Спит под одеялочкой тёплая, умненькая, молодая женщина. Вспоминаются сливы. Терпкие и сочные. Русская Япония. Бодрит своим феноменальным беспотьем. Я то потею, хамлю, толкаюсь…

Быстро они слишком, норовят влезть в твою жизнь, с лицом “а чё ёб”.. Метод “а хули'' точный, проверенный. Не зачем их баловать. И главное не обосраться. Здравствуйте и хватит. Неизбежная трезвость.

Проснувшись, понял, что всё это вчера и позавчера, поскольку не ново это. С ухмылкою подметил грязь созерцающих и чистоту грязных. А непривычность дело поправимое. Я сидел на холме, раскачиваясь из стороны в сторону. Ехал в трамвае, скучал по запаху деревянного дома, их свежевымытым полам, ставням, окрошке.

Хорошо, что не зима, свитерочки, курточки, носочки. Ночь по расписанию, тепло по расписанию. Состояние постоянной внутренней истерики. Мордобития, скандалы, конфликт. Живут же спокойно, без этого. Люди с задатками свободных идей. Вавилон их взял сегодня утром.

Ну чё ты как тушеный ёжик. Ты будешь мятым, если окружишь себя мятыми вещами. Можно спиваться, ничего не боясь. Потому что в любое время можно закодироваться. Все козлы! Я буду пить шампанское. Я на митинги хочу.

Мир шаманизма – это не пляшущий полупидор с бубном. Это мир без изъяна, как обнимание с кошкой. До свиданья телевышка, стадион со всеми его футболистами, холмы, паропланеристы. Вот пиздец. Реальность наступает нам на пятки. Придти домой, поесть и повеситься. Вряд ли кто-то обрадуется, но всем будет удобно. Так это пёрнул вышел вон. А вам ещё на работу ходить, денежки копить, друг на друга обижаться.

Я сижу спиной к окну, за окном глядят мне в спину. Возможно, комар укусил меня в прысчь.Ни вини-пухов, ни волшебников. Водка, пиво, караоке – от меня мужчины в шоке.

Давно не крутили самокрутки. Сидя на полу… пили чай, портвейн и пели. Кочевали по впискам, тусовали на центральных подворотнях, часто встречали знакомые рожи. Говорили о музыке, сэйшенах и пьянках. Сейчас только о пьянках и литературе. Не умещались на лавочке в парке, галдели, вырывали друг у друга гитару, пели не такими уж нестройными голосами. Ночевали в том же парке, в подъезде, в подворотне, в милиции. Не меньше чем с ящиком Анапы, в электричках ехали на дачи, варили там супы из кильки, жарили блины. Электричками и стопом – Мерили Родину. (стопом я на данный момент не перемещался девять лет). Ночью далеко от дома ждать ”собаку”…Вокзал, привокзальная жизнь, бомжи, уже два раза проверили документы, кто-то другой успел что-то предложить.. Например срастить вмазаться…К нам приебался торч из местной фауны. – Давайте раскумаримся. Мы отказались. Хотели накумарить его пиздюлями.

Трасса с одним не очень тёплым одеялом, свитером, джинсовой курткой, железной кружкой, полторашкой воды из колонки, половинкой батона и бомж пакетом (анаком). Костёр, фон букашек, мимо пролетела бабочка. Прохладный воздух, не тепличные цветы. Роса и немного пропахшая дымом одежда – утро трассы классик. Кайф возвращения домой. Отмыться, отъесться, отоспаться, зависнуть дома на сутки и пойти по-другому смотреть на город.

Терапия автостопа проверена многими поколениями как незаменимый и необходимый способ стимуляции тонуса, единственно здравого оптимизма и духовного чувства.

Было воскресенье лета, я проснулся в лесу, часа в четыре ночи от холода, в одеяле не далеко от догоревшего костра. Попил воды, попытался разжечь костёр,– не получилось. Посидел. Решил пойти в сторону дома. Не терять воскресенья. Когда прошел минут двадцать, было уже не далеко до шести, рассвет набирал силу. Я шёл по шоссе к городу, машин не было, пели птицы, солнце начинало греть. Всё было лишь слегка тронуто его лучами, позже залито его лучами, но в утренней свежести.

Я растворился в этом пространстве…но как ледяной водой меня окатило пронизывающим шумом, выдернуло. Понял приближается машина. Не захотел её стопить, как вариант через десять минут быть в двух от дома. Отошёл на несколько метров в лес и снова потерялся в нём. Ходил впервые так глубоко рядом

с природой. Смотрел во все глаза, слушал во все уши, каждой клеткой ощущая ток понимания гениальности и силы. Снял кеды и ходил босиком. Когда вышел на дорогу закурил и двинулся дальше, обратно в человечество. Мне было хорошо тем утром…и дома, когда я ел на кухне, слушая тишину дома. Умывался. Видел, как за окном начинается день.

Жизнь – это смирение с фактом твоего рождения в окружающей действительности. Сказал, однажды очень пьяным пришедший, товарищ. Через три недели отвыкаешь от приёма алкоголя и смотришь на пьющих спокойно. Всё хуйня, хули мяться на всё насрать – жизненная позиция. Добрый вечер дорогие друзья, опьянение водкой, подожди скотина, он раскрошился на последнем отрезании. Ваша ниша быть кассиром

в тихой бане. Проводите нас к могиле Карла Маркса или Дарвина. Чего только не делали этой газетой “Работа”. И жопу ей вытирали и табачили на ней. Она должна была чем-то накрыться…ни пиздой, ни тряпочкой, ни медным тазом. Фекал Петрович и Зинаида Каловна – дочь его. Все они Зафикаловы. Опять я впал в противное настроение, очень нужен чай. На полу лежат книги, кусок пластмассы когда-то бывший телефоном, но продолжающий иногда выполнять его функции, дымит палочкою.

Инна стригла меня, и я вспомнил, как это делал отец. Я помню его руки. Помню нашу последнюю встречу. Она была короткой. Он пожелал мне быть правильным мужиком. И сказал дословно: «Ну сын в общем, будь правильным мужиком». Я начинал всё больше понимать его, а он мной гордиться. Помню то утро, мать позвонила мне, и я ей не поверил. То утро было в феврале, почти пять месяцев назад. Не мог поверить до опознания в морге, дверь открылась, я вошел, врач откинул ткань и спросил: Ваш? Наш – сказал я и вышел. Может быть, так сделали врачи, но лёжа в гробе он улыбался. Я вглядывался в его лицо, запомнил его улыбку. Не просто помню, чувствую его, наверно так будет всегда. Долго хотел об этом что-то написать, но не мог. Были тихие похороны. Гроб с ним привезли в деревню, поставили во двор, сняли крышку. Как положено бабий плач, разговоры, несколько раз бегали на кладбище – вырыли, не вырыли. Вырыли – повезли. Привезли, можете прощаться, заколотили, не упадите в яму, по три горсти земли. Методично кидали лопатами землю. Видел заебались кидать. Земля на снегу…венки, снег хрустяшшый. Когда мы ехали из морга в автобусе за окном заснеженные поля, пустота, с нами тело в гробе. Не помню, что я думал, сдерживал слёзы, не знаю зачем сдерживал. Вышли, снег хрустел под ногами. Понимаю, он тоже мог когда-то написать, о чем-то таком, про деда, которого я не знал.

Сырые ветки – дым едкий

Я человек из провинциального, типичного для средней полосы России, усреднённого в параметрах города.

Досыта наесться апельсинов…

Граждане стремятся в грязный тралик.

Если вам натёрли жопу глиной,

Дальше натирайте глиной жопу

Мир не театр, а дискотека, все пляшут от страха. Далеко за буйки не надо. Там можно берег потерять. Наши картины хороши не техникой исполнения, ни красками, а энергетическим эффектом получаемого от них настроения. ”Вас поменяли костями!” – полная пересадка скелетов, замена на нерж. и фарфор. ”Клонируем по фотографии”. Ты не звезда, ты линия, даже маленькая линия, я хочу им сказать.

После созревания, фрукт, скоро начинает процесс гниения, отделяется от дерева, падает на землю, разлагается до состояния слияния с землёй, становится её частью. Возможно… Также как тела людей, животных, других биообъектов, предметов. В земле превращается в камень или газ, нефть, метал, что угодно, затем выходит на поверхность в виде клетки коры дерева, чешуйки рыбы, семени растения, клеткой мозга человека, пером птицы, перхотью, пылинкой в куче пыли. Материя единый материал. Всё ощутимое телом сделано из одного материала. Например, из ощущения. Ощущение всего, что можно представить, способно меняться. То, что не возможно представить, мы изменить не способны. Давайте больше представлять.