– Нет, я не писатель, – ответил я. – Просто студент.

– И вас в колледже заставляют писать целую книгу?

– Нет. Это и сочинение, и общий обзор, – улыбнулся я. – Да, некоторые главы придется написать от начала до конца, с освещением главных поворотных моментов. Однако в основном это будет краткое изложение. А вообще довольно большой проект.

Джанет наморщила курносый нос и покачала головой. Затем, очевидно, поверив, что я действительно не собираюсь им ничего втюхивать, она подняла телефонную трубку и что-то произнесла приглушенным голосом. И очень скоро из коридора за стойкой администратора появилась женщина в зеленом костюме и остановилась возле Джанет:

– Я директор Лорнгрен. – Женщина так высоко держала голову, словно балансировала с чашкой чая на макушке. – Я могу вам помочь?

– Надеюсь, что так. – Сделав глубокий вдох, я изложил все с самого начала.

Миссис Лорнгрен с озадаченным выражением лица пыталась вникнуть в мое объяснение.

– Но почему вы приехали именно сюда? – спросила она. – Неужели у вас нет кого-то из родителей или дедушек и бабушек, у которых можно было бы взять интервью?

– У меня здесь вообще нет никаких родственников.

Что было неправдой. Моя мать и мой брат жили в двух часах езды от «городов-близнецов»[1], но даже короткий визит в родное гнездо напоминал прогулку по участку, заросшему чертополохом. Я никогда не видел своего отца и понятия не имею, топчет ли он до сих пор нашу грешную землю. Хотя я знал, как его зовут. Маме пришла в голову блестящая идея назвать меня в честь моего родителя в надежде, что чувство вины заставит Джо Талберта Старшего немного задержаться, а может, даже связать себя узами брака и оказать материальную поддержку ей и маленькому Джои Младшему. Но не сработало. Мама попыталась проделать тот же фокус, когда родился мой братишка Джереми, – с тем же успехом. И мне всю жизнь приходилось объяснять, что мою мать зовут Кэти Нельсон, меня – Джо Талберт, а моего брата – Джереми Нейлор.

Что до дедушек и бабушек, то я знал лишь маминого отца, своего дедушку Билла, которого я действительно любил. Он был очень спокойным человеком, способным приковать внимание собеседника всего лишь взглядом или кивком. Сила в равной степени сочеталась в нем с мягкостью, причем все это не ложилось слоями, а перемешивалось, как хорошо выделанная кожа. Бывали дни, когда мне особенно не хватало деда, когда я нуждался в его мудрости, чтобы справиться с приливными волнами своей жизни. Однако бывали ночи, когда звук стучащих по подоконнику капель дождя проникал в мое подсознание и дедушка являлся мне во сне, который неизменно заканчивался тем, что я как ошпаренный подскакивал на кровати, с трясущимися руками, в холодном поту от воспоминаний об обстоятельствах его смерти.

– Но вы отдаете себе отчет, что это дом для престарелых? – спросила миссис Лорнгрен.

– Именно поэтому я сюда и приехал. Ваши постояльцы жили в удивительное время.

– Это правда. – Миссис Лорнгрен перегнулась через разделяющую нас стойку. Теперь я увидел вокруг уголков глаз разветвляющиеся бороздки морщин, которые спускались к губам, делая их похожими на дно высохшего озера. И пока она говорила, я унюхал в потоке ее слов едва уловимый запах скотча. Тем временем она продолжила, понизив голос: – Наши постояльцы живут здесь, потому что не могут о себе позаботиться. Большинство из них страдает от болезни Альцгеймера, или от старческой деменции, или от других неврологических недугов. Они собственных детей-то не помнят, не говоря уже о жизненных событиях.

Об этом я как-то не подумал. Мой план явно начал давать сбой. Как написать биографию героя войны, если он не помнил, в чем заключался его подвиг?

– А у вас есть хоть кто-нибудь в здравом уме и твердой памяти? – Мой голос звучал чуть более жалостливо, чем мне хотелось бы.

– Почему бы не разрешить ему побеседовать с Карлом? – встряла в разговор Джанет.

Миссис Лорнгрен кинула на нее уничтожающий взгляд наподобие того, каким вы награждаете приятеля, обломавшего вас с идеальной отмазкой.

– С Карлом? – переспросил я, и миссис Лорнгрен, скрестив руки на груди, слегка попятилась. – А кто такой Карл? – продолжал наседать я.

Джанет заискивающе посмотрела на миссис Лорнгрен. И когда та наконец кивнула, настал черед Джанет перегибаться через стойку.

– Его зовут Карл Айверсон. Он осужден за убийство. – Джанет прошептала это совсем как школьница, которую вне очереди вызвали к доске. – Департамент исполнения наказаний прислал его сюда примерно три месяца назад. Его выпустили из тюрьмы Стиллуотер, потому что он умирает от рака.

– Совершенно очевидно, что рак поджелудочной железы – вполне разумная замена пенитенциарного исправления заключенных, – сердито пропыхтела миссис Лорнгрен.

– Он что, убийца? – удивился я.

Джанет опасливо оглянулась по сторонам убедиться, что нас не подслушивают.

– Тридцать лет назад он изнасиловал и убил четырнадцатилетнюю девочку, – прошептала она. – Я прочла это в его личном деле. Он убил ее и, чтобы спрятать концы в воду, попытался сжечь тело в сарае для инструментов.

Насильник и убийца. Я приехал в «Хиллвью» в надежде найти героя, а вместо этого нашел преступника. Ему определенно было что мне рассказать, но хотел ли я писать об этом?! И пока мои однокурсники будут сочинять сказки, как бабушка рожала на земляном полу или дедушка встречал в холле отеля Джона Диллинджера, я буду писать о человеке, который изнасиловал и убил какую-то девушку, а потом сжег ее тело в сарае. Мысль взять интервью у убийцы поначалу меня не вдохновила, но чем больше я думал, тем сильнее проникался этой идеей. Я слишком долго тянул резину с проектом. Сентябрь подходит к концу, и через пару недель мне нужно представить заметки по интервью. Мои товарищи уже выпустили лошадей из стартовых боксов, а моя кляча все еще жевала в конюшне сено. Выходит, Карл Айверсон должен стать темой моего проекта, если, конечно, согласится.

– Думаю, мне было бы интересно взять интервью у мистера Айверсона, – сказал я.

– Этот человек – монстр, – возразила миссис Лорнгрен. – Лично я не стала бы давать ему повода для радости. Да, я понимаю, что это не по-христиански, но для всех было бы лучше, если бы он просто тихо скончался в своей комнате. – Миссис Лорнгрен содрогнулась от собственных слов, которые можно сколько угодно произносить мысленно, но никогда вслух, особенно при посторонних.

– Послушайте, – начал я, – если я напишу его историю… ну, я не знаю… может, мне удастся заставить его признать всю порочность своих действий. – Как ни крути, а я все-таки был торговцем, подумал я. – Ну а кроме того, у него ведь есть право принимать посетителей. Ведь так?

Вид у миссис Лорнгрен стал озабоченным. У нее явно не было выбора. В «Хиллвью» Карл был не заключенным, а постояльцем с полным правом принимать посетителей, как и у всех остальных. Убрав руки с груди, миссис Лорнгрен положила их на разделяющую нас стойку администратора:

– Тогда я должна спросить его, захочет ли он принять посетителя. За те несколько месяцев, что он находится в нашем заведении, его посещали только один раз.

– А можно мне самому поговорить с Карлом? Вдруг мне удастся…

– С мистером Айверсоном, – поправила меня миссис Лорнгрен, чтобы напомнить, кто здесь главный.

– Конечно. – Я виновато пожал плечами. – Тогда я смог бы объяснить мистеру Айверсону суть своего задания, и, возможно… – (В этот самый момент мою речь прервала электронная трель моего сотового.) – Извините, – произнес я, – мне казалось, я его выключил. – У меня покраснели уши, когда, вытащив из кармана телефон, я увидел мамин номер. – Прошу прощения. – Я повернулся к Джанет и миссис Лорнгрен спиной для создания видимости некоей приватности. – Мама, я сейчас не могу говорить, я…

– Джои, ты должен приехать и забрать меня. – У мамы заплетался язык, слова сливались воедино, отчего ее пьяную речь было весьма трудно разобрать.