— Где Дойл? — спросила я.

— Он задает трепку Сараид и Догмаэле, — ответил Гален.

— Это не их вина.

— Он ужасно зол на себя, но срывает свое зло на них.

— Почему он зол на себя?

— Потому что мы оба уверены, что, если бы мы были рядом с тобой, этого не произошло бы, — ответил Холод за нами.

Я покачала головой, пытаясь говорить сквозь стучащие зубы:

— Это не правда. Вряд ли это так.

Я постаралась обдумать, было ли время, чтобы хоть кто-то успел что-нибудь предпринять? Смогли бы Холод с Дойлом что-то изменить? Справились бы они лучше, чем Сараид и Догмаэла? Холод был ранен, сегодня он просто не мог быть там, а Дойл… Смог бы Дойл что-то изменить или же тоже погиб бы? При мысли об этом было так страшно. Я отбросила ее и задрожала так сильно, что едва могла держаться за Галена. Он прижал меня ближе, крепче, как будто пытаясь поделиться своим теплом.

Медсестра, чье имя было Нэнси, да, сестра Нэнси привела нас в отдельную комнату. Принцесса Фэйри всегда получала лучшую палату в больнице. Правда то, что я принцесса, не помогало мне избежать больниц совсем, кажется, я в них бывала даже чаще, зато у меня всегда была отдельная комната. Это было единственным способом справиться с прессой и зеваками. Вся моя жизнь была сплошным инфоповодом, и прямо сейчас я бы все это променяла на то, чтобы Шолто вошел в эту дверь живым.

Полицейские хотели убедиться в безопасности комнаты, как и мужчины и одна из женщин дипломатической службы, но сидхи дали им понять, что никто из них не заметит магическую опасность. Похоже на сборище игроков регби в комнате, никто не хотел оказаться вне игры, все охранные службы жаждали обыскать комнату.

Сестра Нэнси нашла решение:

— Мы собираемся снять с принцессы ее мокрую одежду, так что, если вы лично не видели ее обнаженной прежде, тогда выходите.

Все люди: и сотрудники правительства, и полиция, — направились за дверь смущенной толпой. Их было так много, что в дверях образовалась пробка. Один из копов вернулся назад, спросив:

— Вы уверены, что всего двое отцов детей смогут защитить ее, когда мы выйдем из комнаты? На пляже с ней было четверо охранников.

— Только мы с Усной покидаем семерку наших стражей, — ответила Катбодуа. — Полагаю, пяти Воронов будет достаточно.

— На пляже с ней было четверо, помнишь? — повторил он.

— Без обид, но двое из них были людьми. А это пять Воронов-стражей.

Гален усадил меня на постель, как сказала ему медсестра, и она показала большой полиэтиленовый пакет.

— Мы можем убрать сюда ваши вещи, принцесса, если они не понадобятся полиции в качестве вещественных доказательств. А затем они могут поехать с вами домой.

Я коснулась пиджака, холодного от морской воды и влажного от крови, и не хотела его снимать. Какая-то часть моего сознания понимала, что это было странно, но было такое чувство, будто если я сниму его, то еще больше потеряю Шолто. Глупо, но это был его пиджак, он сам его надел на меня, он был пропитан его кровью… Он принадлежал ему так, как никогда больше не будет.

Гален склонился, придержав рукой мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Мерри, тебе нужно тепло, поэтому одежду нужно снять. Никто не собирается забирать пиджак.

Я лишь кивнула, потому что так сильно дрожала, что было тяжело говорить.

Сестра Нэнси коснулась моего лица.

— Она холодная и влажная на ощупь. Нужно снять с нее эту одежду сейчас же.

— Снимем, — пообещал Гален. Он присел рядом со мной на кровать, начиная освобождать одну мою руку из пиджака. Я позволила ему сделать это, ведь это был Гален, я верила, что он поможет мне сохранить пиджак.

Холод стоял от меня с другой стороны, помогая снять второй рукав, но стоило ему наклониться, и он замер на середине движения, как будто от боли.

Я схватила его за руку и просто смотрела, сидя на постели и дрожа в короткой юбке и крошечном топе. Забавно, насколько сексуальный наряд не подходит на критические случаи.

Никка выступил вперед, его темно-каштановые волосы длиной по колено были заплетены в косу. Он стал забирать их назад, когда Кади подросла настолько, что начала хватать его за волосы. Кожа Никки по-прежнему была насыщенного коричневого оттенка осенних листьев, и, я знала, что под его ультрасовременной одеждой скрывались огромные крылья мотылька, которые, как и щупальца Шолто, могли по его желанию обращаться в невероятно яркую татуировку. От одной лишь этой мысли мой разум вдруг очистился, словно я так много об этом размышляла, что теперь пришлось перестать думать вообще.

— Позволь мне помочь раздеть ее, Холод, пожалуйста.

— Ты не поможешь здесь своим присутствием, если рана снова откроется, — сказал Гален.

Холод нахмурился, состроив недовольную гримасу, что он частенько делал, но затем отыскал единственное кресло в комнате и осторожно присел на его край. Была ли и его спина ранена? Я не помнила точно, какие рваные раны были ему нанесены, но я с трудом припоминала события последнего часа, а это случилось несколько дней назад. Куда уж мне помнить что-то такое давнее?

Катбодуа выпроводила всех остальных и закрыла за собой дверь. В этот момент, похоже, сестра Нэнси поняла, что пятеро мужчин собираются остаться и помочь ей раздеть меня.

— Ладно, джентльмены, теперь оставшиеся из вас могут выйти вслед за ними, — сказала она.

— Вы же сказали, что мы можем остаться, — возразил Айви.

— Нет, я сказала, что могут остаться те, кто уже видел ее обнаженной.

— Что ж, значит мы все можем остаться, — заключил Айви. Он впустую растратил на нее свою улыбку и откинул волосы длиной почти до лодыжек, чтобы узор плюща на них стал отчетливее. Люди всегда полагали, что он каким-то образом украсил свои волосы стеблями и листьями плюща, но этот узор был от природы, внешнее проявление его внутренней сути.

Но сестра Нэнси была покрепче некоторых и не отреагировала на его флирт.

— Я в курсе, что фейри проще относятся к наготе, чем большинство людей, но я не это имела в виду. Я хотела сказать… — медсестра, кажется, не могла подобрать слов. Она игнорировала флирт, но ей все же было неловко.

Бриок переместился так, чтобы я его видела, и чтобы он мог помочь Айви с флиртом и налаживании контакта с медсестрой. Бриок был высоким, стройным и мускулистым, как Айви, но блондином с золотистым отливом, а кожа была светлой серо-белой, как у некоторых Красных Колпаков, только вот Бриок был чистокровным сидхом. Его кожа была цвета коры вишневого дерева, а полные губы — невероятного красного оттенка, что не зависел ни от какой помады. Он был вишневым деревом из плоти и крови так же, как Айви был плющом. Божества растительности всегда такие занимательные.

— Вы имели в виду, что остаться могут ее любовники, — подсказал Бриок.

— Да, именно это я и имела в виду, — согласилась медсестра.

— Мы вас именно так и поняли, — сказал Айви.

Я не видела лица медсестры, зато слышала, как она замолчала, даже несмотря на свою дрожь и стук зубов.

— Хотите сказать, что вы все… любовники?

— Да, — ответил Айви.

— Бывший любовник, — сказал Бриок, — но да, так что мы все можем охранять принцессу, и не важно, насколько она будет раздета.

Гален с Никки стянули с меня мокрые топ и лифчик. Отчего-то вид моей обнаженной груди привел сестру Нэнси в чувства.

— Больничная рубашка на кровати, запахивается на спине, просто откройте дверь, когда она оденется… разденется… переоденется, — сказала она и удрала. Видимо, пяти моих любовников слишком много для зоны комфорта медсестры. При других обстоятельствах, это могло показаться забавным, а сейчас лишь снова напомнило мне, что я никогда не смогу полностью понять человеческую культуру.

У меня был шок, такой шок, при котором необходимы грелка-матрац, теплые одеяла и капельницы. Я чувствовала себя таким хрупким человеком, попав на больничную койку всего лишь от шока. Со мной ничего не случилось, это не в меня стреляли. Не на мне были рваные раны, хотя вероятно целились именно в меня. Предназначалась ли пуля мне, а Шолто просто оказался на пути? Никто не желал смерти Шолто, зато уйма людей хотят убить меня.