая вот история приключилась. Что тут скажешь? Мы с Борькой могли только сочувствовать нашему большому другу. Кстати, меня Люда терпеть не могла, считала, что богатый дура- лей анимается чепухой и ее мужа сбивает с пути истинного.
