Вот такой сюрприз.
Пуще прочего Акимов стосковался по самым обыденным радостям гражданки. Смешно вроде, но больше всего, прямо-таки до дрожи в коленях, ему хотелось поставить чайник на плиту. Понимаете, не чаю выпить, а зажечь конфорку и поставить на нее чайник.
Чайник стоял на плите - белый с высоким прямым носом, с боку эмаль чуть отбита и проступает черная грунтовка. Акимов сунул в рот папироску, снял крышку, поставил чайник под кран. Вода с шумом полилась в покрытое накипью железное нутро. Наполненный чайник он определил на большую конфорку. Чиркнул спичкой по шершавой боковинке коробка. Сера вспыхнула, выбросила клубок пахучего дыма, Акимов ткнулся папиросой в огонек. Аромат горящей спички прошел через крепкий табак, пропитал его своим вкусом. Акимов с удовольствием затянулся, провернул вентиль. Вспыхнул газ и синими лепестками обхватил желтоватое дно.
Пепельницы не было, он полез в сервант за блюдцем. Поставил перед собой фарфоровую тарелочку, выпустил носом дым, стряхнул пепел. И тут же в серванте увидел две стопки почтовых конвертов: наверное, мать разбирала бумаги да оставила. В одной были его письма из армии, их он узнал сразу по почтовым маркам.
Взял вторую стопку. Писем было всего семь. С недоумением перебрал пожелтевшие конверты, узнавая на лицевой стороне как будто свой почерк. Чепуха... Не может этого быть, он эти конверты впервые в жизни видит. Потом, однако, разглядел адрес отправителя: город Белый Яр, улица… индекс… Адрес получателя… Акимову Диме.
Наугад вытащил одинарный листок в клетку, покрытый с обеих сторон нервным убористым почерком:
« Здравствуй , сынок ! Пишу тебе с нового своего места жительства . Нашу бригаду перебросили на строительство города Белый Яр . Пока что это не город , а поселок , который стоит на реке Обь . Это очень большая река , в сто раз шире Ахтубы . Я уже побывал на рыбалке . Здесь водится таймень - большая и очень вкусная рыба - …»
- Таймень… - произнес вслух Акимов. – Здесь водится таймень.
Отец писал ему письма. Отец писал, а мать, значит, прятала. Не выбрасывала, хранила, но и читать не давала.
Вот такой сюрприз.
«… так много комаров , что без специальной мази нельзя выйти на улицу . Нужно мазать все участки кожи , не скрытые одеждой . На рыбалке , когда насаживаешь червя , кончики пальцев остаются без мази , и комары кусают прямо в подушечки . Чешется ужасно . Сынок , напиши мне , как ты учишься , что проходишь в школе . Твоя мама говорит , что ты не хочешь мне писать . Конечно , я виноват перед тобой , но я тебя люблю и очень жалею , что не могу быть рядом …»
- Я же не знал, - забеспокоился Акимов. – Не знал же…
Пятнадцать лет назад они сидели на скамейке. Отец курил, наполнял белыми клубами мыльные пузыри, а Димка трогал их пальцем. Пузыри лопались, и сизый дымок, почувствовав свободу, улетал к небу, растворялся в солнечном воздухе. Отец говорил, что скоро уедет на север. Димка не очень-то волновался по этому поводу, потому что дни были долгими, а все, что не происходит прямо сейчас, не произойдет никогда. Лишь увидав отца с чемоданом у двери, он почувствовал жестокий ледяной ужас. Мать пыталась его держать, но он вырывался, хватал отца за ноги, захлебывался ревом и повторял: «Папочка не уходи! Папочка, не уходи!»
Отец объявился через шесть лет, когда Димке было уже двенадцать. Привез огромный самосвал с красной кабиной и синим кузовом. Испек пирог с рыбой. Мать усмехалась, мол, вишь, каков стал: раньше-то макароны сварить не мог, а клюнул в копчик жареный петух, так и пироги печь научился. Потом Димка сел за уроки. Родители пили водку, говорили все громче, и в конце концов разругались.
- Это мой сын! – кричал отец. - Я имею право…!
- Право?! – ядовито шипела мать. – Я тебе покажу право!
- Ребенку нужен отец!
- Где ты был шесть лет, отец!
- Ты сама… бу-бу-бу ду-ду-ду… алименты…! – яростно бубнил отец.
- Ду-ду-ду-ду жить с твоими бабами?! Бу-бу-бу! – вторила мать.
В конце концов мать распахнула дверь в его комнату. Лицо перекошено, в пятнах:
- Отец уходит, - объявила она срывающимся голосом. - Иди прощаться.
Отец бросил с порога:
- Жди меня, сынок! - и хлопнул дверью.
Мать с того дня стала дерганой, все время пытала Димку с кем он хочет жить, попрекала будущим предательством, дескать, бросишь мать, уедешь к отцу на севера. Димка злился на ее дурацкие страхи, ломаным баском заверял, что никуда от нее не денется, и не нужны ему никакие севера.
Следующий конверт был тугим, плотным. Из него выпал черно белый снимок: отец стоял на берегу небольшой реки. На тыльной стороне выведено «Это я гуляю по берегу Казыма».
« Здравствуй , сынок ! Во первых строках своего письма хочу поздравить тебя с новым годом . Расти большой , не будь лапшой , слушайся маму . Недавно я повстречал Деда Мороза . Он подарит тебе …»
- Ото ж хуль конечно, прямо задарил всего… - недобро усмехнулся Акимов.
Он собрал письма, прихватил спички и вышел вон. Старая бумага вспыхивала весело, испускала особый запах горелых фотографий.
– Здесь водится таймень, - шептал Акимов и щерил рот в злобной усмешке. - Ишь ты, блядь… таймень.
З А У Т Р Е Н Я
рассказ-антиутопия
В особенную майскую ночь, когда звезды, не успев рассветиться, тут же смеркли в голубоватом зареве, старая ветла, что триста лет пила воду из родника под струганным крестом, вдруг задрожала, по-старушечьи затрясла корявыми сухими культями, зашелестела липкой молочной листвой, и с оглушительным выстрелом раскололась надвое в том месте, где из единого основания тянулась вверх и в стороны пара могучих стволов. Неведомая подземная сила перекрутила, искорежила исполинские их тела, и с ястребиной высоты обрушила в заросли молодой крапивы. Правый ствол начисто разметал дубовый крест, хранимый грошовой иконкой, врезанной в изголовье; левый же с ленивым ворчанием сокрушил чахлый мосток через мутную речку Мизгею. И городишко, лежавший в низине меж речных берегов, враз оголился, стал беззащитен пред молодым серпом-месяцем, занесенным над крышами плешивых строений. И за пять верст от городской черты, от самой березовой рощи стали видны огоньки в окнах крайних домов.
